Запах разума

Если в первом сне мне представился действующий механизм, может — иномирное транспортное средство, то во втором я увидел нечто очень старое. Очень. Тут уже давным-давно ничего не работало, если вообще работало когда-нибудь.

Мне приснились руины. Четыре высокие стены без крыши не просто заросли мхом — мох пророс их насквозь, они были пропитаны мхом, как губка — водой, если можно так сказать. Мох казался мягким даже на глаз, он был мохнат, как иранский ковёр, и такого же цвета: жемчужно-серого, местами — бледно-зелёного. Пол тоже порос мхом, только тёмно-изумрудного оттенка — во мху утопала нога. Над руинами плыли кремовые облака, подсвеченные, вроде бы, вечерним солнцем. Мне было очень хорошо, как бывает в тихом парке, около какого-нибудь древнего памятника. Вокруг вились тоненькие, необычного вида комарики; воздух благоухал, как очень далеко за городом — живыми растениями и ещё чем-то прекрасным. Я протянул руку, чтобы дотронуться до стены — и тут кусок мха шириной в две ладони шевельнулся, превращаясь в существо кошмарного вида, в замшелого то ли краба, то ли паука, с мохнатыми суставчатыми лапами и целым ожерельем круглых глаз над жвалами размером с мой указательный палец. Я проснулся в поту, с ощущением, что вовремя успел смыться из замшелых руин, пока весь мох не превратился в опасных тварей.

Наверное, надо было успокоиться, сообразив, что это только сон и ничего больше... Но в тот день всё пошло наперекосяк, а предчувствие в один прекрасный момент ударило, как электрический разряд. У меня не вышло предотвратить беду, я не успел всего на пару-другую секунд — но дело ещё и в том, что мне помешали.

Помешали намеренно. Кое-кому ожидаемо захотелось погеройствовать. А в таких случаях всегда случается беда — не только с героем, но и с теми, кто его окружает.

Испытатель N24

...Браво, парень! Ты становишься волком!

Браво, парень! Ты не спишь под дверьми!..

Олег Медведев

Мне иногда хотелось ему в лицо заорать: "Я из Всеволожска, понял, нет?!" В том смысле, что я, сука, жил в том же Питере, что и ты, ясно? Нехрен тут выделываться, как муха на стекле! Плясун и певун... писун и плевун, блин.

Если бы этот козёл меня не раздражал, как я не знаю что — всё было бы очень круто. Очень интересно.

Ёлки, знать бы раньше, что мы такое умеем! Я б ни фига не беспокоился за страну, я б всем, кто вякал, позатыкал хлебальники, блин! Это ж можно нагнуть Пиндостан и кого угодно нагнуть! Можно десант послать хоть в Белый Дом, хоть куда! Охрененно, мужики. Я, когда увидел этот ТПортал, сразу понял, насколько это охрененно. Это не сопли сосать, блин, это сила.

Главный мне грит: "Серёга, на вас надеется страна!" — поэл? На нас надеется страна, ясен пень! Мы не подведём. Я жить начал на полную катушку здесь, на "Игле".

Всё-таки до этого почти не жил. Сейчас понимаю так, что готовился к этому... к подвигу.

На гражданке я уж точно не жил ни фига. Когда Динька Багров распинался про своего папаню, как папаня ему объяснял то и сё, про армейку там, про долг, я только потихоньку позавидовал. Потому что мой мне если чего объяснял, то только когда я ещё в пелёнки ссался. А потом он совсем спился, в хламину. И когда я уходил служить, он уже был просто вошь, а не человек — и маманя на него орала целыми днями, совершенно без толку. Но я про это, ясно, не распространялся, потому что не ихнее это дело. Только психологам пришлось, потому что в ихних анкетах были такие вопросы в лоб, а мне велели писать только чистую правду.

Эти анкеты составлял, конечно, какой-то озабоченный хрен. Потому что кому какое дело, чего там я боюсь, сколько пью — не так я много и пью! — на что дрочу и от чего стояк бывает. Я смерть не люблю про такое говорить. Кому-нибудь скажешь, а он потом будет тебя всю жизнь тыкать. Стыдоба. Ну, к ляду. Здоровый, не курю — и не курил никогда. Спортсмен. Годен. Какие ещё вопросы-то?

Но у психологов — медицинская тайна, поэл? Мне им пришлось всё это расписать, в смысле — птички-галочки нарисовать. Неприятно, что у них такое досье на меня образовалось, но они, вроде, не имеют права об этом трепаться направо и налево. Секретность.

А главный мне грит: "Вам нужны основательнейшие тренировки. Возможно, именно вы — десант нового поколения, будущее армии". И я это так понимаю, что нас могут потом и с гражданки высвистнуть, если что. Тренировать молодняк или воевать где-нибудь там — чем чёрт не шутит.

Показать всем этим уродам козью морду. Расслабились у себя в Пентагоне, блин!

И я тренировался.

ТПортал, он... тяжело, в общем.

Мужики любят про него потрепаться, мол, такой он и сякой он... Маются всякой хреновиной. Работа есть работа, в армии — тем более. Мы — испытатели. Дисциплина — всё. Сказано: "Иди через портал", — и идёшь. Делали учёные люди, для важных вещей делали, так что и рассуждать нечего.

Только тяжело. Но это уже не ихняя забота.

Главное дело — у меня от него как-то крыша едет. Как будто меня кто стирает резинкой, а потом я постепенно снова вырисовываюсь. Медленно, блин! Когда первый раз прошёл, стою, зенками хлопаю, а в башке пусто. Совсем пусто, аж звенит. Мужиков тошнит, рвёт — а я как новенький, но гляжу вокруг, будто только что народился, и не могу сообразить, что это за хрень и как она называется. Мее-едленно, противно вспоминается: "вертолёт", "дерево" — а которое из них что — это уже, блин, в следующем раунде! А главное, на собственную руку смотришь, на ладонь — а она стрёмная какая-то, как чужая, как морская звезда какая, прямо к тебе приделанная... Грудники орут, я видел, если лапчонками машут перед мордочкой — я теперь знаю, почему. Фигня какая-то из тебя растёт, а зачем — сходу и не сообразишь...

А медик тут же грит: "Вы — Сергей Калюжный, да?" — и мне сразу стало легче. Угу, я — Сергей. Это не фигня, это грабки мои. Вот осина растёт, вот плиты бетонные, вот автоматчики. Всё встало на место, слава богу. Потом уже в вертолёте меня обвешали датчиками, расспрашивали, какой год, да какой месяц, да как называется то и сё — я отвечал, приятно было, что помню. Только чувствовал себя малость оглушённым. Знаете, как если в нокдаун закатают так, что искры из глаз — и некоторое время ты будто не в себе чуток.

Тренировки... Хреноватый из меня выходит десантник, если после переброски я стою-скучаю, как ошизденевший вконец. И, главное, как тренироваться — не очень понятно.

Ну чё... я качался. Тут почти все качаются, когда есть свободная минута. Но мужики говорят, что физподготовка не очень-то помогает. Иначе Саня, у которого физподготовка гораздо лучше моей, не блевал бы после каждого перехода. С другой стороны, у Диньки физподготовка совсем плохая, а переход на него, вроде бы, почти не действует. Загадка.

Поэтому я занимался физподготовкой, но думал, что тут надо что-то другое. Подозреваю, что моей подготовкой занимались во сне... я слыхал про обучение во сне. Только мне ничего не сказали, я, видно, не должен был знать, что меня натаскивают, пока я сплю. А лучше бы сказали, блин, потому что в первый раз я чуть не обоссался, ей-богу.

После того как прошёл портал, после всех процедур, после всего — вырубился без задних ног. И вижу, очень реально, как живое: стою на какой-то горе — не горе, а, наверное, на бруствере из коричневых плит — и смотрю вроде как в бинокль. А в бинокль видно, как к этому брустверу по выжженному полю ползут танки, только пушки у них тонкие и опущены вниз под углом, а вся броня — пластинками. И вот, будто, эти танки подползают ближе — и тут я гляжу: ё! ноги ж у них! Точно же, загребающие волосатые лапы! Никаких гусениц, ничего! А они вдруг как дадут! Не из хоботов, блин, а откуда-то сзади у них поднялись такие... типа хвостов — и из этих хвостов они как врежут! Какие-то кипящие струи это были, от них прямо камень вскипал, и гляжу — оно летит мне в лицо прямо! И тут машинный голос, вроде как женский, говорит: "Встать! Это сон!"

Я проснулся весь в поту, меня прямо в жар кинуло от облегчения. А психологи эти ещё потом спрашивают: "Вы помните, что вам снилось, Калюжный?" Ага. Щас я вам буду рассказывать, что ваши машинки меня во сне перепугали, как сопляка! Не помню, грю.

Это Разумовский, Артик, блин, любитель им по душам выкладывать, как и что. Вот они и носятся с этим козлом, ах, у него такие интересные реакции! А он и рад, пидор. Все пидоры страшно радуются, если кто на них внимание обратит. Истерички. Ах, какие сны, блин! Я сразу решил, что я-то так не буду — никто из нормальных мужиков не бегает в психологический сектор каждые пять минут, только козёл этот. Докладывать, где у него ещё зачесалось, побегунчик, звезда наша с интересными реакциями.

Все в этой части — мужики как мужики, только этот Артик, блин, фигартик, убоище, один такой особенный. По морде видать, морда — как у этих задротышей в телевизоре, а он ещё и танцы там, на гражданке, танцевал. Будто нормальный мужик будет заниматься танцульками вместо нормального спорта! Латино, блин, американскими... И психологи с ним носятся, как с редким явлением природы — ещё б он не редкий, среди нормальных-то! В общем, я-то всё делал, чтобы не быть похожим на этого козла — и от меня отвяли со снами, но крутить свою машинку не перестали. Так и крутили.

Чем дальше, тем круче загибали. Они же хотели, чтоб я тренировался — ну и тренировали по полной. Чаще всего военные действия, всегда какие-то ненормальные. То сверху медузы пикируют зелёные, соплями капают, то в космосе что-то на меленьких фигульках, вроде самолётов, но в космосе — людей в клочья рвёт... И каждый раз в конце машина говорит: "Встать! Это сон!"

И — да, оно, блин, помогает! Отпускает постепенно. Чувствуешь, что дёргаешься с каждым разом меньше и пОтом уже не обливаешься, как в бане. Перед вторым ТПереходом они сделали очень страшное — будто смотрю на себя, а я, вроде как, то ли таракан какой-то, то ли паук. На руки смотрю — а они клешни из этого, костяного или какого, как у рака, щёлкают... Если б не держал в уме, что это сон, с ума бы свихнулся, а так — выдержал, даже любопытно стало: ишь, какую дрянь выдумали, ёлки! И переход я прошёл полегче. Правда, полегче. Чутка ошалело, но уже себя помнил и слова не забывал.

* * *

А на третий раз мы должны были перебрасываться группой. Впятером — половина отделения. Это только недавно они навострились делать — даже новый ТПортал привезли, чтобы двоим пройти. Побольше размером. Народу у "Иглы" собралось — что людей: Главный, конечно, ещё толпа учёных в очочках, в костюмчиках, какой-то чин в звании полковника, а какой род войск — я не разобрал, что-то непростое. Генеральный конструктор, аспиранты, врачи, всякая такая хрень. С той стороны, я думаю, тоже немало было всяких разных с фотоаппаратами, камерами и вертолётами. Главный грит: "Гордитесь, подвиг", — блин, не муха нагадила! "Вы, — грит, — первые проходите через нуль-ТП группой, могут быть любые неожиданности и нестандартные реакции, будьте готовы, ребятки. Мы все на вас надеемся. Получите неделю полноценного отдыха". Лучше бы домой отпустили на эту неделю, блин, секретность, будь она!

А нас было: я, Динька, Витя, Артик — блин, жаль, но тут что-то сошлось так, группы крови, может быть — и Саня. И все были спокойные, только этого пидора, блин, трясло мелкой дрожью, трусил он по полной, до уссачки трусил — и даже не стыдился, похоже.

Первые пошли Витя и Динька. Витю назначили старшим группы, а Саня, который тоже дослуживал последний месяц, шёл замыкающим. Я и Артик должны были войти в ТПортал за первой парой — и вдруг этот козёл взбесился.

Он заорал: "Стойте, стойте, нельзя, я видел!" — и попытался схватить Диньку за локоть, но Динька уже сделал шаг. Тогда этот пидор с бешеными глазами стал загораживать мне проход — и я врезал ему хорошенько. Он влетел в ТПортал, как ласточка, блин — а я спокойно шагнул за ним. Никто ничего и сообразить не успел.

Нехрен эксперимент срывать.

Я вышел из портала очень хорошо, только чутка мутило — а вокруг, кроме мужиков из группы, никого не было. Вообще. Ни вертолётов, ничего.

И лес был того.

Не наш.

— Лес

Испытатель N6

...Как будто вновь кругом пятьсот,

Ищу я выход из ворот,

Но нет его, есть только вход,

И то — не тот...

В. Высоцкий

Выхожу из ТПортала, ещё ничего сообразить не успел, даже не огляделся — а в меня вдруг влетает Разумовский. Натурально, я от неожиданности не успел среагировать, так и плюхнулся на четвереньки — только отдёрнулся в сторону, потому что всем известно: Артик после перехода блюёт.

Не хватало ещё, чтобы на меня. И без того муторно.

Встаю — и тут же понимаю: вокруг трындец какой-то.

Во-первых, мы не в точке "Ч". Стоим на мху — никаких бетонных покрытий. Вокруг — ни души, а лес совершенно не тот: что я, наш лес не узнаю, что ли? А во-вторых, у меня в группе драка.

Калюжный Разумовского тянет за шкирку и примеряется, куда ему двинуть, а Разумовский, зелёный, как огурец, только с красной ссадиной на скуле, пытается прекратить блевать и начать материться. А Багров бегает вокруг, машет руками и вопит: "Мужики, мужики, ну не надо!"

Дурдом на выезде.

Всё потому, что духов стали брать. Раньше старослужащих брали — и все соображали, как себя вести. А эти придурки, похоже, вообразили, что они на гражданке и что у них разборки из-за бабы.

На мою голову.

— Калюжный, — рявкаю, — убоище, да что ж ты прилип-то к нему? Влюбился, что ли?

Сработало. Калюжный воротник Разумовского выпустил и посмотрел на меня зверем:

— А ты видал?! Этот пидор весь портал, нахрен!..

Тут Разумовский очухался:

— Витя, это же другой мир! Мы в другом мире! Я знал, я видел, вы оглянитесь вокруг, этот истерик...

— Так, — говорю. — Ша. Заткнулись все на две минуты.

Заткнулись. Только дышат тяжело и сжимают кулаки. Ждут, когда можно будет додраться. Идиоты. И Багров рядом стоит, как зайчик, смотрит испуганными глазами.

Круть какая...

Спрашиваю у Разумовского:

— Чего ты видел?

— Ты знаешь, — отвечает, — я иногда вижу крохотные кусочки будущего...

Калюжный только что не зарычал, а меня вдруг пробило на ржач. До слёз, еле успокоился — а на меня все уставились, как на буйного психа. С опаской. Ждали, что я ещё выкину.

— Ах, ты же, Господи, — говорю, — Разумовский, Кассандра ты наша недоделанная! А я, етить вас всех, иногда вижу крохотные кусочки прошлого! Как наяву, вашу мать! Хотите, предскажу?

Они совсем обалдели, все трое. У них аж челюсти отвисли. Ждут. Я еле удержался, чтобы опять не заржать.

— Фокус-покус! — говорю. — Абракадабра! Начинаю телепать! Дело было так. Мы с Багровым вошли в ТПортал, а у Разумовского буквально через долю секунды после того случился припадок. В общем, он, как это говорится, узрел грядущее. И заорал что-то, типа: "Нет, нет, туда нельзя, там другой мир!" — и, может, грудью прикрыл эту амбразуру. От Калюжного с Токоревым. Так было дело?