Забытая мелодия для флейты

— Нет. Тебе врач что сказал?

— У меня не болит голова!

— Всё равно. Нет.

Таня внимательно наблюдала за ними, слышала, каким уверенным тоном Роман говорил с сыном, и вдруг немного испугалась. А сможет ли она так же? Ведь ребёнку нужен авторитет... Остаётся только надеяться, что Артём будет таким же покладистым, как вчера.

Мальчик обиженно надул губы, а потом с надеждой глянул на Таню, но Роман заметил.

— Значит так, — заявил он тоном, от которого даже Самойлова вытянулась по струнке смирно, — будешь придумывать, я найму временную няню, и она с тобой точно возиться, как с двухлетним, не будет. И никаким жалобам внимать не буду. Ты всё понял, Тёмыч? Либо ты ведёшь себя хорошо, и Таня с тобой посидит, либо...

— А я разве хулиганю? — насупился Артём, и Татьяне сразу стало его жалко. Он выглядел таким обиженным, что захотелось прижать его к себе, поцеловать и разрешить всё, что бы он ни захотел.

— И даже не начинай, — предупредил его отец. — А то я тебя знаю... И ты не потакай ему! — Таня даже не сразу поняла, что он обращается к ней. Непонимающе посмотрела, а потом постаралась сбросить с себя несвоевременную задумчивость. Понимающе покивала.

Баринов хмыкнул и снова окинул её взглядом с ног до головы, на этот раз недоверчивым. Видимо, всё ещё сомневался, стоит ли доверять ей своего ребёнка. Но потом посмотрел на часы и тут же нахмурился.

— Я поехал. Буду часов в шесть. Приеду, уроки проверю. Тёмка, слышишь?

Тот закивал, хотя слова об уроках его не слишком заинтересовали. Он взял Таню за руку и теперь с интересом поглядывал в сторону магазина на той стороне улицы.

— Тёмыч.

— Я слышу, пап!

Роман достал из кармана связку ключей и Татьяне отдал.

— Вот, запасные. Мои телефоны в книжке на кухонном столе. Всё?

Никаких вопросов она придумать не смогла и кивнула. Баринов глядел на неё, потом перевёл взгляд на сына, который, по всей видимости, был доволен происходящим, и вдруг едва заметно поморщился. Роман был недоволен.

Но уехал.

Таня стояла на тротуаре, держа за руку Артёма, и смотрела на машину Баринова, которая притормозила на перекрёстке.

— Тань, пойдём в магазин?

— А что ты хочешь в магазине?

— Вон там продают пирожные с кремом! — указал на магазинчик с красочной вывеской, на витрину которого с вожделением поглядывал уже некоторое время. — И ватрушки вкусные. Пойдём?

Самойлова задумалась, но потом решила, что ватрушки это всё-таки не чипсы и "Сникерсы", а вполне приемлемая еда для ребёнка. Согласилась, и вместе с Артёмом они направились через дорогу, к магазину.

Помимо вкусностей, которых хотел Артём, набрался ещё целый пакет покупок. Вспомнив о том, что холодильник в доме Бариновых забит преимущественно полуфабрикатами, и о том, что готовить теперь придётся ей, Татьяна купила всё по своему вкусу, чтобы приготовить полноценный обед. Артём время от времени докладывал в тележку чипсы и конфеты, а Таня их выкладывала обратно, разрешив ему взять только одну шоколадку и пачку овсяного печенья.

— А папа вчера весь суп съел, когда ты ушла, — сказал Артём, а Таня от удивления даже приостановилась.

— Правда? Ему понравилось?

Мальчик закивал и попробовал поднять пакет с покупками. Таня отвела его руку, сама взяла пакет и еле слышно охнула.

— Я же говорю, он всё съел.

— Это хорошо, — подумав, сказала она. Но почему-то её это очень взволновало. Значит, Ромке понравился её суп... Раньше она ему не готовила.

Дверные замки в квартиру Бариновых удалось открыть только с помощью Артёма. Таня несколько минут пыталась провернуть ключ, но замок никак не поддавался. Они несколько минут простояли под дверью, Самойлова даже начала впадать в панику, но потом совместными усилиями — Татьяна держала дверь, а Артём крутил ключ — всё же сумели попасть в квартиру.

На столе в кухне и правда лежала телефонная книжка в дорогом кожаном переплёте. Таня поставила пакет на стул и открыла её. На первой странице столбиком номера телефонов с пояснениями.

Мило.

— Тёма, ты кушать хочешь?

— Я съем ватрушку, — тут же отозвался ребёнок и потянулся к пакету.

Таня кивнула.

— Но только одну, хорошо? Я сейчас обед приготовлю... Тёма, руки помой!

Да, ещё учиться и учиться... Навыков воспитания у неё никаких нет.

В гостиной на полу лежал до конца не собранный пазл с пиратским кораблём.

— Папе не мешал? Надо было убрать вчера...

— Нет! — воскликнул мальчик и замотал головой. — Его убрать можно только когда соберём! Вот видишь, это папа вчера собирал!

Таня присела на диван и посмотрела на уже сложившуюся картинку, а потом притянула мальчика к себе.

— Скажи мне, а ты часто один остаёшься?

Он задумался, а потом покачал головой.

— Нет. Со мной тётя Лиза сидит, а потом папа приходит.

— А бабушка с дедушкой часто приезжают?

Мальчик пожал плечами.

— Часто... я не знаю. — А потом заулыбался. — Я к ним на каникулы езжу! А ещё мы в Диснейленд ездили! Знаешь, как здорово?

Таня поневоле рассмеялась, глядя на его счастливое личико, и поцеловала.

— Я не знаю, но верю. Ты руки помыл? Иди, бери ватрушку и неси учебники, будем уроки учить.

— А после обеда, что делать будем?

— Что захочешь, — пообещала Татьяна, а Артём радостно подпрыгнул и унёсся в свою комнату.

На этот раз задачи по математике решились легко, без всякой запинки, что Таню несказанно порадовало. Правда, недолго радость эта длилась. Когда пришло время учить английский, Артём открыл учебник и начал читать вслух текст, она даже в первый момент замерла. Потом обернулась и внимательно посмотрела на мальчика. Но конечно ничего не сказала, просто слушала, сильно задумавшись.

Дочитав текст до конца, а точнее, даже не дочитав, а закончив запинаться на каждой букве, Артём быстренько захлопнул учебник и с надеждой посмотрел на Таню.

— Будем писать?

Самойлова хмыкнула.

— Тёма, а какие у тебя оценки по английскому?

Он заметно сник. Опустил глаза и шмыгнул носом. Таня подавила вздох.

— Хорошо, давай писать, — сказала она, не желая расстраивать ребёнка.

Оказывается, он не шутил, когда говорил, что ненавидит английский. И очень интересно, кто в нём эту ненависть развил... Уж не Катя ли, которая зачем-то говорит с ним только на этом языке?

Когда телефон зазвонил, Таня немного растерялась. Никаких распоряжений по поводу того, стоит ли ей отвечать на звонки в этом доме, она не получала. Посмотрела на Артёма, но тот аккуратно писал что-то в тетради, от усердия даже язык высунул, и отвлекаться явно не собирался. Таня посомневалась ещё несколько секунд, а потом подошла к стене, на которой висел телефон, и сняла трубку.

— Я слушаю.

— Э... это кто? — голос Виктора Ставрова, давнего приятеля Романа, стал ещё одним отзвуком из прошлого, к тому же издевательским. Его голос звучал легко и беззаботно, и Татьяне почему-то сразу вспомнилось, сколько раз он насмешничал над ней, не задумываясь о последствиях.

Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями, а потом выпалила:

— Вам Роман Игоревич нужен? А его нет, он уехал!

— Да? Ну, ладно... а вы кто?

А действительно?

Но Ставров ответ нашёл сам.

— Няня новая?

— Да, — тут же согласилась Самойлова. — Новая.

И всё равно сделала ошибку. Разозлилась на себя, но уже после того, как ляпнула на торопливое прощание Виктора:

— До свидания, Виктор Дмитревич.

В трубке раздался странный звук, видимо Ставров хотел что-то переспросить, но Таня уже повесила трубку. И даже ногой от досады топнула.

Ну что же это такое? Вечно что-то брякнет...

— Таня, посмотри! Я написал!

— Иду, милый...

За день Роман позвонил раз пять. Волновался за поведение сына, потому выспрашивал в основном об этом. И ни одного лишнего слова.

— Как он? Поел? Уроки выучил? Тебе не надоедает? Ладно, пока. Я ещё позвоню.

Таня только успевала отчеканивать ему нужные ответы, и вот уже в ухо несутся гудки. Она вздыхала, поглядывая на трубку, а потом возвращалась к ребёнку. Несколько раз ей звонили с работы, и приходилось решать возникшие вопросы прямо по телефону. Некоторые интересовались, где она сегодня пропадает, и Татьяна выкручивалась, отговариваясь разными глупостями.

И она была рада, что сейчас здесь.

Ещё несколько дней назад мечтала совсем о другом, строила планы, а теперь сидит на диване в квартире Романа Баринова и с улыбкой наблюдает за тем, как на полу играет его сын. И уже не хочется ничего, кроме этого. Вот как оказывается бывает.

Всё-таки жизнь непредсказуемая штука... И может измениться в одну минуту.

Но приближался вечер, и Таня снова начала нервничать. Понимала, что надо собираться домой, что Ромка вряд ли захочет её видеть здесь, когда придёт. Она даже сумку свою собрала и отнесла её в прихожую, чтобы не задерживаться даже лишнюю минуту, а потом решила, что это глупо и отправилась на кухню и принялась разогревать ужин.

Была поглощена своими мыслями и даже Артёма слушала невнимательно. Он прыгал по кухне и пересказывал ей какой-то мультик. Таня кивала, а сама всё прислушивалась, не хлопнет ли в прихожей входная дверь.

Когда телефон зазвонил, автоматически сняла трубку. И даже сказать ничего не успела, только рот открыла, как услышала женский голос:

— Ромик, это ты? Ты уже дома? Ты у меня какие-то бумажки свои забыл. Они тебе не нужны, да?

Татьяна замерла, чувствуя, как больно забилось сердце. Именно больно, казалось, что стучит прямо по какой-то важной точке, и болезненные импульсы расходятся по всему телу. Упёрлась рукой в стену и вздохнула, почти с хрипом. Затем у неё вырвался нервный смешок, а ещё совершенно не представляла что ответить. Что сделать? Может, трубку положить? Тогда эта особа наверняка перезвонит. Ещё хуже.

Кашлянула в сторону и холодно проговорила:

— Романа Игоревича нет дома. Перезвоните позже.

На том конце провода повисла пауза, а потом деловито поинтересовались:

— А вы кто?

Самойлова разозлилась. Потёрла переносицу и зло ответила:

— Няня!

— А, понятно, — расслабленно протянула девушка. — Ну, вы ему передайте, как придёт, чтобы мне перезвонил. Если ему эти бумажки нужны. Передадите?

— Передам... — ответила Таня. Что ей оставалось? — Если скажете, как вас зовут. А то вдруг он не поймёт... у кого свои бумажки позабыл.

Это было откровенное хамство, Татьяна понимала, но удержаться не смогла. Но девушка на другом конце провода этого, судя по всему, не заметила, и легко отозвалась:

— Поймёт. Скажите, что Эля звонила.

Эля. Вот так вот.

Эля!

Это как же её зовут, интересно? Элеонора? Эльвира?

Куда уж ей, с её простецким именем с Эльвирами тягаться?..

Конечно, она никогда ему не скажет ничего, не наберётся смелости сообщить о звонке его любовницы. Умрёт со стыда! Поэтому подумала да написала на листке бумаги имя девушки и время звонка, и приляпала записку на холодильник. А сверху прижала листок большим магнитом в виде гамбургера.

Настроение испортилось. Губы затряслись, руки перестали слушаться... А потом вдруг остановилась и прислушалась к себе. Это сколько же лет она не чувствовала подобного? Такой беспомощности, такой грусти и злости одновременно?

Кажется, это называется ревностью.

Кажется? Да она это знает прекрасно! Как же она его ревновала когда-то! Даже когда права на это не имела. И до сих пор помнит, как он Катю целовал, а она рот себе ладонью зажимала, чтобы не закричать, прячась за дверью.

И вот опять...

Остановилась и приложила к горящим щекам холодные ладони.

— Таня, ты чего?

Обернулась и посмотрела на мальчика. Улыбнулась через силу.

— Ничего, мне жарко. Тём, ты кушать хочешь? Иди руки мой, сейчас папа придет, и ужинать будете.

— Опять руки мыть? — возмутился ребёнок. — Зачем?

— Как зачем? Чтобы руки чистыми были.

— Они и так чистые. Вот, смотри, — и показал ей свои ладони.

Таня хотела привести ещё пару веских доводов, развить тему необходимой гигиены, но тут в прихожей хлопнула дверь, и раздался голос Романа:

— Я дома! Тёмка!

Таня видела, каким восторженным мгновенно стал взгляд Артёма, а потом он развернулся на пятках и выбежал из кухни.

— Папа!

У неё же внутри всё замерло. Слышала в прихожей возню, голоса, но слов было не разобрать. Стояла у плиты, прижав к груди кухонное полотенце и, затаив дыхание, ждала появления Баринова на кухне.

Опустить руки и отвернуться к плите успела уже в последний момент. Роман вошел, и она повернулась к нему уже с лёгкой, ничего не значащей улыбкой, которая далась ей с превеликим трудом. Увидела счастливую мордашку Артёма, который висел на плече отца, и улыбнулась уже более искренне.

Рома остановился и посмотрел на неё в упор.

— Привет. Как день прошёл?

Татьяна кивнула.

— Хорошо.

Он, кажется, не поверил.

— Хорошо? — повернул голову и посмотрел на сына. — Извёл, да? Хулиганил?

— Нет! — воскликнул Артём и отчаянно замотал головой. — Таня, скажи, что я хорошо себя вёл!

Она с готовностью кивнула.

— Хорошо. И уроки все выучил.

— Да ты что? — Роман осторожно поставил сына на пол, а сам сел на стул.

— Да! — мальчик протянул ему руки ладонями вверх. — Папа, я сегодня руки два раза мыл!

Роман сдержал усмешку и серьёзно кивнул.

— Ну и хорошо, молодец.

— Ведь больше не надо? Таня говорит — надо!

— Если Таня говорит, значит, иди и мой.

Самойлова обернулась через плечо и недоверчиво посмотрела. Это он сейчас серьёзно сказал? Но Баринов на неё не смотрел, разговаривал с сыном.

— Я заболею! Бабушка говорит, что нельзя долго плескаться в воде!

— А ты не плескайся, ты руки помой и всё.

Артём задумался, а потом надулся.

— Папа!

— Тёмыч, прекрати ерундой заниматься. Руки мыть и за стол! Он ещё не ел? — подождал ответа, а потом нетерпеливо окликнул: — Таня!

Самойлова вздрогнула и обернулась.

— Что?

— Он ел?

Покачала головой.

— Нет. Тебя ждёт.

Выключила газ и быстро расставила тарелки. Чувствовала испытывающий взгляд Романа и от этого ещё больше торопилась, чтобы побыстрее прекратить эту пытку.

— Таня, посмотри!

Она обернулась и посмотрела на мокрые ладони Артёма. Кивнула и улыбнулась.

— Молодец. Не мешало бы их ещё вытереть, но это уже мелочи. Садись за стол, папа тебя покормит.

Роман взглянул удивлённо.

— А ты на ужин не останешься?

Она решительно покачала головой.

Ни за что не останется! Этого она точно не выдержит. Кажется, что всё-таки переоценила свои возможности.

— Ну, Таня! — Артём просительно посмотрел на неё, а она погладила его по голове.

— Тёмочка, я не могу, правда. Мне надо навестить родителей, они ждут. А я завтра утром приеду, не расстраивайся.

Ромка внимательно следил за ней и сыном, но ребёнок сегодня истерику устраивать не стал, Таню выслушал, а потом строго переспросил:

— Утром приедешь?

— Как твой папа скажет... Во сколько приехать завтра?