Музыка тишины

— Когда?

— Через две недели, в пятницу, у нас это... типа, презентация альбома.

— Ясно.

Рик сказал, что хотел бы сам заехать за ней, на что Бет ответила категоричным отказом. Тогда он стал старательно объяснить, как добраться до места проведения "тусовки". Когда они, наконец, расстались, Бет раскаялась в своём решении. Не надо ей было соглашаться, но с другой стороны, она же прямо сказала, что не любит его, более того, она с самого начала ничего ему не обещала. Так что и винить себя не в чем.

Бет вернулась домой далеко заполночь, когда все мамины крокодилы уже давно разъехались, и обнаружила в своей комнате спящую Эмили. Сестра спала на кровати, по-детски подложив под щёки ладони, видимо, ждала её, хотела о чём-то поговорить и нечаянно заснула. Конечно, надо было бы её растолкать и отправить спать туда, где ей и полагалось, но у Бет рука не поднималась это сделать. Вместо этого, она сходила в комнату сестры, принесла оттуда одеяло и, укрыв Эмили, легла рядом, благо места на двуспальной кровати было вполне достаточно.

"Всё-таки я полная дура" — уже засыпая, решила про себя Бет.

========== Глава 7. Пока не грянул гром. ==========

Мастерская была заперта, и ключ от неё торжественно убран в старинную деревянную шкатулку, которую затем куда-то спрятал Ник. Только проведя несколько дней вне мастерской, Мария поняла, до какой степени она устала за три года практически непрерывной работы. Всё это время её творения как вампиры высасывали из неё силы, а она совсем не замечала этого. На улице было очень холодно, но Мария каждый день, одевшись потеплее, подолгу гуляла, ждала, когда освободится Ник, и тогда они вместе отправлялись в кафе или в кино, или ещё куда-нибудь. Она очень похорошела — разрумянилась, и глаза её засияли как звёзды в морозную зимнюю ночь, правда, выглядеть стала ещё моложе, чем раньше, теперь ей нельзя было дать больше восемнадцати лет.

Мария заперла в мастерской все свои картины, кроме одной — "Вильгельма" она забрала в свою комнату. Ей почему-то не хотелось оставлять мальчика среди всего этого мрака.

Как оказалось, в мире много прекрасных мелочей, от которых Мария успела отвыкнуть, ну хотя бы тот же телевизор, смешно, но она забыла даже, как им пользоваться. Ей также очень понравилось ходить по магазинам, правда, она мало что покупала, больше смотрела, нет, даже не так — рассматривала. Марии нравилось всё — от строительных инструментов, до тюбиков и баночек с различными кремами и пудрами. Ни в том, ни в другом она, по большому счёту, не нуждалась. Если Мария бралась, например, что-нибудь приколотить, то непременно попадала себе по пальцу, в итоге Нику приходилось успокаивать её, забирать молоток и прибивать самому. С кремами и пудрами тоже проблема — она решительно не знала, как их выбирать, поэтому, когда ей было что-то нужно, она подходила к продавцу и покупала всё, что ей предлагали, а потом не пользовалась и половиной из того, что умудрялась накупить. Манера одеваться у Марии тоже была весьма своеобразной: она могла отвергнуть модное красивое платье, которое наверняка выбрали бы девять из десяти женщин, но придти в неописуемый восторг от какой-нибудь нелепой юбки, поэтому Мириам всегда сама подбирала одежду, в которой её горе-гению предстояло появиться на очередном ответственном мероприятии.

По-своему Мириам даже любила свою странноватую подопечною и, когда могла, составляла ей компанию в её прогулках. Вообще работать с Марией было одно удовольствие, она будто вовсе не сознавала своего таланта — не капризничала, пальцы не гнула и никогда не проверяла, сколько ей платят. У Мириам бы просто рука не поднялась обделить такое доверчивое создание... да и Ник бы никогда не позволил.

Мириам, конечно, было жаль, что в ближайшее время новых картин от Марии ожидать не приходилось, но в то же время она признавала право художницы на отдых, может быть, этот перерыв пойдёт на пользу и ей самой — возможно, её любимая художница вернётся к широкой публике в новом образе. С кем-с кем, а с Марией такое вполне могло произойти. Есть разные художники, как хозяйка галереи, Мириам виртуозно научилась в них разбираться. На самом деле всё не так уж и сложно, как кажется. По большому счёту, есть всего три вида художников — первые вспыхивают, словно спичка в ночи — ярко и талантливо, но так же быстро сгорают; вторые пишут в одной манере всю свою творческую жизнь — это не плохо, но по прошествии некоторого времени уже не впечатляет так сильно; а вот третьи — самые ценные художники, — художники, способные к перерождению. Эти последние постоянно меняются и каждый раз их новые образы, и новые картины поражают зрителей. Вот Мария как раз и относилась к последней, самой редкой и самой ценной категории. Не даром же её признали гением даже самые строгие и авторитетные критики.

Сама же Мария во многом напоминала ребёнка, только несколько странного ребёнка, что-то вроде магнита. Ник всё время был рядом с ней и Майкл в ней души не чаял, буквально боготворил её. Иногда появлялось нечто странное во взгляде и поведении этого несуразного существа, что-то такое чисто женское. Мириам хорошо в этом разбиралась и, кроме того, как женщина она не могла этого не чувствовать. Да, внешность самая что ни на есть обыкновенная, но вот глаза, жесты, причудливое сочетание беспомощности и неосознаваемой внутренней силы... Однажды Мириам заметила, что на Марию всё время хочется смотреть точно так же как на её картины. Странное создание... С такими всегда сложнее всего конкурировать просто потому, что не знаешь, в чём именно заключается их секрет. А и правда, в чём? Не красавица, ну, может, эксцентрична, достаточно умна, талантлива (хотя, впрочем, для мужчин, может, не такие уж это и ценные достоинства), замкнута — в присутствии посторонних всегда теряется. И всё-таки было что-то неуловимо притягательное в этой девочке-женщине — трогательное и соблазняющее. То, как она поправляла волосы, походка, хрупкие запястья, тонкие длинные пальцы, взгляд, в котором иногда сквозило что-то горячее, тёмное... Мириам чувствовала себя немного неуверенно оттого, что всё чем она привыкла гордиться то, что вырабатывала в себе годами, постоянно неустанно оттачивала и совершенствовала, этому созданию давалось, как бы между прочим, без всяких усилий. Иногда Мириам казалось, что Мария знает, как действует на окружающих, а иногда казалось, что такого просто не может быть. Как ни крути, но её отношение к Марии было неоднозначным — с одной стороны трепетное, почти материнское чувство, а с другой — чисто женская ревность... и уж больно хорош был Ник... Такие экземпляры встречались крайне редко — благородный, заботливый и преданный как пёс — хорошее сочетание, лучшее из всех возможных.

Дикость какая-то, но он не давал Мириам покоя, хотя бы потому, что просто до неприличия нравился ей, но ей не принадлежал. Очередной её перспективный кандидат в мужья оказался отнюдь не прекрасным принцем, и даже не кучером прекрасного принца, а самым обычным беспородным жеребцом — ни капли элегантности, даже вилку к своим 35-и годам правильно держать не научился. Из тех, кто однажды оказался в нужное время в нужном месте и успел быстренько сколотить себе приличное состояние, которое, как это ни печально, так и не сделало из него ничего стоящего. Жаль. Вот Ник подошёл бы ей идеально...

Мириам наблюдала за Марией, которая с сияющей улыбкой рассматривала зонтики и, кажется, даже уже выбрала один жутко уродливый в непонятных похожих на амёб разводах. На ту красоту неописуемую, которую в данный момент представляла собой сама Мария, смотреть без слёз было невозможно: зелёные сапоги с огромными розами на носу, ярко-оранжевая юбка до колена, жёлтый плащ и ещё до кучи розовый берет с розовым же шарфиком. Жуть одним словом, но Мария, похоже, придерживалась на этот счёт иного мнения — более счастливое создание трудно было себе представить.

— Ну что? Ты уже выбрала? — улыбаясь, спросила Мириам.

— Ага. Я вот этот хочу! Красота, правда? — восторженно произнесла Мария.

Мириам из вежливости восхитилась этим кошмарным творением безумного дизайнера и пригласила свою спутницу в кафе. Мария обожала сладкое и заказала целых три пирожных, которые Мириам никогда бы не позволила её диета.

— Ну что? Ты ещё не успела соскучиться по работе? — осторожно поинтересовалась владелица галереи.

— Нет ещё, — беззаботно ответила Мария. — Я даже до сих пор не знаю, куда Ник запрятал ключ.

— Надеюсь, что твой отпуск не затянется до того, что Ник и сам забудет, куда его спрятал.

— Ну, я рассчитываю ещё пару месяцев побездельничать.

— Что ж отдыхать — не кирпичи ворочать.

— Знаешь... — вдруг нахмурилась Мария, — мне иногда кажется, что у меня в квартире кто-то есть.

— То есть как это — "кто-то есть"? — не поняла Мириам.

— Иногда я будто слышу чьи-то шаги, непонятные шорохи, иногда звук такой, будто что-то падает, а иногда... иногда я даже слышу голоса.

— У себя в квартире?

— Да... в моей мастерской.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоено спросила Мириам.

— Да.

— А Нику ты об этом говорила?

— Нет, он и так уделяет мне много времени, не хочу создавать ему лишние проблемы. Ты тоже, пожалуйста, ничего ему не говори.

— Ну, если ты так хочешь...

— Пожалуйста.

— Хорошо-хорошо, от меня он ничего не узнает.

— Спасибо.

После кафе они отправились в парк. Весьма оригинальную они вместе составляли парочку — изысканная выхоленная с головы до пят Мириам, от которой веяло ухоженностью состоявшейся женщины, и пёстрая, как попугай, Мария. В парке их нашёл Ник, и когда он их нашёл, Мириам сразу почувствовала себя лишней. Неприятное чувство.

— Ну, радость моя, тебя за километр разглядеть можно. Прямо как фонарик, — оценил наряд Марии Ник.

— Тебе нравится? — обезоруживающе улыбаясь, спросила художница.

— Ну, как сказать, пожалуй, тебе явно не хватает чего-нибудь красного.

— Ты считаешь?

— Конечно.

Поразительно, но, похоже, ему действительно нравилось... ему всё в ней нравилось. Мириам впервые видела мужчину, который был готов принять женщину любой, как бы она себя не вела, как бы она не одевалась, как бы не чудила... нет, не любую женщину, а именно эту. Скорее всего, Мириам бы он такой одежды не простил — сразу бы вычеркнул её из круга своего общения. Обидно и несправедливо, что хороший приз никогда не достаётся тем, кто этого заслуживает. Ладно бы только Ник, но ведь не он один был так привязан к Марии — был же ещё и Майкл. Майкл нисколько не уступал Нику: красивый, успешный, само обаяние, и вот... хотя, видимо не всё там было гладко, если он покончил с собой. Вот, пожалуй, один из самых острых моментов в карьере Мириам — когда Мария замкнулась в себе и впала в жесточайшую депрессию. Мириам уж думала, что потеряла её — недопустимая потеря! Одна Мария стоила десятка тех бедолаг, которые выставлялись в галерее. Они все, разумеется, считали себя непревзойдёнными мастерами, жутко гордились своими весьма посредственными "шедеврами", но ведь надо же кого-то выставлять, а эти, как ни печально, лучшие из тех, что были на тот момент. Не сказать, что совсем уж плохи, но до Марии им как до звезды.

Вот и получилось так, что для Мириам Мария стала неустранимой проблемой. Ревность и искренняя привязанность — не самое лучшее сочетание.

========== Глава 8. Слишком близко. ==========

В пятницу Бет пришла в клуб, в котором проходила презентация нового альбома группы Рика, правда, при этом опоздала почти на три часа, но ведь пришла же, а значит, выполнила своё обещание. Её пропустили без лишних вопросов, следовательно, охрану заранее предупредили. В целом милое, вполне приличное место, только людей здесь собралось как-то на удивление много и жарко очень, даже пришлось снять шапку.

Она осмотрелась вокруг, но не обнаружила никого из своих знакомых, кроме Рика, который стоял рядом ещё с тремя парнями (по всей видимости, это и была его группа) и упорно делал вид, что не замечает её. Вокруг группы крутились какие-то девицы — не иначе, фанатки. Никогда Бет не понимала фанатизма, это же серьёзное психическое расстройство в чистом виде. Из-за чего же, интересно, так у людей крышу сносит? Вот жил себе абсолютно нормальный человек и вдруг — раз... глядишь, а он уже обвешивает постерами с чьей-то физиономией всю комнату, таскается за кем-то по всей стране и дальше, да к тому же на полном серьёзе готов выцарапать тебе глаза и повыдирать все волосы только за то, что у тебя этот самый кумир почему-то не вызывает дикого восторга... Бывает и ещё хуже — доходит до того, что люди вены себе вскрывают... бред. Так вот, эти фанатичные красавицы плотным кольцом облепили группу, две как пиявки прицепились к Рику. Ну что ж... значит, у него всё в полном порядке.

Бет отправилась к барной стойке, забралась на высокий стул и улыбнулась бармену — не зря же она сюда пришла, в самом деле. Беттани заказала себе минеральную воду (напиваться в зюзю сегодня совсем не входило в её планы — хватит уже). И вообще, чувствовала она себя как-то непонятно в последнее время, всё ей казалось, будто что-то не так, что-то нехорошее происходит... Сэмми умер — перебрал в баре, свалился в реку и утонул. Он, конечно, был тем ещё придурком, но всё равно не заслуживал столь ранней и нелепой смерти. В последний раз они виделись буквально накануне этого несчастного случая... скверное вышло "свидание" — он упорно отказывался понимать, что между ними уже давным-давно всё кончено — собственно, с того самого момента, когда он посмел обидеть Эми. Если бы только Бет знала, что это их последняя встреча! Сэмми ревновал, нёс какую-то чушь, умолял, а она почти не слушала его, тогда он прижал её к стене и стал угрожать, хотя они оба прекрасно понимали, что он никогда не сможет выполнить свои угрозы. Теперь уже поздно думать о том, что было бы, если бы Бет не ушла, а осталась с ним... хотя бы как друг... А ещё очень беспокоила Эмили, что-то с ней случилось, и как Беттани ни старалась, она не могла не волноваться за сестру, хоть и пыталась всеми силами забыть о её существовании.

Рядом подсел какой-то парень. Бет не обращала на него никакого внимания до тех пор, пока он не решил угостить её коктейлем.

— Привет, — улыбаясь, поздоровался он.

— Ну... привет-привет, — без особого энтузиазма ответила Бет.

— Скучаешь?

— Нет.

— Наверно, грустно сидеть здесь одной?

— Да нет, кому как.

— Но ведь одиноко.

— Не мне.

— Парень, у тебя проблемы? — раздался сзади голос Рика.

Они оба обернулись. Рик явно был настроен не слишком дружелюбно, если бы у него была шерсть, то она бы сейчас точно стояла бы дыбом.

— Нет. У меня нет никаких проблем, — непонимающе уставился на Рика парень.

— Значит, сейчас будут, если ты немедленно не уберёшься отсюда.

— Какого чёрта?

— Она моя... не важно, но чтобы я тебя больше рядом с ней не видел.