Путешествие за неприятностями

— В этом, только там сейчас никого нет, они уже вторую неделю все на даче живут.

Такие соседи просто находка для воров. Про все пустые квартиры расскажут.

— Как жаль, — расстроилась я. — Мне так хотелось поговорить с Екатериной Федосеевной!

— С кем?! — переглянулись женщины.

— С Екатериной Федосеевной из десятой квартиры, — повторила я.

— Так она уже лет восемь, как в могиле.

— О! — сказала я на выдохе.

— Да! — заголосили женщины. — У нее сердце было больное, от обширного инфаркта умерла.

Дальше они переключились на обсуждение новых жильцов десятой квартиры, и я узнала, что они доставляют всему дому немало хлопот тем, что в самую полночь врубают во всю мощь телевизор. Потом все снялись со скамейки и разошлись смотреть сериал.

Я уходила в сторону метро грустная. Оказывается, все умерли много лет назад, и даже тот умер, кого я видела этим утром. Обои я не купила, краску тоже, день прошел бездарно. Завтра снова придется ехать на строительный рынок. Я дала себе зарок больше не отвлекаться на такие мелочи, как умершие и воскресшие возлюбленные, и завтра же с утра приступить к ремонту. И даже если голос с небес возвестит, что я кому-то что-то должна, то я все равно предпочту ремонт.

— Леонова! — услышала я голос сверху.

Я остановилась, подняла голову. Вверху голубело небо, и шевелились макушки берез.

— Леонова! — снова донеслось с небес.

Я повертела головой во все стороны и заметила, что березы закрывают балкон на пятом этаже одного из домов. Именно оттуда, как указал мне мой абсолютный музыкальный слух, меня кто-то звал. Я обошла березу и остановилась, вглядываясь в вышину. На зрение тоже не жалуюсь. Сейчас выясню, кто опять отвлекает меня от ремонта.

— Ну? Узнала меня? — спросил мужчина на балконе.

— Не может быть! Михаил Алексеевич, это вы?

— Узнала! — обрадовался он. — Поднимайся ко мне, дверь открыта.

Я пошла на пятый этаж. Мне было стыдно. Меланхолическая часть моей натуры занималась самоедством и скорбью весь путь по лестнице наверх. Когда я училась в университете, Михаил Алексеевич был одним из самых любимых преподавателей. И что? Я про него больше десяти лет не вспоминала.

Дверь была открыта и замок сломан. Есть оказывается люди, еще безалабернее меня. Я хоть иногда дверь в квартиру закрываю, а тут замок вообще сдох, и уже давно. Двухкомнатная квартира оказалась на редкость заброшенной. Лучше, чем моя, без последствий пожара, но и ремонта здесь не хватало. Хозяина почему-то видно не было, хотя мог бы и встретить, сам позвал.

— Леонова, ну, где ты там? — донеслось откуда-то со стороны зала.

Я прошла на балкон через полупустую комнату с самым минимальным набором мебели. Дешевая старая стенка, еще более дешевый старый диван, и совсем бесценный, то есть ничего не стоящий, по причине поломанных ножек скособоченный стол с набором стульев, которые когда-то в своей далекой молодости были венскими.

Михаил Алексеевич сидел в инвалидной коляске.

— Я не знала, — глупо ляпнула я. — Но когда? Вы ведь ходили! Ой...

— А теперь вот сижу, воздухом дышу, — развел руками Михаил Алексеевич.

— Почему...

— Машины, они, знаешь, большие и твердые. Наедет такая на тебя — мало не покажется. Водителю-то что, у него малолетние дети на содержании, жена беременная, и вообще скажут — сам виноват, шел в неположенном месте.

— Плохо.

— Хорошо. Жив остался.

— Хорошо, — послушно согласилась я. Вообще предпочитаю не спорить.

— Ты-то какими судьбами под моим балконом оказалась?

— Искала Екатерину Федосеевну, мать Ильи, может, помните его? — как всегда, не подумав, выдала я честный ответ. Лучше бы я ему ответила, что по грибы пошла. — Он учился на три курса старше меня. К сожалению, она умерла. Что это я говорю не то! Я так рада вас видеть! Мы всем факультетом очень переживали, когда вы уволились. Никто не знал, почему.

Михаил Алексеевич, похоже, даже не расслышал мои последние слова. Он помрачнел. Посмотрел на ветки березы, качающиеся у самого балкона. Смог бы — сорвал, смял и выбросил, но не смог достать, а я помогать не стала. Береза не виновата в чьем-то плохом настроении.

— Илью я очень хорошо помню. Не забуду до самой смерти. Он написал самую лучшую дипломную работу за всю историю существования факультета, ну, кроме твоей, конечно. Разве ты не знала?

Я отвела глаза и промолчала. К моменту защиты моего диплома он уже в университете не работал. Значит, его навещали другие преподаватели и рассказали о том, как я оправдала надежды преподавательского состава. Мои умозаключения сразу подтвердились. Михаил Алексеевич объяснил:

— Когда я лежал в больнице, декан приходил меня навестить. Он очень подробно рассказал о дипломной работе этого парня, Ильи. Что-то в ней показалось мне знакомым. Не знаешь, отчего?

Я рассматривала листья на березе. Еще бы ему не узнать мою несостоявшуюся курсовую работу, которую он прочел всего за несколько дней до того, как она стала дипломной работой Ильи.

— Я все думаю, Илья украл у тебя работу, или ты сама ему отдала?

Я по-прежнему молчала. Он все понял правильно.

— Дуры вы, бабы! — в сердцах воскликнул Михаил Алексеевич.

Я решила, что мне пора уходить и сделала осторожный шаг к двери. Бабы, конечно, дуры, но мужики не лучше, поэтому в стране завал. Тут мой бывший преподаватель решил сменить тон.

— Прости, Леонова, не мое это дело, сам знаю...

— Это вы меня простите, пришла к вам, нагрузила вас своими проблемами, а вам не до меня.

— Хорошо, что пришла, а то я все один да один. Давно ко мне никто не приходит. Студенты ни разу не были, а я ждал свою группу, я у них куратором был. Они не навестили, может, обидел чем? Не знаю. Коллеги-преподаватели сначала часто заглядывали, а потом тоже жизнь развела. Ты одна ко мне пришла. Вот тебе все и расскажу. Это судьба. Раз пришла, я думаю, значит, судьба. Я тебе все расскажу. Так бы не рассказал.

— Очень хорошо, посидим, поговорим, — согласилась я, не очень хорошо понимая, чью судьбу он вдруг вспомнил и зачем решил что-то рассказать. Я вообще вызываю у людей желание что-нибудь мне рассказать, потому что молча слушаю и делаю вид, что мне интересно. Флегматичной части моей натуры лень спорить и проще молча выслушать человека.

— Чай будешь, Леонова?

— Нет.

— Ты права, лучше кофе. С коньяком и сигарой, — мечтательно произнес Михаил Алексеевич, почесывая давно не бритый подбородок.

— За чем же дело стало?

— За деньгами. Знаешь, какая у меня пенсия?

Ну, представляю в общих чертах. Так себе пенсия, совсем даже не очень. Пришлось предложить:

— Раз я пришла к вам в гости без подарка, значит, мой долг сходить в магазин.

— Не надо, незачем, ты не куришь, — вспомнил об отсутствии у меня сей отрицательной привычки Михаил Алексеевич, но с надеждой на меня посмотрел.

Так смотрел на меня облезлый сморщенный котенок, которого как-то зимой принесла мне Настя. Оставишь, или выбросишь на мороз? Моя мать вырастила меня в убеждении, что животных в доме держать нельзя, так как это противоречит всем санитарно-гигиеническим нормам. Поэтому первой мыслью было сказать девочке, что котенка я, конечно же, возьму, а когда она уйдет, выставить его за порог. Если Настя потом про него спросит, сказать, что сбежал. Первая часть плана удалась, котенок был оставлен мне. Но вторая часть плана провалилась. Каким-то своим звериным чутьем тощий заморыш понял, что его судьба висит даже не на волоске, а вообще оборвалась и вот-вот рухнет в сугроб у помойки во дворе. Котенок не сводил с меня глаз, и только тонкий хвостик тихонько дрожал. Котенок вырос в кошку, хвост распушился, и у кактуса, росшего в кастрюле на подоконнике, появился злейший враг. Кошка Милка этот кактус грызла. Ой, надо не забыть купить цветочный горшок и пересадить кактус из кастрюли!

Я сказала, что приду через пятнадцать минут, и пошла в магазин, который приметила по дороге на углу у автобусной остановки. В комнате, через которую пролегал мой обратный путь к входной двери, бросалась в глаза большая фотография, стоявшая за стеклом серванта. Она была вставлена в дорогую рамку, а квартира была нищей, вроде моей. Я задержала взгляд на улыбающемся Михаиле Алексеевиче, который обнимал на фоне южной природы женщину. Этой женщиной была Надежда Аркадьевна, научный руководитель Ильи.

Над этим фактом я раздумывала, когда ходила по магазину и выбирала кофе, коньяк, сигары и еду в каких-то коробках. Я точно помнила, что Надежда Аркадьевна была замужем, и что этим мужем не являлся Михаил Алексеевич. Служебный роман? Похоже на то. Кто я такая, что бы читать мораль. Но Надежда Аркадьевна умерла за несколько дней до защиты Ильей диплома, а сам Михаил Алексеевич уволился из университета примерно в это же время.

Итак, в наличии: смерть Надежды Аркадьевны, инвалидность Михаила Алексеевича, успешная защита диплома у Ильи. Да, и забыла о своей глупости и доверчивости, благодаря которой он эту дипломную работу получил. Если допустить, что он организатор всего этого кошмара, то я родилась под счастливой звездой: мой любимый Илья побоялся навлечь на себя гнев моих родителей-начальников и поэтому я сейчас не в могиле и не в инвалидной коляске. Но как он все это уголовное дело провернул и не попался? И не верю я, что он умер восемь лет назад. Призрак с живым человеком я не спутаю.

В магазине я призадержалась, потому что никуда не спешила. Ну не сбежит же от меня с пятого этажа без лифта в инвалидной коляске бывший преподаватель. Не прошло и часа, как я вернулась к знакомой пятиэтажке с полной сумкой продуктов. У подъезда, где жил Михаил Алексеевич, стояла карета скорой помощи, и кучковался народ.

— Что случилось? — полюбопытствовала я, подходя к толпе.

— Инвалид с балкона выбросился. С пятого этажа. Сразу насмерть, — сказали мне. — И ведь никто ничего не видел. Все время кто-то сидит у подъезда, а тут все разошлись сериал по телевизору глядеть.

Я сдержала свой порыв подбежать к телу Михаила Алексеевича, и незаметно пошла к метро...

Среди неумело собранных коробок и разбросанных по квартире вещей бродила моя кошка и искала место для ночлега. Ничего из обстановки ей не нравилось. Ни собранные в коробки и мешки вещи, ни подгоревший в результате недавнего несчастного случая диван.

Я вытерла слезы кулаком и высморкалась в подол старого халата. Настроение было отвратительным. Я хлебнула из горлышка открытой бутылки коньяка.

Самоубийство, ну да, как же! Человек собирается поделиться воспоминаниями за чашечкой кофе с коньяком и сигарой, но не успела я ему это все принести, как он ни с того, ни с сего умер. Если мужчине хочется приятно провести вечер, то он не станет прыгать с балкона. Хотя, много ли я понимаю в мужчинах. Раньше не понимала, и сейчас не понимаю. Михаил Алексеевич не был похож на самоубийцу. А много ли я видела самоубийц? Ни одного, он первый.

Хлопнула входная дверь, раздался Милкин визг и голос Елены:

— Миля, когда ты научишься закрывать дверь? Тебя когда-нибудь обворуют! И я опять наступила в темноте на твою кошку!

— Смотри, куда идешь, лампочка опять перегорела. Если это барахло украдут, то я только рада буду, уборки меньше. Пусть еще двух дохлых мышей из угла заберут.

Елена полезла в холодильник, где специально для нее хранилась постоянно обновляемая бутылка минеральной воды. Я на эту бутылку не покушалась, ибо после маялась от поноса, а Елене хоть бы хны.

— Вот это да! У тебя еды на целую компанию. А почему сигары в холодильнике? Я их на стол положу!

Я вытряхнула всю еду из сумки в холодильник и устроилась с коньяком в комнате, чтобы спокойно пореветь. И правда, зачем я сигары и кофе засунула в холодильник?

Заинтересованная Елена пришла ко мне в комнату, включила свет, и села на один из ящиков. Хотя в рогатой люстре из пяти лампочек в живых осталась всего одна, я зажмурилась от яркого света. Подруга заметила мою пьяную зареванную физиономию.

— Хочешь, угадаю, что случилось? — злорадно спросила Елена. — Ты пригласила его на ужин, накупила еды, а он не пришел. У меня только один вопрос: я его знаю?

— И не узнаешь, он с балкона прыгнул.

— Чтобы не идти к тебе на ужин?! Всем известно, что ты не умеешь готовить, но это уже крайности.

— Нет, я не так объяснила. Михаил Алексеевич был преподавателем, я его случайно встретила. Он в инвалидной коляске. Он говорит, посидим, поговорим. Я из магазина пришла, а там скорая, — не очень внятно объяснила я, отставив коньяк и опять вытирая слезы.

— Мне жаль! — огорчилась Елена, правильно поняв объяснение.

— Я так виновата, — начала я самобичевание. — Могла бы раньше о нем вспомнить, в гости зайти, с праздником поздравить.

— Прекрати! — резко приказала Елена. — Много ты знаешь людей, которые окончив школу или университет, ходят по праздникам к учителям? Ты сама преподаватель, скажи, сколько выпускников поздравляют тебя с Новым годом?

— Шутишь? Они даже здороваться перестают, как только сдадут экзамен! — с этой точки зрения я на проблему не смотрела, и даже была удивлена.

— Значит, ты ни в чем не виновата.

— Но Михаил Алексеевич был такой веселый, говорил, что хочет кофе, я и не думала, что он бросится с балкона.

— Ну, здесь все просто. Говорю тебе как студентка факультета психологии. Любой самоубийца старается оставить себе хоть один шанс остаться в живых. Если вешается — слабо привязывает веревку, если травится — пьет мало таблеток. А твой учитель, скорее всего, хотел, чтобы ты вернулась из магазина и его остановила. Но что-то у него пошло не так.

— Не собирался он умирать! Он был бодр и весел! — не сдавалась я.

— Ты говорила, что он в инвалидной коляске? А много ли тебе известно об изменениях психики людей, у которых такие серьезные проблемы со здоровьем? Вижу, что ничего не известно. Кончай реветь, пошли на кухню, выпьем. Я минералку, ты кофе.

— Я от коньяка уже засыпаю, — сопротивлялась я.

— Вот и отлично, тебе полезно выспаться. Сейчас кофейку и баиньки. Может цвет лица улучшится. В зеркало давно на себя смотрела?

Елена за шиворот потащила меня на кухню, толкнула на табуретку и стала мыть руки.

— До твоего халата руками дотрагиваться нельзя, выкинула бы ты его.

Я в пьяной задумчивости рассматривала кошку, которая грызла сигару. И как только исхитрилась расковырять коробку.

— Милка, курить вредно! — авторитетно заявила я кошке. — Капля никотина убивает лошадь. А кошек убивает знаешь сколько? Сто штук, нет, двести...

Кошка продолжала догрызать сигару, посмотрела на меня круглыми блестящими глазами, и, наверно подумала: 'Советчица! А кто выхлебал полбутылки коньяка без закуски? Хоть бы мышью закусила, что ли, я их тебе целых две штуки с утра добыла'.

Елена насыпала в железную кружку кофе и залила кипятком. Потом подвинула эту бурду мне.

— Компания у вас — хозяйка пьет, кошка курит! Я тут одна как луч света в темном царстве.

— Слушай, северное сияние, а чего ты вообще сюда пришла? Всю малину нам с кошкой нарушила. Ни закурить, ни выпить.