1655

Вначале у беглецов все получалось. Ошеломленные яростной атакой, кочевники расступились перед плотным строем набравших ход литвинов. Но далеко оторваться им так и не дали. Полусотня московитов подобно волкам, унюхавшим оленя, насела на спину небольшому отряду.

Беглецы попробовали уйти в близкие заросли. Снег лишь слегка припорошил мерзлую землю, скакать по такому, было одно удовольствие. Но на их несчастье, в этих самых зарослях разбили бивак холопы приведшего войско московского боярина. Пищальный залп, и поредевший отряд сворачивает, уносясь в сторону. Теперь литвины скакали прямо на замерших в седлах наемников.

А за ними, по пятам, бросилась уже не полусотня, а все, способные держать оружие.

Впереди преследователей несся воин в сверкающем золотом шлеме. Его конь легко наверстывал фору, полученную беглецами. Сам витязь, по-степняцки "встав на седло", пускал стрелу за стрелой из кривого лука.

В спины литвинов летели сулицы, добивая отставших, валя лошадей. Спешенных ляхов татары брали на аркан или били копьями влет.

Ритмейстер уже собирался приказать поторапливаться, как что-то в облике одного из беглецов остановило поднятую руку. Командир наемников несколько мгновений всматривался в фигуру, потом резко развернул лошадь.

Пара приказов, и немцы, выстроившись в линию, начали подсыпать порох на запальные полки пистолетов и эскопетов, проверять, легко ли клинки вылетают из ножен. На войлочные попоны, прикрывавшие крупы лошадей, легли развернутые кольчужные пелерины. Теперь навесной бой стрелами стал для лошадей не так опасен. За себя покрытые латами наемники не волновались.

Никто не спорил — командиру виднее, когда убегать, а когда в бой вести. Он решает, как расходовать жизни тех, кто здесь является его главной ценностью.

— Вперед!

Беглецы были уже в двух сотнях шагов от опушки, но и московиты времени не теряли. Самые быстрые из них, побросав сабли в ножны, уже крутили арканы, выглядывая цель.

Плотный строй чернодоспешной кавалерии, вылетевший из леса, стал полной неожиданностью для обеих партий. Литвины опомнились первыми. Сдержав бег лошадей, они свернули вправо, уходя на простор. Московиты заколебались, выбирая, с кем из противников стоит скрестить клинки первыми.

Немцы выровняли строй, рысью подлетев на сотню шагов к столпившимся татарам и боевым холопам. Татары защелкали луками, но стрелы лишь тыкались в кольчуги и толстые войлочные попоны.

— Фояр!

Щелкнули кремни, выбивая искры на полки, первый залп, залп из мушкетов и эскопетов, выплюнул смерть в толпу замершего противника. Полетели наземь раненые и убитые.

Пуще зашлись луки татар, посылая в дым стрелы, потянулись из-за спин рогатины холопов. А ровный строй наемников, похожий на ощетинившуюся сталью стену, уже вылетел из клубов пороховой завесы.

Пистолетный залп, тут же еще один — с сорока и двадцати шагов. Привычные к выстрелам лошади шли мерной рысью, понемногу набирая ход. Стрелы отлетали от брони, застревали в войлоке попон и накидок. Надвигающийся вал казался неудержимым и неуязвимым. За пять шагов последний залп, в упор. Кони наемников перешли в галоп, вылетели из ножен мечи и шпаги.

Но врага перед ними уже не было. Отчаянно заливался свисток юзбаши. Подхватив потерявшего сознание подстреленного витязя, придерживая тех раненых, кто еще способен сидеть в седле, налетчики скакали обратно к городским стенам. Некоторые из татар пускали стрелы, развернувшись в седле, но большинство просто улепетывали.

Полтора десятка мертвецов и дюжина раненых остались лежать. Еще десятка два, те, кто лишились лошадей, отползали или ковыляли пешком.

Немцы сдерживали бег скакунов, останавливились. По команде ритмейстера начали табанить стволы, перезаряжая свои многочисленные пистолеты и ружья. Парочка, вооруженная эскопетами, ссадила особо ретивых степняков, осмелившихся подъехать ближе.

Московиты, сгрудившись у стен, совещались.

Когда к наемникам подлетели вернувшиеся литвины, отряд налетчиков развернулся и ушел к кромке леса. Ни вырвавшиеся из городка всадники, ни наемники не спешили преследовать противника.

3.

— Кто я обязана своим спасением? — ужасный акцент и царапина на щеке портили куртуазность и очарование момента.

Ритмейстер всмотрелся в фигурку.

Невысокая черноволосая красавица недовольно хмурилась, поправляя испачканное платье. Именно эта деталь туалета одного из всадников, удержало руку уже собравшегося "проходить мимо" немца.

Рядом с девушкой толпилась её охрана. Измученные усачи, с закопченными порохом лицами, с опаской зыркали на силуэты замерших спасителей.

— Мое имя Конрад Таубе.

Красавица нахмурилась:

— Кому вы служите, Конрад? Или вас ехать здесь, чтобы предлагать шпагу тем, кто больше золота?

Ритмейстер улыбнулся вопросу:

— Вы можете говорить по-русински или по-польски, госпожа. Я родом из Бранденбурга, но вырос в Ливонии, и местные диалекты были у нас в ходу. Так что литовскую речь я понимаю. Что касается ваших слов, то я и мои люди получили Laufsgeld и Aufreisegeld от Казимера Леона Сапеги. Мы следуем в его замок Иказьнь под руку браславского подчашего Казимера Осинского.

— Это за Полацк к Двинску? — удивилась девушка. — А через шведов не проще добираться? Почему не через Ригу едете?

— Шведы не пропускают никого через свои земли. По-крайней мере, никого с оружием. Кроме того, ясновельможная панна, нас наняли в самом Вильно, затем мой отряд ушел с полком подканцлера Сапеги в селение Талачын. А ехать из Талачына в Полацк через Ригу немного неудобно...

Он поклонился, не покидая, впрочем, седла, и осведомился:

— А с кем имею честь беседовать, госпожа?

Девушка вспыхнула, будто ее вывел из себя тот факт, что кто-то еще не знает ее в лицо.

— Я — Аариция Кмитич. Мой отец был оршанским старостой, а брат Самуил — поручник казацкой хоругви Юрия Кароля Глебовича. Видать, подлые московитяне прослышали о том, что я гощу у родичей, и пробовали захватить меня, чтобы отомстить брату или на выкуп надеялись.

Ритмейстер сомневался, что целью налета была именно панна Аариция, но мнение оставил при себе. Сориться с симпатичной паненкой не хотелось.

— Конрад, вы сослужите себе и мне отличную службу, если пойдете по следу этих татей и накажите их, как следует.

Немец развел руками.

— Мое дело добраться до замка нанимателя. Да и мало у меня воинов, чтобы преследовать кого в таких чащобах.

Аариция нахмурилась:

— Мои родичи, Курлевичи, выставят вам в помощь воинов. К соседям пошлем гонцов.

— И тем не менее.

Ритмейстер отметил, как за спиной паненки беспокоятся литвины. Их село, "застянок", лежал беззащитный в нескольких перестрелах. А ну как вернуться татары? Ворота за беглецами заперли, но вряд ли там много защитников осталось.

— Да и вам поспешать в ваше... поселение надобно.

Девушка отмахнулась.

— Кроме меня там брать нечего. А я возвращаться не собираюсь, — и уже с улыбкой ритмейстеру. — Пан рыцарь проводит меня и моих людей до владений князя Януша?

Конрад покачал головой.

— К сожалению, я не могу себе этого позволить. Мой путь лежит совсем в другую сторону, и мы спешим.

Девушка вспыхнула, будто лицо ее обожгли крапивой, вздернула подбородок повыше и повернула лошадь. Родичи ее с заметным облегчением на лицах припустили следом.

Ритмейстер с сожалением поглядел в напруженную спину юной красавицы, выслушал доклад капрала о потерях (их не было) и повел своих людей в сторону леса. Предлагать ночлег и отдых ему никто не стал, значит, придется озадачиться этим самим.

4.

Уазик выпихнули довольно быстро. Подкопали, зацепили, дернули. Ради такой мелочи Мустафьевич бы не звал помощь. Участковому нужна была смена на время отлучки. Подумал он, что неплохо, если бы кто-то посидел с неопознанными трупами, пока капитан таки вызовет помощь из области.

Прибудь сюда механизатор, воспитанный в уважении к начальству, он бы выслушал приказ капитана, почесал голову и остался бы ждать. Но с минчанами прием не прошел. Сидеть с трупами до тех пор, пока власти придут на помощь, Дроздов и Малютин отказались. Ну его! Глядя на столичных гостей, замотал головой и скромный паренек Васятко.

Мустафьевич спорил, стращал карами за непослушание и несодействие, а после плюнул, вышел из дома, куда неведомые убийцы сложили трупы, подпер дверь и вынул печать.

— Пущай опечатанным постоит, — со вздохом предложил он. — Печать — не замок, но какую-никакую силу сдерживания имеет.

Он залепил дверь шнуром, прилепил край пластилином и вдавил круглую печать.

— Поехали?

— Поехали.

Смотреть на полуразложившиеся тела не было желания.

Пятнадцать минут пыхтения, и УАЗ выгребся из снежной ямы.

— Двенадцать трупов... У меня, Антон, на моей памяти, такого и близко не было, — мрачно выдавил Александрович. — Катаклизм этот... Деревня появилась с мертвяками ... Прямо, чертовщина какая... Тьфу!

Подошел Дроздов. Почесал вспотевшую голову. Что тут спорить? Действительно, неправильные вокруг вещи творятся.

— Ребята, я тут подумал, — Мустафьевич достал сигареты, прикурил, показывая, что в ближайшее время выезжать не собирается. — Надо бы проведать дорогу за эту деревню. Тут, напрямки, выезд на Шарковщину должен был... должен быть. Я, пока вас ждал, походил по снегу немного. Нашел, вроде, заметенную колею. Не асфальт, даже не гравийка — так, в поле телегами наездили. Но, ведь, это путь куда-то?!

— Так съезди сам. Что за дела?

Капитан вздохнул.

— УАЗик на летней резине еще. А тут сугробы. Выгребать нечем. Застряну — кто вытаскивать будет?

Точно. Теперь понятно, почему капитан не решается на разведку сам.

— На двух машинах поедем?

— Нет, я сюда еле доехал. Как где гололед, так крутит, — замотал он головой и кивнул на своего УАЗика. — Передок уже не подключается — выработался доходяга. Лучше на вашем вездеходе. Пройдем с километра три. Пока на поселения не наткнемся.

Толик указал на опечатанную хату:

— А если еще такую же деревню найдем?

Капитан сплюнул, затоптал окурок:

— Главное, чтобы не столкнуться с теми, кто этих людей порубал... Ну, это вряд ли. Трупы уж больно несвежие.

...Хайлендер тихо рычал на низких передачах, уверенно увозя экспедицию от привычной цивилизации. Ответов хотелось. Сильно хотелось. Настолько, что друзья, посовещавшись, решили не останавливаться на двух-трех километрах. Пока будет дорога и ясное солнце, они будут ехать.

Первое попелище встретилось в десяти минутах от деревеньки с трупами.

Укрепленный хутор с высоким частоколом был сожжен дотла. На перекладине ворот висели черные, исклеванные птицами трупы. Четыре раздетых до исподнего мужика. У одного отсутствовала рука, отрубленная или отрезанная до повешенья.

Мустафьевич вынул и пощелкал затвором ПМ-а. Дроздов загнал патрон в ствол дробовика. Капитан глянул на ружье, но не сказал ни слова. Узнал оружие Волкова.

Ехать они стали осторожней, значит, медленней. Зато сумели усмотреть в складках леса непорядок. Васек отличился.

— Там, там!

Остановились, вышли. Действительно, над лесом подымался дымок. Легкий, почти невидимый. В двухстах метрах начинался лес, а по верхушкам растекается едва заметное облачко. Только с холма такое и заметишь.

— Если не глухие, то услышали, — резонно предположил Александрович.

— Вряд ли. У меня ж гибрид. Если не газую, то на электромоторах идет. А мы с горки, считай, катились. Да и бензиновый движок не самый громкий, — возразил Малютин.

Мотор урчал почти неслышно.

Мустафьевич скептически посмотрел на творение японских инженеров, прислушался, вытащил из кобуры пистолет.

— От же ж придумают бездельники. В такую бандуру электромоторчики ставить.

Антон пожал плечами:

— Экология.

Капитан хмыкнул и повернулся к Дроздову, деловито проверявшему дробовик:

— Сходим?

— Почему нет?

Мустафьевич высморкался, пару раз подпрыгнул, прислушиваясь не бренчит ли что из амуниции. Отцепил планшетку.

— Пошли, — он повернулся к Малютину. — А ты машину держи готовой. Начнется пальба, так вперед сдай. Вон туда. Там ветреная сторона, снега не должно быть. Глубоко не лезь. Если заваруха будет, мы туда рванем.

— Э-э-э... Не понял... Я ж с вами!

Дроздов ухмыльнулся и помахал в воздухе дробовиком:

— И что ты там делать будешь, если костерок не туристы развели, а те упырки, что мирное население на капусту режут? Скажешь им "ая-я-яй"?

Резон был. С голыми руками много не повоюешь.

— Помогу, если что.

— А с машиной кто будет?

Антон с надеждой посмотрел на Васю.

— Ты водить умеешь?

Паренек сделал круглые глаза.

— Трактор только.

— А ну сядь за руль.

Вася замахал руками:

— Не, не, не! Я это рулить не буду! Рычаг не туда двину, сломаю, потом век не расплачусь.

Дроздов продолжал ухмыляться.

— Посиди. Покарауль. Если кипеж начнется, сдернешь нас.

Антону пришлось согласиться. Уйти в операции — половина успеха.

5.

Снег на поле слежался, да еще морозец прихватил поверху, так что по насту можно было не просто идти — бежать даже. Александрович и Дроздов двигались мелкими шажками, не быстро, но зато тихо и не проваливаясь. Они дошли до края леса, потыкались в чащу, отыскивая путь внутрь. Кроны деревьев украшали массивные белоснежные шапки. Если идти напролом, снег обвалится — слышно по морозу далеко. Внимания не хотелось.

Дроздов сработал. Втиснулся под ветками так, что те даже не пошевелились. Привык по зеленке бегать.

Потянулось ожидание. Три минуты... Пять... Десять.

Выстрел прозвучал внезапно. Загрохотали чужие стволы. Раскатисто, зло. Будто не из пистолетов и ружей, а из пушек палят.

Джип рванул к намеченной точке встречи. Снег здесь, действительно, был не такой глубокий. Хайлендер шел ходко, вгрызаясь новенькими шинами до земли. Антон мысленно поблагодарил метеопрогноз за то, что так напугал его на прошлой неделе. А то катался бы на летних колесах, как капитан.

Толик и Мустафьевич выкатились из леса, паля во все стороны. Неслись они, как африканские газели, подпрыгивая. Видимо, так удобней через сугробы пробираться. Еще и рукой махали, чтобы развернулся.

В отделении для багажа зарычал Руды.

Малютин выкрутил руль, переключил передачу, подал назад.

— Ё! Смотрите Антон Леонидович! — Вася высунулся в окно. — Смотрите! Смотрите!

Машина послушно шла задним ходом, сближаясь с улепетывающими следопытами. Антон опустил стекло и выглянул.

Действительно, "Ё!".

Из леса вылетали всадники в черных средневековых доспехах. То один, то другой из них вскидывал руку, бухал выстрел, фигура всадника окутывалась дымом. У беглецов была приличная фора, но расстояние между ними и преследователями быстро таяло.

Руды зарычал громче и нервно забил хвостом по бокам.

Толик уже не махал руками — почти семафорил. Быстрее, мол! Он бежал зигзагами, как и положено при стрельбе в спину, а вот капитан пер по прямой.