Adorable Yulie (Очаровательная Юлия)

Потому что этот сын был редкостным хамом, лоботрясом и оболтусом, если выби-рать для его характеристики самые приличные слова и не пытаться сказать в его адрес че-голибо более конкретного. Учился он конечно же на платном факультете. Но это слиш-ком громко сказано, что учился. Он даже делат ь вид, что учиться, не удосуживался. Не снисходил. Не считал нужным демонстрировать. И Юлия с громаднейшим бы для себя удовольствием его выгнала, и уже собиралась это сделать после нескольких докладных от преподавателей и декана его факультета. И последующей своей с ним беседы. Все — мень-ше забот. По принципу: бабу с воза — кобыле легче. Правда, здесь не баба и даже не му-жик, а так — дерьмо и подонок. Тем более, тем более.. Но тут приехал папа. Сам приехал к ней. За советом и за помощью.

Высокий, элегантный и представительный мужчина лет сорока пяти с холеным, властным лицом и недобрым взглядом постоянно суженых холодных глаз какого-то непо-нятного, безжизненно леденистого цвета. Но этот взгляд вдруг неожиданно потеплел и стал совершенно беспомощным и вроде бы даже виновато-просящим после получасового разговора с Юлией о судьбе его сына и судьбе всего нынешнего подрастающего поколе-ния родителей-бизнесменов, не имеющих ни времени, ни сил, ни умения, да и, если уж разбираться, и элементарного желания для достойного воспитания своих одуревших от материальных благ, вконец распустившихся и обнаглевших чад.

К этому времени Юлия осталась совершенно одна. Муж ушел от нее, узнав о ее из-менах. В принципе — ничего особенного. Обычная житейская история. Ведь мир наш ни-когда не остается без участливой заботливости "добрых людей". И, конечно же, нашлись благодетели, не могли не найтись, рассказали ему, поведали во всех, самых невероятней-ших подробностях. И, конечно же, из самых благих намерений. И Николай не выдержал удара. Ушел от нее. Ушел к тихой, незаметной, серенькой на вид, женщине, учительнице одной из школ города. Откуда только он о ней узнал и когда сумел познакомиться?! Неу-жели это у них давно?! Кошмар да и только! Насколько же мы не знает своих близких! Так это — мы? Или же все-таки — она?! Слепее слепых и "глухее" глухих. Прожила столько лет с мужчиной и оказалось, что совершенно его не знает.

А он ушел, взяв с собой только лишь свои личные вещи. Ничего другого. Ни на квартиру, ни на мебель, ни на машину, ни на дачу, ни на что иное, ценное, нажитое ими за столько лет совместной жизни, претендовать не стал. Даже место работы сменил. Сме— нил потому, что туда его когда-то устраивала Юлия. Он рвал все, что хоть как-то связыва-ло и объединяло их вместе. Рвал быстро, решительно и бескомпромиссно. Навсегда.

Квартира опустела. Стала — ничей. Хотя и досталась дочери. Юлия к тому времени приобрела в Москве трехкомнатную квартиру в одном из элитных районов. Конечно же не дешевую. Но деньги у нее уже были. Да еще ее Министерский покровитель помог. Он и район выбирал, и дом, и саму квартиру, и деньги из какого-то фонда перечислил на пред-варительную оплату. Да потом еще добавил на ремонт и на мебель, и на многое другое. И сам ездил, следил за отделкой квартиры, мебель помогал выбирать и заказывал ее оплату опять-таки по своим, не слишком понятным Юлии финансовым каналам.

Деньгами он ворочал сумасшедшими. Юлия и понятия не имела, откуда у него та-кие деньги. И в наличных ( в рублях, долларах, в "евро"), и в многочисленные счетах, и в ценных бумагах, и бог знает еще в чем. Но спрашивать никогда не спрашивала. Хотя они уже были любовниками. Были две стороны его жизни, которых она никогда не касалась. Его семейная жизнь и его финансовая деятельность были для нее своеобразным "табу". И на эти темы у них никогда разговоров не затевалось. Во всяком случае, с ее стороны. А сам он — молчал. Да это и к лучшему. В подобных делах излишнее любопытство — всегда ни к чему и всегда становится тайным врагом только складывающихся или уже сложив-шихся отношений. Ведь яснее ясного, что эти его деньги — пахнут не слишком. Но ведь сейчас многие руководители так живут. Время такое. Оно сейчас для них, для руководи-телей, для хозяев, для представителей власти, для сильных мира сего. Законы не для них, не для тех, кто эти законы издает И у нее ведь большая часть доходов идет не от ректорс-кой ее зарплаты, а от нечто другого, такого, о котором говорить не стоит никому. Во вся-ком случае — не афишировать. Тем более — кричать. Поэтому и здесь — лучше помалкивать, не спрашивать, не высовываться. Спокойнее будет и на душе, и на сердце.

Квартиру в Москве Юлия приобретала из расчета того, что вся ее семья теперь переберется в Москву. Но семья начала разваливаться гораздо раньше. И Электросталь-ская квартира досталась дочери. Но дочь в квартире жить не стала. Она продала ее и тоже перебралась в Москву. Но отдельно от матери. Она купила себе "хрущевку" в Кузьминках. Пусть старенькую, пусть неудобную, пусть в плохом районе, но только бы... подальше от матери. Не простила. Не смогла простить. Хотя в душе, наверняка — оправдывала.

И город, где Юлия родилась, город со странным названием Электросталь, город, где она закончила школу и где встретила свою первую любовь; где вышла замуж и родила дочь, родила от любимого человека; город, где она познала настоящее женское счастье и где прожила большую часть своей жизни, причем, прожила счастливо, в довольствии и со-вершенном спокойствии, в полном согласии, как с самой собой, так и собственной совес-тью, остался где-то в небытии, где-то далеко-далеко в прошлом.

* * *

Теперь же у Юлии было все новое, все необычное, все незнакомое, еще совершен-но непознанное и неизведанное. Новая должность с тяжелейшим грузом новых обязаннос-тей и абсолютно новой ответственности за судьбу дела, которое ей доверили и которое она по совету и настоянию своего Министерского любовника и покровителя добровольно взвалилила на собственные плечи. Новый рабочий коллектив, во много раз превышающий прежний; новый уровень ее отношений с членами этого коллектива, как их начальника и их руководителя. Все.. все...все... новое...Порой даже...катастрофически и чудовищно но-вое, пугающе и страшно...новое. То новое, которого лучше бы и не было... никогда бы и во век бы — не было..

Как и эта ее новая личная жизнь. Свободная, ни от кого и ни от чего не зависящая, никому и ничему не обязывающая. Свободная от всех и даже ... от себя. Вольная женщи-на. Как птица в небе. Лети, куда хочешь, Делай, что хочешь. Люби, кого хочешь. Ты — сво-бодна-а-а-я! Свободная до тошноты, до головокружения, до долгих бессонных часов в ночи и сбитых простыней на кровати, свободная до жутчайших мыслей о собственной не-нужности на этом свете, о гвозде в стене и веревке на шее...

И пустота на душе. Порой такая, что волком бы завыла или головой о стенку заби-лась бы в сумасшедшей истерике, если бы только гордость позволила. Но нет, не позво-ляяет. И потому старательно делаешь вид, что не прислушиваешься вечерами к телефону, который упорно не желает звонить, а если и звонит, то почему-то от совершенно не нуж-ных тебе людей: и не пытаешься в напряженной тишине пустой квартиры ловить случай-ные шаги у входной двери. Потому что нет этих шагов. И быть не может. Даже самых-пресамых случайных...

И все чаще почему-то начинаешь себя ловить на мысли о том, что свобода для женщины — это самое противоестественное для нее состояние на свете, потому что эта са-мая свобода вдруг неожиданно начинает переходить в самое элементарное одиночество, в пустоту, в ничто, в собственную ненужность, в бессмысленное и убого унылое существо-вание. Женщина не может и не должна быть одинокой. Женщина — родоначальница жизни на земле, и ее одиночество — это апогей бессмысленности всего происходящего вокруг. Так — не должно быть! Так — не может быть!. Если женщина одинока — зачем тогда все?! Ведь женщина — основа, связующее звено всего живого на земле. Если она — одинока, то вся жизнь человечества на земле начинает терять элементарнейший смысл своего собст-венного существования.

Поэтому говорить о личной жизни Юлии после ее переезда в Москву тоже не име-ет никакого смысла. Не было ее у Юлии, этой самой личной жизни. Ни-ка-ко-й. Абсолют-но. Ни малейшего на то намека. Искать даже не стоит. Впустую все. И сексуальной жизни у нее тоже не было. Так, одно лишь жалкое подобие...

После ухода мужа и последующего вскоре за этим ее переезда в Москву посто-янного мужчины у Юлии не было. Не нашлось. Не такое это, оказывается, простое дело для женщины в ее годах найти себе подходящего для общения и для секса мужчину. Нет их, этих мужчин. Точнее даже, не самих мужчин, а всего лишь претендентов на роль по-добного мужчины. Пропали мужчины. Вывелись. Усохли. Вымерли. Исчезли.

У молодых все это происходит как-то само собой, без малейшего усилия с женс-кой стороны. И не один, не два. а всегда — много претендентов. И откуда только они брались — непонятно! Но они — были! Их всегда было достаточно в окружении молодой Юлии. А сейчас — ни одного. Нет, мужчины есть, и даже — не плохие вроде бы. Но они — все заняты, все женаты, у всех семьи, дети. Для обычных, деловых и даже дружеских знакомств они вполне приемлемы. Но для близких отношений — нет, нет и еще раз нет. Так, если лишь для быстрого "перепихона" где-нибудь, когда вдруг подопрет и станет со-всем уж невмоготу — это, пожалуй. Еще можно. И то, в основном, в рабочее время и на ра-бочих местах. Примитивно, конечно же, но — все же допустимо. Иногда. Как случайность. Неожиданный такой взрыв страстей. Разовый. Для физиологического облегчения. Здесь мужчина, как унитаз во время поноса. Потому что повтор подобной попытки приносит ощущение дискомфорта и жуткой унизительности свершаемого. В первую очередь для са-мой себе. И совершенной неприемлемости, опять-таки для себя, в дальнейшем продолже-ния подобных отношений. Все истинно женское в тебе начинае т бунтовать и требовать прекращения. Хватит! Хватит! Не мелочись! Ты — не побирушка какая-нибудь! Ты — жен-щина! И помни об этом всегда! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!! Вспомни — это лозунг Же-енщи-ны! Настоящей Женщины! Испанки! Южной, страстной, чувственной, го-рячей, умеющей любить и ненавидеть...

Но жизнь — есть жизнь. Она требует своего. И у нее собственные законы, мало за-висящие от наших желаний и наших возможностей. По совету некоторых своих новых подруг Юлия попробовала в вопросах секса перейти на современный уровень отношений между мужчиной и женщиной, то есть, использовать для этой цели профессиональных специалистов московской "сексиндустрии", так называемых, "мальчиков по вызову". Но потерпела полнейший крах. Оказалась слишком уж несовременной. Ей почему-то было очень и очень стыдно, унизительно и противно. И она прекратила эти попытки

У одной из ее новых знакомых родственница владела подобной конторой. Юлия рискнула и пару раз вызывала себе этих "мальчиков" на ночь. Конечно же, она заказывала самый лучший, пусть и очень дорогой "товар" И действительно, ребята были, что надо! Молодые, лет тридцати, крепкие, здоровые, красивые парни, с великолепными физичес-кими данными, мощнейшей эрекцией, обходительные, вежливые, отменно знающие свое дело, умеющие за короткий срок довести женщину до умопомрачительного состояния и добросовестно отрабатывающие свои высокие гонорары.

Не-е-ет, к ребятам у нее претензий не было! Никаких! Ребята были великолепны. Ребятами она осталась довольна. Претензии у нее были к себе. Только к себе. И больше — ни к кому...

Сознание того факта, что эти ребята занимались с ней сексом по обязанности, только лишь из-за денег, а не из обычной, хотя бы даже небольшой симпатии мужчины к понравившейся ему вдруг женщине или по каким-нибудь другим, но чисто человеческим причинам, выбивало ее из колеи, портило настроение, не позволяло расслабиться и нас-троиться соответствующим образом, чтобы получить хотя бы элементарное сексуальное наслаждение. Она с удовольствием глядела на обнаженные тела этих парней, любовалась их мужской статью, охотно подчинялась их виртуозным ласкам, но никак не могла выбить из своей головы эту, в общем-то элементарную по смыслу, но такую коварную по сути мысль. Воистину, это была та самая ложка дегтя, что запросто портит целую бочку меда:

— А без денег стали бы они со мной все это делать? Или же брезгливо отвернулись

бы? И без соответствующей предварительной оплаты они бы ко мне, как к женщине и близко бы не подошли? Побрезговали бы? Может, я их, как женщина, вообще не интере-сую? И сейчас они, занимаясь со мной сексом, в душе испытывают одно лишь отвраще-ние? И только профессиональными своими ухищрениями гасят эти свои отрицательные эмоции от контакта со мной. Они — профессионалы. Чувствам своим на работе не подчи-няются. Умеют делать свое дело, независимо от того, с какой женщиной их в данный мо-мент свела эта их работа...

И она прекратила эти свои сексуальные эксперименты. Не смогла перебороть себя.

И остался у нее лишь один доступный ей мужчина. Тот саамы директор финансового уп-равления Министерства, Юрий Сергеевич Долгополов. С ним у Юлии хоть что-то да по-лучалось приемлемое и для души, и для тела. В течении этих последних, таких долгих и таких непростых для нее лет. Пусть редко, пусть иногда, но все же — было.

* * *

Да, любовниками они были со стажем. Юлия понравилась ему сразу, как только их познакомили. Она еще не была тогда директором колледжа и во многом решение ее и Арефьева вопроса зависело именно от его позиции, от его помощи. И он пошел навстречу своему возникшему желанию. Пока еще только призрачному. Не просьбе Арефьева. Нет. Арефьев здесь был совершенно не причем. Он помогал не Арефьеву и даже не Юлии. Он помогал самому себе. Ему захотелось приблизиться к Юлии. Сделать возможными их встречи. Пока еще только рабочие, деловые. А все остальное решил банкетный вечер в ре-сторане "Прага", когда он впервые взглянул на нее не просто как на понравившуюся ему красивую, но совершенно постороннюю женщину, а как на желанную для него женщину, на женщину, которая ему не просто нравиться, а к которой его влечет неодолимо, на жен-щину, о которой ему хочется думать и с которой ему хочется не просто переспать, а хо-чется заниматься сексом. Заниматься много и постоянно.

И он предпринял решительные шаги на сближение с Юлией. А начал он эти ша-ги с активной помощи Юлии в совершенно новом для нее амплуа — директора колледжа. Особенно в части финансового обеспечения всех областей жизнедеятельности колледжа: и педагогической, и хозяйственной, и социальной и строительной и еще бог знает какой, не поддающейся никаким учетам и не попадающей ни в какие отчеты, но такой, оказы-вается, нужной и необходимой для процветания этого учебного заведения.

И надо ему отдать должное. Помощь Юлии он оказал очень даже существенную. Колледж при Юлии прямо-таки преобразился до неузнаваемости. Во первых, колледж по-менял название, а, значит — и свой статус. Он стал филиалом одного Московского гумма-нитарно-технологического Университета с очень мудреным и труднопроизносимым, но очень современным и модным сейчас названием. И через эту новую марку колледжа с по— мощью Юлиного покровителя, господина Долгополова, только что образованному учеб-ному заведению в Министерстве были выделении значительные средства на реорганиза-цию имеющегося колледжа областного статуса в новое учебное заведение, но уже Феде-рального статуса.