Двуликие. Книга первая. Клетка для наследника

— Она твоя внучка?

Женщина кивнула.

— Моя.

— И ты хочешь, чтобы её убили?

Она вновь кивнула.

— Предсказатель я. И вижу — ничего, кроме беды, она не принесёт.

Аля задумчиво рассматривала лицо собеседницы.

— Значит, ты хочешь, чтобы её убили за то, чего ещё не случилось?

— Но ведь случится.

— Даже самый лучший предсказатель знает, что у будущего много вариантов. Тот, что видишь ты, не может быть единственным.

— Он и не единственный. Но самый вероятный.

— Вероятность здесь не важна. Главное, что он не единственный. И убивать за то, что ещё не случилось, нечестно. — Аля встала с табуретки. — Я заберу её. Не возражаешь?

Женщина покачала головой.

— Не возражаю. Зря ты это... Жалеть будешь. Она ведь и тебе...

— Не говори. Не надо. Никогда не рассказывай того, что видишь. Никому. И не считай свои видения абсолютной истиной.

Женщина не ответила.

Только когда дом вновь опустел и Алины тихие шаги стихли, прорицательница ухмыльнулась и прошептала:

— Пожалеешь...

Я проснулась в холодном поту.

Опять... но на этот раз — продолжение того сна про Триш. Оно мне никогда не снилось, а тут вдруг... Наверное, так подействовало на меня "знакомство" с Алей, то есть, с Эмирин.

Надо будет поискать что-нибудь про Триш Лаиру. Не могла она совсем не оставить следов.

После этого сна я долго ворочалась и не могла уснуть. Со мной такое постоянно случается после приступов "вещих" сновидений, поэтому я их и не люблю.

Обычно в это время на первом этаже играет музыка, слышится мужской и женский смех — смена в самом разгаре. Но сегодня в борделе была тишина — после празднования моего поступления все девочки завалились спать. Интересно, большой будет убыток у матушки Розы?..

Я попала сюда десять лет назад. И мне самой тогда было десять. До той ночи я ни разу не видела матушку Розу, да и не слышала о ней. Я мирно спала, причем без всяких снов, когда вдруг услышала какой-то грохот, а потом меня буквально выдернуло из постели.

— Шани, малышка, проснись, — горячий шёпот мамы раздался возле моего уха. — Проснись, детка.

Я никогда не видела маму в таком состоянии, как той ночью. Её каштановые волосы были взъерошены и напоминали разоренное птичье гнездо, в голубых глазах плескался страх. Она лихорадочно кусала губы и заламывала руки.

— Мам?..

— Тс-с-с... Шани, малышка, — мама обняла меня изо всех сил, сжала плечи, поцеловала в щёку. — Я люблю тебя. Что бы ни случилось в дальнейшем, помни об этом. Я очень люблю тебя, Шани, прошу, помни об этом всегда.

Я не понимала, почему она так говорит. И тогда, и сейчас.

— А теперь слушай. Я дам тебе амулет — никогда не снимай его, милая. Никогда! Всегда носи с собой, на шее. Это важно, очень важно, Шани! Обещаешь?

— Обещаю. А...

— Тс-с-с... Девочка моя, сейчас я отправлю тебя к одной хорошей подруге, она позаботится о тебе. Слушайся её, ладно?

Я помню собственную растерянность в тот момент. Мама никогда не оставляла меня одну надолго...

— Мам... — начала шептать я, но она меня прервала:

— Всё-всё. Очень мало времени, детка, очень мало... Вот амулет, — мама достала из-под собственной ночной рубашки свой талисман, с которым раньше не расставалась, поразив меня этим до глубины души, и надела его мне на шею. — Не снимай, поняла? Что бы ни случилось. И помни, что я люблю тебя. Больше жизни люблю, Шани.

Мама в последний раз прижала меня к груди, поцеловала, заглянула в глаза — пронзительно-требовательно, словно старалась запомнить...

А потом послышался звон, и меня заволокло туманом. Мама исчезла, а я оказалась в борделе, прямо в комнате матушки Розы.

Ровно через неделю я узнала, что случилось тогда с мамой — прочитала заметку в газете. Наш дом, в котором мы до этого жили целых два года, сгорел. Вместе с мамой. Её обожженное тело нашли в гостиной на первом этаже.

Маму звали Карой Джейл. А меня тогда называли малышкой Шани Джейл.

Теперь же я — Шайна Тарс. А кто убил маму, так и осталось неизвестным.

Месяц до начала учёбы пролетел быстро. Всё это время я самостоятельно занималась магией, стараясь подтянуть то, что необходимо было подтянуть, и заполнить пробелы. Мне хотелось быть лучшей.

Рональдин я в этот месяц не видела, впрочем, она предупреждала, что сразу после сдачи экзаменов вернётся в Арронтар, к родителям. Через две недели я получила от Дин письмо, к которому был приложен небольшой браслет, сплетённый из разноцветных нитей.

"Моё изобретение, — хвасталась она в письме, — амулет для более спокойного сна. Ты вроде говорила, что плохо спишь? Тогда надевай на руку, должно помочь! Единственный его недостаток — менять надо каждые полгода. Но я надеюсь, что со временем придумаю что-нибудь более долговечное. Твоя Дин".

Меня поразил даже не сам факт присланного амулета, а вот эта подпись. "Твоя Дин". Мне было странно, но где-то в глубине сердца я радовалась, что она так написала.

За три дня до начала занятий пришло письмо от администрации ЛАМ, в котором они указывали, что через сутки все поступившие студенты должны с вещами прибыть в академию — для распределения мест в общежитии и получения комплекта учебников.

Для матушки Розы и девочек борделя этот день стал почти трагическим. Меня провожали так, будто я не учиться собиралась, а на войну. И не в ЛАМ, находящуюся на другом конце города, а в суровые северные земли.

Впрочем, я понимала девочек. Мне самой было страшно и волнительно осознавать, что следующие пять лет своей жизни я проведу преимущественно в стенах академии, а не там, где жила последние годы. Наверное, это странно прозвучит, но я привыкла к борделю. Привыкла к матушке Розе с её вечными странностями, привыкла к девочкам с их пошловатым юмором, привыкла к разнообразным звукам, доносящимся со всех сторон по ночам. Привыкла к мужскому смеху, к скрипу кроватей, к обилию специальных костюмов, что постоянно попадались мне на глаза повсюду, к каждодневной стирке простыней.

Я всегда была здесь чужой, и я чувствовала это каждый день. Нет, ко мне хорошо относились и любили, просто я хотела от жизни иного.

— Ты у меня пирожок совсем из другого текста, — говорила, улыбаясь, матушка Роза. — Мы — сдобные булочки. Кто просто с сахаром, кто с ванилью, кто с вареньем. Ты же — хлеб с отрубями.

— Почему? — недоумевала я.

— Потому что булочки — вкусные, но бесполезные. А хлеб с отрубями, особенно если он тёплый — и вкусный, и полезный.

Матушка Роза любила подобные сравнения. Я же всегда была более прямолинейной, поэтому просто говорила, что жизнь в борделе — не моя мечта.

Лекарское дело — вот что нравилось мне по-настоящему. До дрожи в коленках.

И мне было немного стыдно за то, что, в отличие от девочек и матушки Розы, я всё-таки больше радовалась, чем грустила о предстоящей разлуке. Конечно, мне было страшно, но и радостно тоже. Ведь я двигалась к своей мечте.

— Смотри, не забывай нас, — тихо сказала матушка Роза, сажая меня в карету и подавая чемодан с вещами. — И навещай почаще. Договорились?

— Договорились, — кивнула я и чмокнула свою приёмную мать в щёку.

— Будь умницей, Шайна! — крикнула с крыльца Клоди.

— Учись хорошо! — вторила ей пышногрудая Лизетт.

— Лучше всех! — заключила рыжая Кэрри.

Я обещала.

Кареты в ЛАМ съезжались со всех концов Лианора. Самые обычные, как у меня, и парадные — у студентов побогаче. Останавливались, высаживали пассажиров возле ворот, где был организован пункт приёма багажа, и дальше все шли уже пешком и без чемоданов. Это напоминало ритуал — все студенты, и неважно, какого курса, шли в академию пешком. Сбивались в стайки, знакомились...

— Эй!

Я с удивлением осознала, что сердце от радости забилось сильнее.

— Привет, Шайна! — Дин налетела сзади — я даже не успела обернуться — и крепко сжала мою руку. — С возвращением в эти стены!

Она ничуть не изменилась за этот месяц — все такая же толстая золотая коса, и дружелюбные голубые глаза, и большие улыбающиеся губы. Россыпь мелких веснушек на носу — словно капельки росы. И простое серо-коричневое платье с завязками под грудью.

— И тебя с возвращением, Дин.

Она принялась болтать о каких-то глупостях — о погоде, о будущей учебе, о том, как она недавно покупала себе платья для того, чтобы ходить в них в академии, — а я просто шла рядом, слушала её голос — и мне было хорошо. Просто хорошо, безо всякой причины.

На Дин оглядывались, пару раз я замечала заинтересованные взгляды парней, и я понимала их интерес — Рональдин была удивительно живой, настолько живой, словно она никогда не видела плохого и не знала о нём. Словно её сердце было свободно от боли... в отличие от моего.

В холле первого этажа академии, именно там, где мы стояли, ожидая начала экзамена, все толпились возле огромных чёрных досок со списками. Поначалу я не сообразила, что это такое, но потом, когда Дин, проталкиваясь сквозь толпу, подвела меня к одному из списков, всё поняла.

— Вот, смотри! Первый курс. Мы, значит. Та-а-а-ак. Ага! Рональдин Арро, группа АР-1-1, комната 305.

— Что значит — АР?

— Артефактор. Давай, Шайна, ищи себя!

Я быстро проглядела список фамилий.

— Шайна Тарс, группа ЦЛ-1-2, комната 305.

Рональдин первая взвизгнула, сообразив раньше меня, что это значит.

— Комната 305! Ура! Мы будем жить вместе!

А я в тот момент окончательно уверилась в том, что академия действительно не совсем обычное здание. Живое здание. Иначе почему нас с Дин поселили вместе?

В совпадения я никогда не верила.

Очереди в административно-хозяйственном отделе, где выдавали ключи от комнат, могли позавидовать все лучшие булочные Лианора. Правда, рассасывалась она быстро. Каждый студент получал не только ключ, но и бумажку с расписанием, а ещё небольшую книжулю — свод плавил академии.

— Свод правил выносу с территории ЛАМ не подлежит, — напоследок наставил меня тот самый гном, что сидел у ворот в день сдачи экзамена. — Иди, деточка, обживайся. Следующий!

Стоявший следом за мной студент-старшекурсник немедленно заныл:

— Господин Круц, а нельзя ли договориться, чтобы меня всё-таки переселили? Ну не могу я жить с братьями Люмер, они хулиганы и по ночам не спят, а мне учиться надо...

— Я уже говорил тебе, Грегор, как в списках появилось — так и селитесь. Никаких изменений! Иди-иди, заселяйся. Следующий!

Дин рядом скептически хмыкнула, подхватив меня под локоть и уводя из АХО.

— Что значит — как в списках появилось? — спросила я у неё, почему-то пребывая в уверенности, что она знает ответ на этот вопрос.

— Потому что академия сама эти списки составляет. Замректора просто вешает пустые листочки на доску, а к утру на них появляются списки. У академии какие-то свои критерии расселения студентов. Нам с тобой, видишь, повезло, а вот этому Грегору, видимо, не очень.

— С другой стороны, может, он этих братьев Люмер перевоспитывает, — пожала плечами я. — А если к ним кого другого подселить, с похожим характером, они вообще учиться не будут. А так, наверное, хоть что-то делают.

— Точно, — засмеялась Дин. — Надеюсь, нам подобного третьего в комнату не подселят. Не хотела бы я никого перевоспитывать, честно говоря.

— Третьего?

— Ну да. Тут во всех комнатах по трое живут.

Новость была для меня не сказать, чтобы очень приятной — людей я действительно не любила, и они обычно отвечали мне взаимностью. Рональдин оказалась исключением. Впрочем, судя по тому, что она рассказывала о себе и своих родителях, человеком Дин всё же не была.

К общежитию можно было пройти по длинному переходу, который начинался на втором этаже основного здания и заканчивался на третьем этаже общежития. Именно на третий нам и было нужно.

Комната 305 нашлась слева по коридору. Коридор был не очень широкий, по полу вилась зелёная ковровая дорожка с золотой каймой по бокам, на стенах, между дверьми, висели светильники, напоминающие фонарики. В самом коридоре никого не было, кроме двух долговязых парней в дальнем его конце — они оживлённо о чём-то переругивались, стоя перед одной из дверей.

Дин вставила свой ключ в замок, повернула его два раза, — раздался тихий звук, напоминающий всхлип, — а потом дверь медленно открылась, будто приглашая нас войти. И мы вошли.

Ничего особенного здесь не было. Большое окно с широким подоконником, на котором стояли цветы в огромном количестве, три заправленные кровати — две слева и справа от окна, третья справа от двери. Слева от входа обнаружился большой внушительный гардероб, а напротив стоял письменный стол, над которым висели полочки для книг.

И только войдя в комнату, я обнаружила ещё одну дверь — рядом с гардеробом. За ней оказалась небольшая ванная с раковиной, туалетом и душем.

Душ в собственной комнате! Об этом я даже мечтать не могла. Мне казалось, в академии должна быть общая умывальная, а тут вдруг такой сюрприз.

— Красота! Давай кровати занимать. Ты где спать хочешь? Чур, я слева от окна!

Я улыбнулась восхищению в голосе Дин, кивнула и заняла правую кровать. Мне в общем-то было безразлично, где спать, но если можно выбрать, то я предпочитаю всё же делать это на свежем воздухе.

И как только моя попа коснулась покрывала, на подушке появилась небольшая брошюрка. Судя по резкому выдоху Дин, с ней произошло то же самое.

— Что это?

Я не спешила брать появившееся, потому что помнила слова мамы: "Пока ты не поймёшь, что перед тобой, не стоит за это хвататься". В тот день я обожглась о какой-то её артефакт.

— Расписание. Занятий и... вообще.

Заинтригованная прозвучавшим словом "вообще", я взяла в руки брошюрку и раскрыла её.

Шайна Тарс, ЦЛ-1-2, комната 305.

Подъём: 7.00

Завтрак — 7.30-8.30

Время занятий — 9.00-13.30

Обед — 13.30-14.30

Время занятий — 15.00-17.30

Свободное время — 17.30-23.00

Ужин — 18.00-19.00

Отбой — 23.00

Напоминаем Вам, что передвигаться по территории общежития и академии после отбоя строго воспрещается.

О более подробных правилах поведения в академии вы можете прочитать в Своде правил.

Расписание занятий по дням недели

Понедельник

9.00-11.00 Биология (потоковая лекция)

11.30-13.30 Основы целительства (потоковая лекция)

15.00-17.30 Целительские зелья (практикум)

Обращаем ваше внимание, что по предмету целительские зелья в расписании есть ТОЛЬКО практикумы. Предмет является профилирующим.

Вторник

9.00-11.00 Биология (практикум)

11.30-13.30 Целительство (практикум)