Архивы фон Шпенглера: Кащей

Герхард с каменным выражением лица продолжил чтение заклинания. Судя по нарастающей интонации и нагнетаемой в голос мощи — оно подходило к апогею. Крылья Кадэнс охватил золотой огонь. Девушка свернулась ничком, закрыла лицо ладонями, а над ее спиной взметнулись два черных, обгорелых костяных остова. В этот момент маг на полном дыхании выкрикнул слово состоящее, казалось, из одних гласных и упав на колени накрыл обеими ладонями филактерию.

Cияющий золотом свет полностью поглотил обе ячейки узора, после чего, став, фактически осязаемым, по рисунку узора как по проводам — устремился к медальону. В самих ячейках не осталось ни пера ни девушки, зато из под пальцев мага хлынул чудовищный поток света и энергии. Пальцы Герхарда покрылись ожогами, кожа треснула, брызнула сукровица...

Внезапно все прекратилось.

Герхард, матерясь, тяжело поднялся на ноги и заковылял к пюпитру. Пальцы не гнулись, сгорев на внутренней части до кости. Стараясь не потерять сознание от чудовищной боли, маг зажал предплечьями глинянный пузырек со снадобьем, который он приготовил, как раз, на этот случай и попытался вытащить пробку. Вместо того, что бы выскочить из горлышка, пробка вместе с бутылкой улетела в угол. Время поджимало. Зелье регенерации могло полностью восстановить поврежденные руки, но... Но только в считанные минуты после повреждения. Магия имела свои ограничения и будучи практикующим магом, Герхард прекрасно знал, что она далеко не всесильна. Как на зло, сорвавшаяся рука с размаху приложилась об край пюпитра. Глаза заволокло красной пеленой. От резкой боли желудок мага вывернуло наизнанку. Герхард упал на колени, почти потеряв сознание и захлебываясь собственной рвотой.

— Держись! Вот элексир, пей скорее!

Слова донеслись откуда-то из небытия, но маг нашел в себе силы приподнять голову и припасть к горлышку старинной глиняной фляги. Мерзкая на вкус жидкость — обожгла небо и гортань и провалилась в желудок. Жжение охватило все тело и стекло к израненным кистям. Несколькими секундами позднее жжение прекратилось. Герхард посмотрел на свои совершенно целые руки и поднял взгляд на стоящую перед ним Кадэнс.

Фамильяр так торопилась воплотиться, что материализовала свою естественную, а не "очеловеченную" форму.

Теперь, Герхард мог любоваться изящной фигуркой личной демонессы "воплоти". Точенный стан, аристократическое, нежное личико, обрамленное... золотыми кудрями? Из-за спины Кадэнс распахнулись два белоснежных лебединых крыла, в правом — сияло неземным светом одно из перьев....

— Неожиданный результат — только и смог выдавить из себя фон Шпренгер.

— Что? Ты о чем? — фамильяр явно не поняла о чем идет речь.

— Кадэнс, развоплотись, пожалуйста. Это очень важно.

— Ну... Хорошо, как скажешь... Но я, если что, совсем не устала. Мне кажется, я вообще не трачу на поддержание воплощения энергии.

— Не тратишь, солнце мое. Не тратишь. Точнее тратишь, но не свою. Но это потом. А сейчас тебе надо сбросить псевдоплоть.

— Как скажешь... Эй, ты назвал меня "своим солнцем"? — тело суккуба буквально испарилось, превратившись в белый густой туман эктоплазмы, разошедшийся понизу и исчезнувший. Впрочем, картина не изменилась. Разве что к ангельской внешности — добавилось едва заметное золотистое свечение.

— Ох... Что это со мной?! — на сей раз Кадэнс обнаружила изменения и с удивлением принялась разглядывать себя. Золотой локон, кстати, попавшийся ей на глаза — стал предметом глубочайшего изучения. Крылья, пока, оставались вне зоны внимания.

— Ну... Кажется, мне удалось получить забавный побочный эффект. Между прочим, у тебя же крылья сгорели — не болят?

— А вот кстати! Я, кажется, поняла, почему ты попросил меня развоплотиться! Это явно для того, что бы я, тебе, по морде не надавала, экспериментатор хренов! Между прочим — было адски больно!

— И, тем не менее, ты, первым делом, бросилась мне на помощь, спасать мои руки, позабыв о собственных крыльях...

— Ну... Да... Странно, правда?

— А это — как посмотреть. Небеса иногда, бывают, жестоки, и нам, смертным, приходится исправлять их ошибки. Восстань, Ангел Аркандэнса!

— Что.. Ангел?! Ох... Мои крылья... Они на месте... И моя Благодать... Ой... А вот с ней — как-то туго... Да что здесь вообще происходит?! Что со мною? Почему я не ощущаю ни Благодать, ни Скверну Преисподней?

— Ну, похоже ты теперь Вольный Ангел, на службе у мага. В том смысле, что на Небеса тебя, конечно, обратно не взяли, но и от проклятия Преисподней ты отныне очищена. Между прочим — самое завидное положение и дичайшая редкость.

— Я... Вольный Ангел?

— Угу. "Небесный ронин", если угодно. Фактически, продвинутая версия человека. Или, говоря проще Нефилим. Ангел, которому доступно и добро и зло и который не связан правилами Небес и Ада.

— Не уверена, что это хорошо... Но... Как же это странно...

— Что опять не так?

— Все не так. Почему я, избавившись от ада в душе — все еще чувствую некоторые... адские эмоции.

— Знаешь, я не уверен, что то, что ты чувствуешь — такое прямо адское. Просто ты, избавившись от печати Преисподней — не вернулась на небеса. А значит — ни что человеческое тебе не чуждо. Так что страх, печаль, радость, добро, зло — все это тебе более чем доступно.

— Герхард... Я говорила немного о других эмоциях, ощущениях... Желаниях... Ой...

— Не бойся. В тебе и без того было очень мало зла и тьмы. Не успела ты ими еще пропитаться, а перо Серафима выжгло остатки ада из тебя. Кстати, должен сказать, что результат мне более чем нравится: ангелы, все же, обычно, заметно более "бесполы", и тебе очень идут фиалковые глаза... Эй, да ты покраснела!

— Я — ангел. Ангелы не умеют краснеть!

— Ну, я тоже так думал — пока не увидел, как ты это делаешь.

— Вруша!

— Ни капли. Можешь воплотиться обратно и посмотреть. Только крылья не материализуй, все одно, в человеческой форме ты на них летать не сможешь.

— А вот и посмотрю! — девушку окутали клубы белого, плотного как кисель дыма. Секундой спустя, его остатки впитались в очеловеченный образ бывшей демонетки. Невысокая, стройная, до крайней степени, фигуристая девушка, с золотыми локонами и фиалковыми глазами — пылала щеками как летний закат. Увидев свое отражение в старинном зеркале, Кадэнс фыркнула и резко отвернулась от мага, сложив руки на груди.

— Я же говорил.

— Не издевайся. Я не привыкла быть Вольной. Я не контролирую себя. И вообще — я не понимаю, чего это я краснею и что вообще за чертовщина творится у меня внутри!

— Ну, подозреваю, что тебе было очень приятно услышать то, что я тебе сказал. Про фиалковые глаза например. Вот — теперь даже уши покраснели. Кстати, слышать чертыхания от ангела — вдвойне забавно.

— Ой все! — Кадэнс вздернула носик и с идеально прямой спиной быстрым, 'кошачьим' шагом удалилась из комнаты. Точнее — попыталась удалиться. Непреодолимым препятствием оказалась дверь. Обычная деревянная закрытая дверь, в каковую Кадэнс и вписалась с размаху лбом. Судя по реакции — эктоплазменная псевдоплоть оказалась чувствительна к боли ничуть не менее, чем обычная....

Герхард поперхнулся, собрал силу воли в кулак, и, стараясь не заржать аки конь — бросился на помощь к своей непутевой спутнице.

Впереди был трудный процесс приучения новоявленной Вольной к реалиям плотского существования.

Печать

...Кадэнс свернулась в огромном, плюшевом кресле, стоящем в углу кабинета Герхарда. Стоящем с недавних пор — обретя псевдоплоть, девушка приобрела и ряд забавных и милых привычек. Например, сворачиваться клубочком в этом самом кресле, припася кружку горячего какао. А еще наблюдать за тем, как Герхард работает над текстами своих книг. Разумеется, следующим логичным шагом было совместить эти два приятных времяпрепровождения, так что кресло было благополучно перетащено из гостиной в кабинет. Сам хозяин кабинета, наблюдая за этими телодвижениями своего фамильяра — тихо посмеивался. Он-то помнил, что кресло изначально в кабинете и находилось, и мальчишкой, сам Герхард проводил часы — слушая рассказы своего деда о мире, существующем втайне от привычного обычным людям.

Итак — Кадэнс свернулась в кресле. Огромной, литровой кружки какао — хватило примерно на час. Нефилим — сбегала на кухню и вооружилась второй кружкой. Попутно — приволокла аналогичное "ведро" и своему магу. Герхард благодарно кивнул, сделал большой глоток и снова погрузился в текст. На экране монитора, сквозь россыпь букв на белом листе "ворда" — проступал лорд-вампир, расставивший хитроумную ловушку на главного героя. Герхард и сам толком не знал, кто именно победит: герой или вампир. Книги он писал, зачастую, по наитию, позволяя персонажам жить своей собственной жизнью.

Спустя еще час, писатель понял, что несмотря на наличие вполне осязаемой музы, с носом перепачканным какао, в переднем углу кабинета, муза древнегреческого происхождения, улизнула к другому. Текст, вот уже пятнадцать минут — стоял. Как оказалось, "муза" с носом в какао — заметила этот прискорбный факт существенно раньше:

— Не идет?

— Угу. Видимо надо как-то отвлечься. В принципе, можно съездить на берег Майна. Устроить небольшой пик... Впрочем нет. После литра твоего горячего шоколада, я, пожалуй, пас...

— Настолько невкусно?!

— Настолько сытно. Ты чудесно его готовишь, но сахара, пожалуй, многовато... Как и, собственно, какао.

Девушка ковырнула ложкой остатки напитка в своей чашке и пронаблюдала как они нехотя, стекли с ложки обратно.

— Мммм... Возможно и правда стоит пересмотреть рецепт... Мне, просто, казалось, что так вкуснее...

— Вкуснее, но солнце мое — я, в отличии от тебя, живой человек. Моя печень к такому количеству шоколада, боюсь, относится с некоторой настороженностью...

— Это был упрек или комплимент?

— Констатация факта. Иногда я тебе завидую, честно говоря. Иметь возможность есть что угодно, в любых количествах и при этом не поправляться! Большинство известных мне девушек — душу бы отдали за этакий дар. В буквальном смысле.

Кадэнс немного подумала, болтая ножкой, переброшенной через подлокотник кресла. Внезапно, глаза у нее заблестели и она резко повернулась к магу.

— Герхард, а можно один вопрос?

— Попробуй.

— Ты никогда, толком, не рассказывал о том, откуда у тебя вообще возникла эта метка? Как ты стал Интитулатумом?

— Тревожишь тени прошлого? Хм... А может и правда стоит это хоть кому-то рассказать... История долгая, так что — принеси, пожалуйста, нам вина.

На подготовку ушло десять минут. Кадэнс нарезала сырную тарелку, прихватила две бутылки из любимых запасов мага, и пару фужеров. Притащив все это, она пододвинула кресло еще ближе к столу (что бы было лучше слышно — и что бы тарелка с сырами была в зоне досягаемости) и вся превратилась в слух.

"Эта история началась давно. Более семидесяти лет назад' — начал Герхард, пригубив бордовую жидкость из фужера: 'Мой дед, Эрик фон Шпенглер, когда-то работал на... СС. Ну, точнее, на Аненербе. В общем, я понимаю, конечно, что оправдание жиденкое... Но палачом он не был. Вообще, его семья и он сам, приняли идеи НСДАП с большим воодушевлением. Они были большими патриотами страны, и партия, которая давала надежду отыграть версальское унижение... Ну, в общем, благими намерениями, да...

Да, дед... Гитлерюгенд, Аненербе, Врилл... У нас тайны передавались из поколения в поколение — ты сама знаешь какие подземелья под нашей усадьбой... А ведь когда-то тут был самый настоящий замок... В общем, путь Эрика был предопределен. Фактически, он стал самым молодым "рыцарем Врилл". Среди друзей и коллег его называли "Сэр Персиваль" — за избыточное моральное чистоплюйство. Во всяком случае — он мне так рассказывал... Впрочем, его жизнь это, пожалуй, подтверждает — в частности, у меня была русская бабка. Да, ты правильно поняла. Из угнанных в рабство славянок. Откуда-то из-под Смоленска. Катрина Грауэр — это Екатерина Серова. Ну, после некоторых, весьма серьезных махинаций с документами, разумеется. Дед использовал все свое влияние и все свои связи. А вот ее хозяина убил. Насколько я понимаю — жестоко убил. У него, когда он эту историю рассказывал — искры в глазах проскакивали.. Очень нехорошие... Хозяин попытался изнасиловать свежеприобретенную "работницу". Дед оказался фатально близко. Достаточно, что бы услышать истошные девичьи вопли...

Впрочем — ладно. Это отдельная история нашей семьи. Тем более, я, бабку свою, увы, не знаю совершенно. Просто не застал ее живой — умерла при загадочных обстоятельствах...

Дед, как я уже сказал, почти до самого конца войны — верой и правдой служил Германии. На своем фронте, разумеется. Обидно — он мне ничего из этого не рассказывал сам. Уже после его смерти — пришлось проламываться через его дневники. То еще удовольствие, с учетом того, что криптовал он их не математическими кодами, а заклинаниями. И ладно если это была обычная обфускация текста — так половина чар была настроена на прямое воздействие на читающего. Я тебе потом, если напомнишь, подробнее расскажу пару моментов — до сих пор седые волосы от них.

В общем, последняя его миссия на службе Рейху состоялась в Новой Швабии. Точнее — недалеко от этой самой антарктической базы. К этому моменту, вообще говоря, он уже полностью разочаровался в идеях НСДАП. Будучи идеалистом — он старался максимально отстраниться от всей той грязи и крови, которая сопровождала нацистов... Но стоя в крови по колено — было трудно убедить себя, что это лишь томатный сок.

Тем не менее, силы, с которыми они имели дело — нельзя было просто "бросить". Так что — лямку приходилось тянуть...

В 1946-м году, в глубине моря Лазарева, был найден подводный город. Огромная, в пару километров шириной, подводная пещера, подводный грот — вела сперва в глубину земной коры, а затем, оканчивалась поверхностью не менее огромного озера, где-то в подземных пустотах.

Согласно записям деда — там было достаточно светло, за счет светящихся призрачным, голубоватым светом стен, покрытых вязью символов, от одного взгляда на которые начинала кружиться голова и стучало в висках.

На берегу — стояли циклопические ворота, которые, казалось, "поглощали сами себя" и "начинались оттуда, где и заканчивались". Признаюсь, эту поэтику мне было перевести очень сложно — обычно дед был редким буквалистом в своих записях. Перед воротами — стоял алтарь.

Именно туда прибыла подводная лодка. Именно туда прибыли 24 "рыцаря Врилл" и 18 рабов.

В общем, оказалось, что необходим некий черный ритуал. Необходимо 18 жизней — что бы открылся некий портал. Как я понял — им эти ворота и являлись. Не знаю, участвовал ли дед в ритуале или просто смотрел, но портал они открыли. В колеблющемся мареве — они увидели прекрасный и ужасный, вместе с тем, золотой город. С чуждой архитектурой, физикой, и, похоже, даже метрикой пространства...

Что там произошло — дед умалчивает. Есть копия с судового журнала лодки. Там капитан рассказывает, что до деда, к лодке вышел седой старец. Ослепший, израненный, покрытый не только своей кровью но и чем-то еще... Непонятным. В диапазоне от чьих-то фекалий и до сияющего серебром ихора...