Полюби меня, если сможешь.

— До Преображенки.

— Можно по кольцу, но там действительно можно в пробку попасть. Может, по Профсоюзной, а там где получится?

— Идет.

Борис развернулся, выехал со двора и устремился в сторону проспекта. Они ехали молча. Наконец Виктор не выдержал и спросил:

— Значит, начальство возишь?

— Вроде того.

— Давно?

— Второй год, как её на должность главного администратора нашей гостиницы поставили.

— А до этого старого возил?

— Нет, у нас каждый начальник сам себе подбирает водилу. Водитель он много чего знает о своем шефе. Кому охота, чтобы информация на сторону уходила. Поэтому и подбирают себе, так сказать, своего человека.

— Стало быть, ты свой человек у Тамары Георгиевны?

— Стало быть.

— А до этого, где работал?

— Тамару Георгиевну возил.

— Не понял.

— Она до этого в другой гостинице работала, а как пошла на повышение, так меня за собой потащила.

— А, понятно. И как ничего, работать можно.

— В каком смысле?

— В прямом. Как никак женщина-начальник. Капризы, по магазинам, небось, любит по выходным разъезжать?

— Да нет, вы что, не знаете Тамару Георгиевну? Это не тот случай. Работа, дом, работа. Любому мужику фору даст. Нет, с ней работать одно удовольствие. Простая в общении, никогда не обидит, не нахамит, матерком не пошлет, если не так что сделал. Одним словом, мечта любого водителя иметь такого шефа.

Виктор промолчал, хотя его свербило еще кое о чем расспросить Бориса о Тамаре, но он решил, что неудобно и поэтому посматривал в окно, ища глазами станцию метро. В этот момент машина свернула вправо и притормозила.

— Я вас вот здесь высажу, а то дальше вполне возможно будет пробка, и тогда до следующей станции будем пилить и пилить.

— И на том спасибо.

Виктор открыл дверь машины и вышел. Вход в метро оказался напротив. Он спустился вниз и поехал домой.

Уже стоя в вагоне поезда, он размышлял о сегодняшней встрече, но так и не смог понять, что собственно произошло с ним. Просто очередная за последние две недели встреча, закончившаяся постелью, или всё же, что-то действительно серьёзное вторглось в его жизнь, и чем всё это кончится неизвестно? Он тяжело вздохнул, чем обратил на себя внимание рядом стоящей женщины, которая посмотрела в его сторону и как-то странно ухмыльнулась. В этот момент поезд выскочил из туннеля и женщина, продвинувшись к двери, оказалась рядом с ним. Она повернулась к нему и произнесла:

— Если мужик так тяжело вздыхает, значит, бабе плакать пора, — и вышла из вагона.

Глава 3

— Ты чего так поздно? — неожиданно спокойно спросила Люся, открывая входную дверь.

— Да, в контору вызвали к начальству. Торопят со сдачей объекта. А сами никак не могут нормальный материал привезти. На прошлой неделе из пятнадцати плит, четыре в брак ушли. Сплошные трещины. Кроили, кроили. Всё на выброс. А сами хотят, чтобы мы к первому октября объект сдали.

— Платили бы больше, может, и успели бы.

— Да нет, здесь дело не в деньгах, хотя и это тоже немаловажно. В прошлом месяце из бригады Николаева опять один ушел. Подался на вольные хлеба. Говорит, на халтуре больше заработаешь. Может оно и так, только ведь её иметь надо и регулярно. А мрамор класть, это вещь специфическая.

— Есть будешь? — прервала она его философию.

— А то, голодный, как волк.

— Тогда мой руки, и за стол.

Странно, чего это она вдруг такая спокойная сегодня? — подумал Виктор, и отправился мыть руки.

— Слушай, а у нас пивка нет? — спросил Виктор, усевшись за стол перед телевизором, который висел на кронштейне.

— Пивка? А ты купил?

— Нет.

— Так чего же спрашиваешь.

— Мало ли, вдруг купила.

— С какой радости?

— Ну, мало ли.

— Вон, если хочешь, водка есть недопитая.

— А что, можно и водочки под такую еду. Доставай.

Люська нехотя полезла в холодильник за початой бутылкой водки. Потом достала с полки рюмку и, подумав, достала вторую.

— Пожалуй, и я с тобой за компанию выпью, — и встала, чтобы взять тарелку и положить себе макарон.

Виктор налил себе водки.

— Тебе как, полную или половинку?

— Давай полную.

Виктор удивился, но промолчал и налил жене полную рюмку.

— За что пьём?

— За нас.

— В смысле?

— В прямом. Эх ты Витенька, пришел домой, без цветов, без торта, про подарок я вообще молчу.

В этот момент Виктор вспомнил, что сегодня годовщина их свадьбы. Пятнадцать лет, а он совсем забыл. Встреча с Тамарой так вскружила ему голову, что он напрочь забыл о юбилейной дате, хотя еще накануне помнил и думал, чтобы такое купить жене в подарок. Не выдержав мук совести, он поставил рюмку на стол.

— Прости Люсь, ей Богу забыл. Из-за этой работы чего хочешь, забудешь, — и он потянулся к жене, чтобы поцеловать.

— Давай подымай, да выпьем. И вообще, рюмку взял, ставить на стол нельзя, примета плохая.

Они чокнулись и выпили. Оба разом навалились на еду, и Виктор предложил выпить еще по одной.

— Наливай.

На этот раз Виктор налил по пол рюмке, но, посмотрев на жену, налил по полной.

— Давай за детей, — сказал он, — Люсь, ты ведь мне таких девок нарожала, что, ну не знаю что сказать. Спасибо тебе. Знаешь, может и бывает, что не так между нами, но они, как цемент, всегда будут хранить нашу семью, правильно я говорю?

Она внимательно посмотрела на мужа и вместо того, чтобы ответить, залпом выпила водку и только потом сказала:

— За детей, так за детей. Доедай и ложись спать, а то завтра на работу, — и вышла из-за стола.

Виктор так и не понял, что произошло, и с чем была связана такая перемена в поведении жены. Подумав, он выпил и стал доедать остатки ужина. Потом попил чаю, и пошел в ванную комнату ополоснуться перед сном.

Когда вошел в комнату, жена уже лежала в постели. Свет был потушен. Виктор ощупью дошел до кровати и осторожно забрался под одеяло. Люся не спала. Это чувствовалось по её дыханию. Он лежал рядом и молчал, не зная, что спросить. Его мучила совесть, по поводу того, что забыл о юбилее и никак не мог придумать, как задобрить жену и попросить прощенья.

— Ничего не хочешь сказать?

— Это ты о чем?

— Значит, бабу себе нашел? — неожиданно произнесла она.

Пораженный её прозорливостью, он хотел промолчать, но решил, что молчание, знак согласие и поэтому ответил:

— С чего ты вдруг решила?

— А ты не догадываешься?

— Люсь, ну ладно мать относительно денег тебя заводит, но к чему теперь выдумывать новую тему для скандала? Всё равно, чтобы я ни сказал, ты будешь утверждать своё. Одного только не пойму, зачем такое выдумывать?

— Выдумываю, говоришь, — она повернулась на бок в его сторону.

— Мы с тобой в субботу на даче были?

— Были, ну и что?

— А то. После того, как ты с Василием расплатился, я их провожать до автобуса пошла и невзначай спросила, про твой визит накануне. Так вот, Василий мне сказал, что ты еще в пятницу уехал, сразу после обеда. А домой ты, когда заявился? В субботу, а мне байки пел, что за материалом ездил и водочку с ребятами пил. А сегодня, между прочим, я звонила в контору. И Верочка мне сказала, что ты уехал в начале шестого, и что тобой какая-то баба интересовалась, и телефон свой оставила. Или скажешь, что это тоже вранье? А то, что ты по шалавам разным шляешься и потом от тебя духами за версту несет, это ты тоже отрицать будешь, может ты меня совсем за дуру держишь? — последние слова Люся почти выкрикнула.

— А то ишь ты, за детей выпьем. Они цемент нашего семейного счастья. Может и цемент, только это не значит, что ты будешь по бабам шастать, а, придя домой, как ты выразился, цемент, только по головке гладить. Детей между прочим, надо накормить, напоить, постирать, и уроки проверить и глядеть в оба, чтобы с ними ничего не случилось и многое кой чего еще надо. А ты? Пришел, как дела, все нормально, ну пока. Что, шаловливому концу покоя нет, может тебе меня мало?

— Люсь, ну ты чего, в самом деле?

— Я чего! Это ты чего? Что молчишь? Скажи что-нибудь в своё оправдание, или может, я все выдумываю? Ну, что же ты, соври, может я и поверю.

— А чего говорить, всё правильно, чего оправдываться. Было дело, так получилось. Трахнул бабенку одну, так что теперь прикажешь, прийти и доложить как в армии по форме, так мол и так, ехал домой и не доехал, по такой-то причине. А что сегодня встречался, тоже верно, потому что объясниться надо было.

— И о чем же ты с ней объяснялся?

— О том самом, что у меня семья и что ничего у нас не получится, а потому как говорится, встретились и разбежались в разные стороны. Между прочим, у неё муж, подполковник на днях приезжает. И вообще, прости меня, Люсь. Знаю, что виноват, ну врежь мне, что ли по морде, может тебе легче станет.

— Дурак ты, Витя. Пятнадцать лет живем, а врать так и не научился.

— А может и не научился, что не имею этой привычки.

— Ты-то? Кто бы заливал. Да ты на каждом шагу врешь и не краснеешь.

— Я, вру? — обиженно произнес Виктор, — Это когда я тебе врал?

— Да ты даже по мелочам врешь и считаешь, что так и надо. Кто мне про Кузьму прошлый раз байки сочинял, не ты ли? Да Машка мне на следующий день доложила, что ты ему двадцатку дал. Ты, говорит, своему скажи, ради бога, что бы деньги моему на водку не давал. Сам же осуждаешь и сам же деньги даешь. Ну, чем не дурак? Что, то же отрицать станешь?

Виктор стушевался. Люська добила его окончательно, и он понял, что она во всём права, и поэтому молчал, не зная, что сказать.

— Ну, что молчишь? Или скажешь брехня, выдумка, наговор любимой тещи. Нет Витенька, не наговор. А вот то, что ты кобель самый натуральный, это точно. И главное, так получилось. Как это так получилось? Выходит, любая бабенка глазки тебе состроила, ты уже ширинку и расстегнул на всё готовый, так я понимаю?

— Ну что ты, в самом деле, Люсь.

— Это что ты, в самом деле. Тогда объясни мне, дуре бестолковой, как в твоем понимании, так получилось?

— Ну, как, как, так вот и получилось. Ехала компания в автобусе, пригласили на день рождения, выпили, закусили, ну по пьянке трахнул её.

— И заночевал.

— И заночевал, а куда деваться-то было.

— Ах, ну да ты же у нас совестливый. Как же, пьяный домой придешь, жена ругать будет. А тут тебе, пожалуйста, и накормили и напоили и ублажили, все по полной программе. Может, там еще и групповуха была?

— Да какая еще к черту групповуха? Скажешь тоже. Так перепихнулись по пьянке и всё. Я толком-то и не помню ничего, крепко выпили. Водка, потом коньяк еще.

— Конечно, заливай еще, что тебя накачали до одури, потом изнасиловали, перед тем как к телке в постель уложить.

— Люсь, ну зачем ты так?

— Как?

— Каждым словом, обидеть норовишь.

— Что, я тебя обидеть, — от такой наглости сказанной вдобавок столь жалостливым голосом, Люське стало смешно.

— Нет, вы поглядите, он виноват, а выступает, как будто я его обидела. Может, скажешь еще, что тебя связали как заложника, и потом трахали весь вечер, а ты кричал: отпустите меня к жене и детям?

— Ничего меня не связывали, и не кричал я и вообще, кончай пороть всякую чушь. Виноват, признаю. Готов нести наказание.

— Да пошел ты к черту со своим наказанием. Собирай вон манатки и уматывай к своей бабе, вот что я тебе скажу, — неожиданно Люська умолкла, и Виктор почувствовал, что её пыл исчерпался. И теперь пришла пора действительно просить прощения, поскольку было за что. Он обнял её.

— Убери руки, — и она повернулась к нему спиной, откинув его руку прочь.

Он тоже повернулся набок лицом к ней и подвинулся ближе.

— А ты че, и впрямь чемодан с вещами мне уже собрала?

— А чего его собирать, в шкафу стоит, бери, да собирай свои манатки.

— Люсь, а Люсь, а куда же я, на ночь глядя пойду?

— Куда хошь, туда и иди, хоть к своей зазнобе.

— Так ведь у неё там мужик, может даже и с пистолетом. Пристрелит еще сдуру. Вояки, они ведь такие, вроде прапорщика Задова. Мозгу много в весовом отношении, а извилин, как у курицы.

— Ой, можно подумать, у тебя мозги лучше. Чья бы корова мычала, а твоя бы лучше молчала.

— Так может я хоть до утра останусь, а там на работе, где и пристроюсь, а? — уже с хитрецой спросил Виктор.

— Всё, повернись и спи, мне завтра на работу, между прочим.

— Значит, до утра? — уже повеселевшим голосом спросил Виктор.

— До утра, и вообще, ну тебя к черту. Я целый день на работе, потом за харчами, с детьми, а он так и норовит налево улизнуть.

Она вдруг повернулась к нему и уже другим, плаксивым голосом, произнесла:

— У тебя, правда, с ней больше ничего?

Гроза миновала, и Виктор сгреб жену в охапку своими крепкими руками и, покрывая поцелуями, стал клясться и божиться, что он её любит, что лучше неё нет никого на свете, и что это в первый и последний раз и так далее и тому подобное. В довершении он завалился на неё и, продолжая целовать и шептать на ухо слова любви, занялся с ней любовью.

Она заснула, когда на часах было почти три ночи. Виктор еще немного посидел на кухне, посмотрел, спортивные новости, попил чаю и, посмотрев в окно, задернул занавески и пошел в спальню. Жена мирно спала, и Виктор подумал про себя:

— Права Люська, дурак дураком и уши холодные, и какого черта поддался бабским уговорам насчет любви и всё такое прочее? Мужик уехал, а ей секса подавай, вот и всё, а то любовь-морковь, как же.

С этими мыслями он забрался в постель, обнял жену и заснул.

Два рабочих дня пролетели в обычном режиме. После работы он летел домой и только в четверг задержался, но для этого были причины. Он ушел с работы на полчаса раньше и отправился в ювелирный магазин. Постояв около витрины минут десять, раздумывая, чтобы такое купить жене, Виктор остановил свой выбор на серьгах, которые ему сразу понравились. К тому же, он приблизительно знал, что хотела жена, поскольку еще зимой они зашли как-то в магазин и та, указав ему на серьги, сказала, что вот такого типа, ей очень нравятся. Он попросил продавщицу показать их ему, а заодно спросил её мнение.

— Вашей жене сколько лет?

— Тридцать восемь, а что?

— Для молодежи, это конечно не очень, а вашей супруге, я так полагаю, понравятся. Женщины такого возраста очень часто выбирают серьги из золота без камней, и не очень больших размеров. Что-то вроде этого. Если хотите, посмотрите еще вот эти две модели, — и она указала на пару серег, но Виктор решил, что те, которые он выбрал, жене больше понравятся.

— Девушка, извините, а если не подойдут, обменять на другие можно или нет?

— К сожалению нет. Ювелирные украшения обмениваются только при наличии брака, так что смотрите сами.

— Тогда выписывайте.

Он оплатил покупку и, получив серьги, положил в карман и отправился домой.

Люся уже была дома и как всегда, хозяйствовала на кухне.

— Привет, — крикнул он ей с порога, — чего не встречаешь мужа?

— Привет, — ответила Люся из кухни, — как дела?

— Нормально, я малек задержался, но на то были причины, — загадочным голосом произнес он, входя на кухню. Люся стояла у плиты и помешивала картошку, чтобы та не подгорели.