Имперский городовой

— Не волнуйтесь, уважаемая, — поспешил заверить старушку Зенон, — крепче пива ни-ни.

— Ну это ты зря, дорогой мой, с устатку иногда не грех и водочки усугубить, а пиво не только здоровью, но и мужской силе — прямая угроза, ты с им поаккуратнее. А коли занедужится не спеши к магам-лекарям — все они шарлатаны и ничего не понимают — лучше обратись к старой Мааре, она тебя своей настоечкой побалует. Хошь на бузине, хошь на полыни, хошь на девяти травках — от любой хвори вмиг избавит...

Зенона так и подмывало указать старухе, чем чреват для нарушителя неофициальный знахарский промысел или незаконный сбыт спиртных напитков, но, опасаясь испортить отношения с хозяйкой так понравившегося ему дома, скромно промолчал. Он поймал себя на мысли, что гражданка Бушуй здорово похожа на его родную бабушку, у которой он когда-то проводил летние каникулы.

— Проходи, милок, счас я покажу тебе твою комнату, — спохватилась старушка и, едва ли не силой выхватив чемоданчик из рук постояльца, засеменила внутрь дома.

Миновав светлую веранду, они оказались в просторной прихожей, из которой двухстворчатая дверь вела в жилые помещения первого этажа, а широкая лестница уходила куда-то наверх. Женщина объяснила, что лестница ведет на второй этаж.

— Не обессудь, вьюнош, поселю тебя на втором этаже. Там хорошо, дух здоровый от травок, что я сушу на чердаке. Сама бы там жила, да тяжко шастать сверху вниз — годы не те.

Молодой человек не возражал и, подхватив женщину под локоток, помог ей взойти вверх по довольно крутой лестнице.

На втором этаже располагались две жилые комнаты, а также рабочий кабинет покойного супруга хозяйки дома. По словам Маары Бушуй ее благоверный был чиновником средней руки в торговом ведомстве. Лет сорок тому как он возвращался со службы под хмельком и угодил под колесо локомобиля, оставив безутешную вдову без мужа, детей и средств к существованию. Зато успел построить дом, который и стал главным источником ее доходов.

Комната, в которую старушка препроводила своего нового постояльца, очень понравилась Зенону. Все скромно, но со вкусом: широкая кровать, застеленная темно-зеленым покрывалом; расставленная у стены и по углам мягкая мебель; письменный стол со всеми необходимыми канцелярскими принадлежностями; платяной шкаф с огромным в рост человека зеркалом на внутренней стороне одной из дверей. Однако более всего Зенона удивило присутствие в его апартаментах весьма дорогостоящего ящика с экраном и стеклянным сосудом увеличительной линзы перед ним.

— А это откуда, тетушка Маара? — спросил он. — Штука не дешевая. — И, наклонившись к ящику, вслух прочитал: — Новоградский Радиотехнический Завод, приемник телевизионных сигналов "Весна 321".

— Это не мой, милок, — улыбнулась старушка, — нешто мне по средствам эдакую штуковину купить. Досталась в наследство от одного постояльца. Жил здесь в прошлом годе один майор с семейством. Обе комнаты занимал. Так вот, когда его отсюда направили на повышение в столицу на радостях оставил телевизор "Пользуйся, — говорит, — тетушка Маара и вспоминай добром меня, супружницу мою и деток малых". Ну я отказываться, естественно, не стала, хотя у меня еще один имеется там внизу.

— Тоже от какого-нибудь постояльца достался? — саркастически ухмыльнулся юноша.

— Не, вовсе не от постояльца, — не заметив издевки в голосе молодого человека, отвечала Маара Бушуй. — Тот мне подарили коллеги по работе моего покойного супружника, проявили заботу, значица, что б поменьше грустила.

Поставив на пол чемодан и сумку, Зенон подошел к распахнутому настежь окну, выходящему на дорогу, раздвинул занавески и, вдохнув полной грудью, с пафосом произнес:

— Хорошо тут у вас, тетушка Маара! Воздух — не надышишься, еда — отменная, девушки — одна другой краше...

— Насчет девок это ты правильно заметил, — поддержала его старуха, — к нам кто ни приедет, обязательно со старой супружницей разведется, а новую отсюда с собой заберет. Уж такие у нас они завлекательные. Да мне самой лет еще тридцать назад наперебой предлагали руку и сердце, только я женщина ученая, не поддалась уговорам.

При этих словах взгляд небесно-синих глаз пожилой женщины затуманился, будто в одно мгновение перед ее внутренним взором промчалась череда событий давно минувших дней, а губы скривились в легкой улыбке.

— Чего так? Одной-то, поди, скучновато будет?

— Одной-то скучновато, да с каким-нибудь пьяницей и дебоширом чересчур весело. Откровенно говоря, мне муженька мово законного за глаза хватило — любил сердешный зеленым вином побаловаться, да по чужим бабам прогуляться. К тому же, у меня почитай постоянно кто-нибудь обитает, так что есть с кем словечком перемолвиться. Вот и теперь, благодаря заботе Эдмуна Кшиштофыча, у меня полный комплект постояльцев: ты, да маг из вашего ведомства, вежливый, культурный, обходительный, одно слово — интеллигент.

— Маг-то человек или еще кто? — С интересом спросил Зенон.

По большому счету к нелюдям он ничего плохого не имел, но все-таки предпочитал, чтобы рядом жил кто-либо из людей. Невыносимо храпящие по ночам огры, сварливые и задиристые гномы, а также эльфы, готовые обижаться по самому незначительному поводу, и прочие инородцы его достали за время казарменной жизни в училище.

— Да что ты, милок! Упаси Господь! Я так и сказала вашему кадровику, чтоб никаких бородатых, лупоглазых, остроухих и кривоногих. Не люблю я их и боюсь как огня.

Как представителя охраны правопорядка Зенона так и подмывало отчитать старуху за проявление откровенной ксенофобии в отношении полноправных граждан, слегка отличающихся внешним видом от людей. С другой стороны, в чем-то он был солидарен с Маарой Бушуй, к тому же сердцу не прикажешь — ну не любит человек эльфов, огров, орков и прочих братьев по разуму, не судить же его за это, в конце концов. Вот ежели бы она вышла на площадь и начала агитировать народ , чтобы тот начал побивать этих самых братьев палками и камнями, тогда другое дело...

— Короче, милок, ты располагайся здесь со всеми удобствами, а я покамест пойду чайку поставлю, а через полчасика милости просим ко мне вниз.

Сославшись на то, что совсем недавно пообедал, Зенон попытался отвертеться от угощения, но старуха весьма виртуозно пресекла все его возражения, заявив:

— Чай не еда и стаканчик-другой с медком и крендельком еще никому не повредил.

Оставив дверь полуоткрытой "для циркуляции воздуха" старуха вышла, строго настрого предупредив постояльца, чтобы тот ровно через полчаса был у нее. Однако не успев далеко уйти, вернулась со словами:

— Совсем забыла старая карга. Удобства у нас на заднем дворе. Там же рукомойник и летний душ. Ежели есть желание, можно завтра баньку истопить. Она у нас позади огорода там и речка рядом протекает, и дубовые венички имеются, и квасок. Ты только скажи, тетушка Маара вмиг сделает.

С этими словами Маара Бушуй окончательно покинула помещение.

Оставшись в одиночестве, Зенон разделся до трусов и аккуратно развесил форму в шкаф на плечики. Затем извлек из сумки брюки от спортивного костюма, свежую футболку и кроссовки.

Лишь только он собрался покинуть комнату, как в дверь заглянул первый гость. Черный как пасмурная безлунная ночь котяра размером с небольшую рысь нарисовался в дверном проеме. Кот по хозяйски осмотрел помещение, занятое без его ведома каким-то пришлым типом. Затем, критическим взглядом окинул фигуру нового соседа. По какой-то непонятной причине животное мгновенно прониклось доверием к молодому человеку, поскольку удовлетворенно мяукнуло, задрало хвост трубой и, войдя без опаски в комнату, начало усиленно тереться о его ноги, урча при этом от удовольствия как "Крылатый Дракон" незабвенного дядюшки Торвальда. Котяра был настолько огромен и тяжел, что едва ли не сбивал нашего героя с ног.

— Кис, кис, кис! — присев на корточки, Зенон принялся интенсивно наглаживать животное, отчего кот еще громче заурчал и еще чаще завибрировал кончиком хвоста. — Экий же ты огромный, право. Извини, но угостить тебя в данный момент нечем — не мог даже предположить, что встречу такого красавца. В следующий раз клятвенно обещаю по дороге с работы что-нибудь прихватить специально для тебя. Ты что предпочитаешь мясо или рыбу?

При слове "рыба" кот едва ли не впал в неистовство. Он радостно мяукнул и с удвоенной энергией принялся "бодать" молодого человека.

— Вот и чудненько, завтра же куплю тебе рыбки. А сейчас оставь меня в покое, мне нужно кое-куда сходить, да и сполоснуться с дороги не мешает.

Ровно в назначенное время он постучался в дверь хозяйских апартаментов. Хозяйка уже суетилась возле накрытого в гостиной комнате стола, а у ее ног, огребая то и дело пинки вперемешку с нелестными эпитетами, нервно крутился его недавний хвостато-усато-лохматый знакомый. Впрочем, даже самые сильные затрещины слабой женщины были для такого монстра сродни ласковому поглаживанию.

— Прочь, Василище! — в очередной раз топнула ногой на кота тетушка Маара и, увидев вошедшего Зенона пожаловалась: — Откормила на свою голову, теперь от него никакого спасения. Жрет побольше иной свиньи. Хорошо, хоть мышей и крыс ловит, да что толку — брезгует он ими. Придушит за ночь пару дюжин, на крылечке разложит, смотрите, мол, какой я герой. Герой-то герой, а мертвых тварей убирать тетушке Мааре. Их Кошачье Величество видите ли, свежей рыбки желают, да сметанки, да телятинки отварной, ну на худой конец свининки. А мышей, крыс мы не едим принципиально, потому как оченно брезгливые.

— Значит этого чудного парня Василием кличут? — сочувственно выслушав причитания старушки, спросил молодой человек.

— Не Василием, а Василищем, — возразила Маара и пояснила: — Пять лет назад он был Васенькой — маленьким пушистым котеночком, потом Васей, Василием, а последние три года это самый настоящий Василище — вечно голодное ненасытное брюхо, к тому же горластое и задиристое. Эвон соседи почитай каждый день жаловаться приходят, мол обидел их котика или затерроризировал кошечку. Прям не знаю, что с им делать. Может живодеру подарить? Авось чего путное из него смастерит: шапку там, или перчатки.

Похоже, разговоры о живодере довольно часто возникали в этом семействе, поскольку при одном упоминании извечного врага всех домашних животных, котяра прекратил урчать и мешаться под ногами. Он поспешил забраться под диван и, жалобно уставился на Зенона, в поисках мужской солидарности и моральной поддержки.

— Ну что вы, тетушка Маара! — возразил молодой человек. — Разве можно такого красавца отдавать живодеру. История вам этого не простит.

— Ладно уж, тоже мне защитничек нашелся, — улыбнулась старушка, — садись-ка лучше чайку откушать.

Молодой человек недоуменно посмотрел на плотно уставленный блюдами с самыми изысканными разносолами стол и с его губ как бы сам собой сорвался закономерный вопрос:

— И это у вас называется "попить чайку"?

— Садись, садись, милок! Ужин еще не скоро и до него нужно дожить. Поэтому не стесняйся...

Лишь выйдя из-за стола с изрядно набитым брюхом, Зенон понял, почему у добрейшей тетушки Маары такой здоровенный кот. Ее умению угощать гостя так, что тому даже с полным животом в голову не придет отвертеться от того или иного "лакомого кусочка" мог позавидовать любой владелец трактира или ресторации.

— Иди-ка, поваляйся Зенончик, телевизор посмотри или поспи, а на ужин я тебя обязательно растолкаю.

Спать или пялиться в экран телевизора Зенону совершенно не хотелось, и он решил прогуляться к протекавшей позади огородов речушке с оптимистическим названием Отрадная. Без всякой задней мысли он посетовал на то, что не догадался приобрести рыболовные снасти: спиннинг или, по крайней мере, леску с крючком для удочки. На что старушка встрепенулась, выскочила из комнаты, а через минуту вернулась с великолепным спиннингом в руках.

— Вот держи, милок, — протянула его Зенону, — от прежнего постояльца достался. Любил майор после работы с удочкой вдоль реки прогуляться. А насчет рыбы, не переживай — у нас этого добра, что грязи в межсезонье. Заодно и моего лохматого обормота прихвати — ужасно обожает всякую рыбку, особенно омулька — губа не дура.

Несмотря на то, что во время "распития чая" Василище не был обделен угощением, увидев рыболовную снасть, он едва не впал в неистовство — похоже прекрасно понимал, для каких целей служит эта штуковина...

Речушка обнаружилась тут же за огородом тетушки Маары. Прямо за ветхим плетнем, служащим более всего для условного обозначения границы ее владений, нежели реальной преградой для всякого жулья, начинался крутой спуск. Сама речка располагалась по уровню метров на тридцать ниже. Была она шириной не более десятка метров, полноводна — жаркие погоды растопили ледники в Синих горах, талые воды, согласно закону Всемирного Тяготения, устремились вниз и наполнили русла многочисленных рек и речушек. По этой же причине, несмотря на невыносимое пекло, купаться в Отрадной, без риска заболеть мог позволить себе лишь особо тренированный индивидуум.

Поскольку наш герой не особенно разбирался в местных физико-географических тонкостях, вид текущей воды вызвал у него непременное желание освежиться перед началом рыбалки. Из прежнего своего опыта он знал, что если на дворе стоит тридцатиградусная жара, то к вечеру вода в любой реке будет как парное молоко. Юноша разоблачился до трусов и к величайшему изумлению своего лохматого напарника сиганул с разбегу в речку. Нетрудно представить, что произошло сразу же после того, как талые воды горных ледников вошли в контакт с кожей нашего героя. Зенон поначалу подумал, что попал прямиком в кипяток, но вскоре до него дошло, что ледяная влага способна обжигать тело похлеще самого крутого кипятка. В следующее мгновение он ощутил себя стоящим на берегу, словно ему удалось совершить мгновенную телепортацию из ледяных объятий коварной речушки. На самом деле разного рода трансцендентные штучки тут ни при чем — безупречно отшлифованные за время тренировок рефлексы юноши своевременно отреагировали на неблагоприятные изменения внешних условий и побудили определенные группы мышц сделать все возможное для его спасения. Короче говоря, все случилось настолько быстро, что даже специально приспособленный за тысячелетия эволюции для ловли юрких грызунов мозг кота Василия не успел зафиксировать момент выхода Зенона из реки. Затем животного потряс до глубины его кошачьей натуры душераздирающий вопль, исторгнутый из глотки товарища, поэтому Василий, как всякое здравомыслящее существо поспешил убраться подальше от мокрого трясущегося от холода человека. Однако совсем скоро Зенон почувствовал, как его кожу начали покалывать тысячи иголок, кровь заструилась по жилам и артериям с прежней энергией, и он ощутил ранее неведомое блаженство, как будто только что умер и возродился в каком-то другом измерении, где абсолютно банальные вещи воспринимаются совершенно по-другому. Ему почудилось, будто солнышко светит значительно ярче, зелень древесных крон стала сочнее, птичий пересвист казался райской музыкой.