Выход есть всегда

— А какая, по большому счету, разница? — на этот раз вмешалась Ольга. Все же во многом женщины рациональнее, и она сразу уловила суть.

— Вы правы, абсолютно никакой, — кивнул профессор.

— Ну, тогда берите первую по списку и не мучайтесь, — отец никому в рационализме уступать не собирался.

— Вот и ладушки, — адмирал хлопнул ладонью по столу, припечатывая к нему бумагу. — А теперь давайте проработаем детали...

Российская империя. 1913 год. Севастополь.

Вице-адмирал Андрей Августович Эбергард уже пятую ночь подряд не мог нормально спать. Точнее, засыпал-то он как раз нормально — ему, офицеру флота, прошедшему жестокую войну и не кланявшемуся японской шимозе, иметь расстроенные нервы — моветон-с. Тем более в мирное время, у благодатного Черного моря, контролируемого флотом — его, адмирала Эбергарда, флотом... Максимум, что могло ему грозить, это происки морского министра Григоровича. Правда, стоит признать, что как раз последний-то и впрямь может вымотать все нервы, но Эбергард относился к его недовольству спокойно. В конце концов, он пока что в фаворе у императора, да и поважнее есть дела, чем склока с далеким недругом. К примеру, организовать учебные стрельбы, и, хотя Андрею Августовичу постоянно пеняли за перерасход средств, он лишь отмахивался. Итоги последней войны еще были свежи в его памяти, и, получив под начало лучший в России флот, он взялся за боевую подготовку всерьез. Пожалуй, если бы при Цусиме оказались корабли, экипажи которых были бы подготовлены так, как у него сейчас, японцев раздавили бы походя, но Эбергарду этого было мало. И корабли снова и снова выходили в море, и стреляли, и маневрировали... Больше всех, пожалуй, да и то сказать, какие там все. На Тихом океане после того позорного поражения мало что осталось, на Балтике — тоже. И хотя на стапелях уже стояли гиганты-дредноуты, но набирать прежнюю мощь исполина флот будет еще очень-очень долго. Особенно когда средств не хватает, и бюджет трещит по швам. Эбергард, человек редкой для военного широты взглядов, хорошо понимал — не все ладно в Империи, и внешний лоск зачастую прикрывает такое, что становится жутко. Так не из-за этого и понимания у него проблемы со сном?

Как бы то ни было, но это повторялось раз за разом. Среди ночи Андрей Августович просыпался от мерзкого ощущения, что чья-то холодная рука копается у него в голове. Пренеприятнейшее ощущение, кстати, словно мозг берут в горсть и переворачивают. Адмирал просыпался в холодном поту и с дикой головной болью, которая, впрочем почти сразу же проходила, не оставив и следа. После этого он долго не мог уснуть, бродил по комнатам, выходил на балкон, но постепенно возбуждение уходило, накатывалась усталость, и Эбергард вновь засыпал, на этот раз уже без сновидений, будто проваливаясь с головой в темный холодный омут.

Естественно, происходящее не добавляло командующему Черноморским флотом душевного равновесия, и сегодня ему стоило огромного труда сдержаться и не наорать на подчиненных, хотя, конечно, они частенько этого заслуживали. В самом деле, ошибки, которые они допускают, простительны мичманам и лейтенантам, но не ранговым офицерам. Увы, даже война и сопутствующие ей бунты не научили многих старших офицеров ничему, и капитаны второго и первого рангов, командиры броненосцев и крейсеров, пребывали в благодушном настроении, расслабляясь, словно находились не на службе, а на модном курорте. Да и то сказать, маловато их было здесь, тех, кто прошел позор Порт-Артура и ад Цусимы. Все же с Черноморского флота воевали немногие, а жаль...

Однако же, вечер. Андрей Августович отодвинул бумаги, с которыми работал, мрачно посмотрел на дверь спальни. Идти туда категорически не хотелось, он и работу-то с собой взял, будем говорить честно, чтобы отвлечься и оттянуть этот момент, но деваться некуда. Спать надо в любом случае, тем более, что от места, где он заснет, ничего не зависело. Один раз пробовал — заночевал на "Пантелеймоне", и что в результате? Да то же самое. Так что оставалось выцедить небольшую порцию коньяка, так, на сон грядущий, и постараться не думать о ночных переживаниях.

Однако на этот раз все было по другому. Войдя в спальню, адмирал не успел даже снять домашний халат, как был ослеплен ярким зеленоватым сиянием. Может, и не таким ярким, конечно, но глаза, успевшие привыкнуть к сумраку, отреагировали болезненно, заставив адмирала инстинктивно вскинуть руку, прикрывая их ладонью. И в тот же миг свет померк...

— Простите, мы не рассчитали с яркостью, — голос, раздавшийся словно бы ниоткуда, был спокоен, но некоторые, чуть заметные нотки раскаяния в нем при желании все же можно было уловить. Адмирал опустил руку, и с удивлением обнаружил, что в комнате он один... и не один.

Больше всего увиденное напоминало картинку в синематографе, но, в отличие от нее, безо всякого экрана, а будто объемную, висящую в воздухе. И не черно-белую, а зеленоватую, слегка мерцающую. Линии были резковаты, как на картинах начинающих художников, но это не раздражало, зато позволяло видеть ее в мельчайших деталях. Их, правда, имелось немного — небольшая комната, кресло и сидящий в нем человек. Именно он и говорил, во всяком случае, губы его шевелились в такт словам.

— Пожалуйста, Андрей Августович, не стоит паниковать...

Раздражение, копившееся в последние дни, при этих словах вылилось, наконец, наружу.

— Это что, какой-то идиотский розыгрыш? — губы адмирала скривились в презрительной усмешке. — Если да, то вы выглядите не лучшим образом. И не мешало бы представиться, разговаривая со старшим.

— Это с чего бы? — человек улыбнулся, открыто и совершенно обезоруживающе, и к собственному удивлению, адмирал почувствовал, как раздражение уходит, уступая место любопытству. И все же он продолжил разговор в прежнем тоне:

— Во-первых, это обычная вежливость, правилам хорошего тона вас учили, или нет? А во-вторых, я все же заметно старше вас.

— М-да, я прошу извинить, не учел, — отповедь Эбергарда явно немного смутила собеседника. — Дело в том, что когда мы в форме, срабатывает условный рефлекс. Вот здесь, — пальцы его скользнули по нашивке на левой стороне груди, — указаны имя и звание, а погоны остались только на парадных мундирах. Но я еще раз прошу извинить, надевать парадку лишний раз не хочу — редкостно неудобная она. Касаемо же старшинства, вы не совсем правы. Вы старше по возрасту, я — по званию. Но, так как я знаю, с кем имею дело, а вы нет, то, пожалуй и в самом деле стоит представиться, — тут мужчина резким движением встал из кресла, оказавшись на голову выше Эбергарда. — Адмирал военно-космических сил Земной Федерации Титов Лев Сергеевич.

— Вице-адмирал Эбергард Андрей Августович, — механически ответил комфлота и тут же усмехнулся: — А вы не слишком молоды для своего чина? И что это за федерация?

И впрямь, этому самозваному адмиралу на вид можно было дать лет тридцать, не более. Однако он лишь улыбнулся в ответ:

— Я в полтора раза моложе вас, Андрей Августович. Выгляжу, по вашим меркам, заметно младше своих лет, но просто у нас живут намного дольше и старятся люди, соответственно, медленнее. Касаемо же звания — ну, так уж получилось. Воевал много.

— И где же, если не секрет? — ядовито осведомился Эбергард.

— А это уже неважно, вам это все равно ничего не скажет.

Андрей Августович на миг задумался. Сказанное не было лишено смысла. Когда вокруг рвутся снаряды, чины и ордена и впрямь дают быстрее. Естественная в бою убыль офицеров дает вакансии, которые надо кем-то заполнять, а продвигаются на войне храбрые и решительные, поэтому орлы на погонах и награды на груди действительно появляются у многих, кто в мирное время если и продвинулся бы, то куда позже. Молодость объяснима, но как быть с самими войнами? Эбергард считал себя профессионалом и знал, причем детально, о любой хоть сколько-то значимой войне на планете, тем более о морской войне. Их и было-то — по пальцам одной руки можно пересчитать. Именно это он и озвучил собеседнику и с интересом начал ждать, как тот будет выкручиваться. Однако тот, очевидно, был готов к подобным сомнениям.

— Мы — ваши потомки, как ни странно вам это слышать. Давайте так. Сейчас вы мне ни за что не поверите, мои слова будут казаться вам бредом сумасшедшего. Мы встретимся с вами через месяц, в это же время, и на ваших плечах в тот день уже будет третий орел. Это произойдет четырнадцатого апреля, но я не знаю, какова церемония повышения в звании, не интересовался, простите уж. Так что неделю привыкнуть к новому чину я вам дам.

— Ха! — Эбергард не скрывал сарказма. — Да скорее меня снимут с этой должности, чем Григорович допустит мое повышение.

— Вы преувеличиваете влияние Григоровича. Во всяком случае, на этом этапе. Министр остается министром, но последнее слово в империи принадлежит не ему. И все же, вы согласны, что если в названный мною день произойдет предсказанное событие, выслушать меня стоит более внимательно?

— Согласен, — разговор заинтриговал адмирала.

— Это хорошо. И не волнуйтесь, с этого дня вы будете спать спокойно.

— Хотите сказать, что вы портили мне сон? — адмирал почувствовал, как к горлу вновь поднимается улегшееся было раздражение.

— Каюсь, мы. Вначале пытались донести информацию непосредственно через ваш мозг, но он просто не справился. Все делалось в спешке, торопливо, и мы не учли, что мозг наших современников привык работать с более насыщенным потоком информации, чем у вас. Соответственно, вы просто оказались не в состоянии принять информационные пакеты. Нам пришлось срочно переигрывать, воспользовавшись более легким для вашего разума визуальным контактом.

Показалось, или говоря про разум, собеседник с трудом удержался от того, чтобы не сказать "примитивный"? Впрочем, адмирал решил не заострять этот вопрос. Вместо этого он задал другой:

— А почему вы не пошли на такой вид контакта сразу, вместо того, чтобы пять раз подряд вновь и вновь стучаться в мои сны?

— Дорого и долго, — ответ был неожиданным. — Сейчас мы за минуту тратим энергии столько же, сколько потратили за те пять раз вместе взятые. Впрочем, это не столь принципиально, мощностей нам пока хватает...

Эти слова "потомок" произнес, уже растворяясь в воздухе. Он оставил Эбергарда в тяжелых раздумьях, но, надо признать, не соврал — эту ночь командующий Черноморским флотом спал спокойно.

Следующая их встреча произошла тогда, когда и предсказывал Титов, и в тот день плечи Эбергарда и впрямь украшали новые погоны. На сей раз, он предпочел быть при параде, а не в халате — все же неловко он себя в нем чувствовал. Вновь неяркий свет, и вновь картина, правда, на сей раз более четкая. И одет Титов был иначе — в расшитый золотом мундир со стоячим воротником, и вправду неудобный даже на вид. Погоны, правда, оказались похожи на те, что носил сам Эбергард, только вместо орлов там были драконы с рубиновыми бусинками глаз. И вид у него тоже был не ахти — даже схематичность изображения не могла скрыть ввалившиеся глаза и резко заострившиеся скулы. Впрочем, он выглядел бодро:

— Добрый вечер Андрей Августович! Ну что, вижу, теперь я могу вас поздравить?

— Можете, — настроение Эбергарда было сегодня даже немного приподнятым. — А вот вы что-то выглядите так себе. Заботы?

— Что поделать. У нас-то с прошлого разговора прошло меньше часа, и я даже кофе выпить не успел. Зато ругался со снабженцами, а вы сами знаете, что это такое.

Эбергард понимающе вздохнул. Да уж, эта вороватая братия испортит настроение кому угодно. Но вряд ли его собеседник появился здесь для того, чтобы обсуждать известные беды вроде дураков, поэтому, кашлянув, адмирал поинтересовался:

— И чем вы меня обрадуете?

— Обрадую? — показалось, или усмешка на губах собеседника вышла скептической и горькой. — А вот тут вы, Андрей Августович, ошибаетесь.

— И в чем же? — Эбергарда было сложно напугать, но сейчас в голосе Титова он почувствовал грядущие неприятности и попытался усилием воли отогнать их прочь. Получилось не очень.

— Да в том, что будет много поводов для радости. Ну, скажем, очень вас обрадует тот факт, что вашей стране осталось существовать чуть более четырех лет? А сами вы умрете практически ровно через шесть лет, в нищете, успев посидеть в тюрьме? Что через год с небольшим случится война, которая втянет в себя весь мир, а через двадцать лет после ее окончания будет еще одна, по сравнению с которой предыдущая будет выглядеть небольшой колониальной экспедицией? А потом вся планета покатится под откос, да так шустро, что мы все окажемся на грани выживания...

— Подробности, пожалуйста, — адмирал не был трусом, но спокойному, даже какому-то мертвому голосу Титова он поверил сразу.

И Титов рассказал. Спокойно, четко, по-военному, излагая только факты, предупредив, что некоторые из них могут быть недостоверными, поскольку времени прошло много, а архивы неполны. Чувствовалось, что он немного предвзят, да Титов и не скрывал это, но Эбергард его понимал — русский должен оставаться патриотом России в любой ситуации, а что вокруг одни враги пожилой адмирал знал по собственному опыту. Пожалуй, именно это убедило его, что Титов говорит правду, и от осознания столь мрачного факта на душе становилось еще хуже.

И все же его не зря назначили командовать флотом, думать и анализировать Андрей Августович умел в любой ситуации. А главное, он умел это делать быстро, и, когда Титов закончил, адмирал почти без паузы спросил:

— Однако же, есть шанс, не так ли?

— Да, — Титов кивнул. — Вы очень... проницательны.

Похоже, на языке у него вертелось какое-то другое слово, но Эбергард предпочел не обращать внимания на такие мелочи. В конце концов, их разделяют больше пяти веков, и язык мог измениться до неузнаваемости. Однако на реплику собеседника он все же решил ответить — пускай знает, что они здесь тоже не щи лаптем хлебают, а то нет-нет, да и прорывается у него тень высокомерия. Ну да, они там больше знают, но вот умнее ли — это интересный вопрос.

— Это просто. Вы сами сказали, что, по сути, на краю гибели, но при этом тратите время. Стало быть, вам что-то очень от меня надо, и, скорее всего, вы с моей помощью думаете решить свои проблемы. Я прав?

Титов несколько раз хлопнул в ладоши:

— Браво, адмирал. Вы абсолютно правы... Не за так, естественно.

— В смысле? — немного удивленно спросил Эбергард

— Немного подлечим, немного омолодим, это несложно, и энергии на это хватит. Проживете заметно дольше. Плюс займете место намного выше того, которое имеете сейчас, но этот момент зависит уже только и исключительно от вас.

Вроде бы в словах Титова не было ничего оскорбительного, но Эбергард отчего-то почувствовал себя задетым. Медленно встав, он раздельно произнес:

— Я русский офицер, и не нуждаюсь...

— Так, стоп, — Титов поднял руку, прерывая его монолог. — Прошу не обижаться. У нас все же чуточку разные взгляды на жизнь. Но и прошу не отказываться. Молодой и здоровый человек в бою предпочтительнее, да вы сами это прекрасно понимаете.