Невозвращенцы. Часть вторая

— Мы убьем их ночью, в лесу. А сейчас — нам не справиться, — сказал Петр.

Однако до вечера произошло еще кое-что. Внезапно, несмотря даже на выставленных по уставу часовых, из-за того конца деревушки выскочил диковинный конный отряд — сабель двадцать. Пять фашистов, находившиеся на улице, мгновенно оказались порублены на куски. Но из окон домов фрицы открыли автоматно-винтовочный огонь, и большинство бойцов отряда вылетели из седел навсегда. В живых остался только их командир, который стоял на площади и ждал своего последнего боя с оголенной саблей. Ему из винтовки прострелили ногу, а когда он даже полусидя пытался отмахиваться саблей — еще и руку, и уволокли в избу — допрашивать. Неясно, что стало известно после его допроса, но фрицы решили остановиться на ночевку в деревне.

Ночью Петр, вместе с еще одним солдатом тихонько сняли сразу после смены полусонного, разомлевшего от перепития крепкого деревенского самогона, часового и отволокли его в лес. В результате быстрого и далеко не нежного допроса, хорошо что один из солдат немного знал немецкий, выяснилось следующее. Фрицы остановились в деревне по нескольким причинам. Во-первых — они не смогли связаться по рации с своим командованием (как бойцы порадовались — хваленое немецкое качество оказалось на поверку совсем не таким), во-вторых — пленник долго молчал, а когда его разговорили — то смогли добиться от него только слов о каком-то князе, который их всех покарает, ну в третьих — естественно, очень удобное и комфортное место для ночевки. Одному гансу деревня понравилась настолько, что он даже решил просить ее себе в счет положенных каждому немцу земель на востоке. Покинуть поселок фрицы решили утром и двинуться дальше на восток.

Утвердительно кивнув бойцу, которого утром ему пришлось оглушить, и выслушав за спиной сдавленный затихший хрип "языка", Луков приказал выдвигаться к деревне. Они успели снять еще троих часовых очистить от убийц две избы и заодно освободили пленника, когда появилось обещанное пленником воинство. Именно воинство, а не войско, как будто сошедшее с картины Сергея Эйзенштейна, которую так любили все в его полку. Оставшиеся захваченные фашистами 3 дома были мгновенно, несмотря на немалые потери среди атакующих, взяты штурмом, а фрицы — в плен.

После некоторых осторожных объяснений и непонимания ситуации, по случайности лично возглавлявший воинство Великий Князя Суздальский все очень быстро решил в пользу советских солдат. На следующий день состоялся суд над пленными фрицами в результате которого их приговорили к "души долгой муке". Любопытствующим солдатам, желающим принять непосредственно участие в "муке души" фрицев, показали что это такое. Живых и мертвых фашистов отвезли к ближайшему болоту и живых и мертвых побросали в топь. Сначала, солдаты отнеслись с советской долей скептиса (Бога нет, душа — поповские байки, тем более что в основном все солдаты были молодые) к словам о "долгой муке душ, без тризны погребенных", но потом, лет через десять посещая своих бывших сослуживцев, Петру рассказали о призраках, обитающих на болоте, воющих от тоски по ночам и умоляющих каждого прохожего о прощении.

Вернуться назад им не разрешили. Часть солдат, большинство бывшие крестьяне, осталось в той самой деревни, быстро осело и превратилось в обычных черных людей, чему они были очень рады. Часть пошло в дружину князя и сложило головы в походах. Петр, хотя его и корежило поначалу от "барей" да "князей", тоже пошел в дружину. Благодаря своим личным качествам ему посчастливилось дослужиться у князя до лично посланника.

Самой смешной оказалась история комиссара. Комиссар у них был еще молодой, хоть и постарше их. И был он настоящим человеком — не из стукачей, не трус, отправляющий солдат на убой ради красного словца или круглой даты, в общем — не из той породы, которой на войне в бою, бывало, свои аккуратно стреляли в спину. Живой плакат "Военный комиссар — отец и душа своей части!". Оказавшись среди живых князей, бояр и господ он не стал скрывать свои взгляды. Он добился разговора с Великим Князем и шел туда с видом смертника. Князь его внимательно выслушал, а наговорил комиссар много едких и колючих слов, и отложил свое решение вопроса на время, поместив пока комиссара под стражу. Далее он взял комиссара с собой в Святоград, где комиссара выслушали уже высшие волхвы. Они долго совещались, как со смехом потом рассказывал комиссар, думали "какой смерти лютой его предать". Решение оказалось настолько парадоксальным, что командир первое время ходил как по голове стукнутый. А решение было такое — " дело новое, неизведанное — может, что и получиться, пусть покажет себя", и поставили комиссара старостой в самую-самую бедную деревню, где дома даже по-черному топились, "раз уж ты так любишь бедняков". Лет пять назад Петр был на тризне комиссара. Свою смерть он встретил в кругу детей, внуков и правнуков в самой богатой деревни волости, которую даже называть стали "Комиссарово". А за то, что добиться этого он смог, отступив от заветов Маркса и Энгельса, и больше полагаясь на живой ум и сметку, история, думаю, его простит.

Интересна также история оконца, через которое они попали в этот мир. По их следам в первый же день прошли опытные охотники и волхв-чувствующий, нашли ход и замолили его, запечатав печатью Божьей. Опять же сначала, приняв это как шутку слепо верующих людей, Петр лично ходил к оконцу, но так и не смог его пройти — печать стояли крепко, но не были даже заметны. Это уже потом он увидел много необъяснимых с материалистической точки зрения происшествий и существ, а попросту полноценных чудес — и замаливаемые волхвами раны, и призраки фрицев, и лешие (один такой однажды долго крутил его по лесу, пока Луков, вспомнив застольные рассказы своих новых друзей, не догадался налить в выемку на пне вина из фляжки и не положить хлеба кусок рядом) с русалками, да и много еще кого.

Печально другое. На всю жизнь Петр получил невыносимую муку при одной только мысли — "А победили ли мы? А спаслась ли моя Родина?". И много-много лет думал и загадывал про то, уж больно сильны на деле оказались фрицы.

"Что ж. Боги милостивы ко мне!" — улыбнулся Петр. — "Я отойду на тот свет успев узнать правду!"

Глава 15. Цезарь ди Борджа.

Атриум виллы Борджа, окрестности Рима, II Solis dies Januariis 2076 г от Основания.

В атриуме огромной виллы, издревле принадлежащей правящему Римской империей роду ди Борджа, было тихо. Тихонько потрескивали курительницы, насыщая воздух ароматами благовоний. Все в вилле знали, что хозяин хочет отдохнуть и подумать в тишине, поэтому никто не шумел, не проводил громких работ по дому. За отрыв от размышлений, за потерянную государственную мысль, строгий хозяин провинившегося раба мог собственноручно запороть до полусмерти, или продать в ближайший колизей, на потеху черни. В центре атриума, в огромном бассейне на поверхности воды тихонько на мелких волнах качались лепестки цветов. Вот вода вспучилась горбом и на поверхность вынырнул человек. Отфыркиваясь он медленно поплыл к бортику, где по специальным ступенькам вышел из воды и прилег на лежанку. По щелчку пальцев из-за ширмы выбежали две чернокожие рабыни и стали аккуратно вытирать своего господина.

Лежащий был красив. Смуглая кожа, профиль настоящего римлянина, имеющего сотни масок в своем атрии, густые черные волосы, зрелую стать. Ему только недавно исполнилось тридцать пять лет, пик сил. Великий Цезарь Ди Борджа из рода Ди Борджа — правитель Рима, первосвященник Единого, владелец тысяч рабов и главнокомандующий римскими легионами, великий капитан римского флота и прочее, прочее, прочее.

Еще один щелчок пальцев и рабыни, забрав с собой полотенца, убежали. За место них тихо вошел престарелый раб, неся в руках блюдо, уставленное изысканными яствами. Аккуратно расставив все это на ажурный столик около головы Цезаря он так же тихо удалился. Вот только зайдя за ширму он случайно запутался в брошенном нерадивой рабыней полотенцем и упал, сильно разбив себе колени и плечо, но главное, чтобы поднос не выскочил из рук и не зазвенел, отрывая господина от государственных дум. Но не вышло — поднос выскользнул и, громко дребезжа, покатился по мраморному полу.

Цезарь поморщился и два раза щелкнул пальцами. Из-за другой ширмы появился раб-египтянин. Цезарь вопросительно поднял левую бровь. Распорядитель знаками, так как он, как и все рабы на вилле, был нем, чтобы звуки человеческого голоса не сбивали Цезаря с мыслей, рассказал, что произошло.

— Негодного к работе раба, пока он еще хоть чего-то стоит, продать в ближайший колизей, — правитель Рима считал себя очень экономным, рациональным и просвещенным человеком. Продать раба, пусть он и нянчил его с детских лет, в колизей для травли дикими зверями, на потеху черни, если за него там дадут хоть сколько-то — это мудро. "Ведь раб не человек! Он просто вещь. А раз вещь не может приносить пользу, то от нее следует избавиться, желательно с хоть какой либо выгодой..."

Раб поклонился и начал, пятясь, убираться обратно за ширму.

— Неаккуратную рабыню, — раб послушно остановился, поняв, что хозяин еще не закончил, — продать в ближайший, дешевый бордель для легионеров и черни. Наказание себе, что у меня в доме нерадивые слуги, подберешь сам. Пошел вон. — Также Цезарь считал себя суровым, но справедливым, поэтому наказывать за проступок следовало всех, а не только непосредственно провинившегося.

Цезарь вернулся к своим мыслям, прихлебывая вино из серебряной чаши. И хотя меж собой некоторые пеняли ему за такие, на их взгляд, плебейские замашки, он все равно не любил золотую посуду. Сейчас все его мысли были сосредоточены на противоположной стене. На этой стене, вместо положенных ликов предков (для них в главном дворце Цезарей в Риме была выделена целая зала, уж больно много их, предков) была расположенная карта мира. Произведение искусства, когда-то подаренная Великой Ганзой одному из его предков как благодарность за продажу ей острова в Серединном море. Мозаичная карта была целиком сделана из драгоценных и полудрагоценных камней и металлов, к ней, также, прилагался целая семья рабов-ювелиров, которые из века в век, передавая умения от отца к сыну, ухаживали за ней и вносили, если требовалось, дополнения и изменения.

Цезарь привычно нашел на карте Рим и его мысли потекли обычным путем...

"Римская империя... Моя империя... Империя моего рода. Занимает все северное побережье Серединного моря и на много миль благодатные земли на север материка. Вот уже почти тысячу лет ею владеют Ди Борджа. Я имею полную силу, полную власть над жизнями моих римлян, моя страна обладает великой армией и мощным флотом. Земля богата, плодовита и обласкана солнцем круглый год, крестьяне и рабы возделывают на ней все виды культур и выращивают все виды животных. Рим — вечный город, самый величественный и большой город мира..."

Цезарь отхлебнул еще из кубка и опустил глаза чуть ниже.

"Серединное море. Море, которое до Ганзы не имело сообщения с Западным океаном, пока пятьсот лет назад Великая Ганза не прорыла Ганзейский канал, и не соединила Серединное море с Западным океаном. Канал рыли 55 лет купленные со всего света рабы, длина его составила почти 200 миль, ширина около двухсот шагов, и его постройка пробила чудовищную брешь в казне Великой Ганзы. Но окупился он всего за 5 лет и теперь приносит баснословную каждодневную прибыль именно ей, Великой Ганзе, потому как является, как и берег на сто один шаг по обе стороны, ее собственностью. С этим, свое время, пришлось скрипя зубами (и звеня монетами тоже) согласиться Великому Цезарю и фараону Та-Кемет.

В центре Серединного Моря находится остров, который раньше назывался по-другому, а уже более тысячи лет никак иначе, чем Ганза, не называет никто. Столица торговой республики. Торговые форпосты Ганзы расположены практически по всему свету. Поселки Ганзы и земля на сто один шаг от их стен не подвластны правителю той земли, на которой они стоят. Их вечная головная боль и вечный источник доходов. Тех отступных, которые платит Совет Купцов Ганзы этим правителям хватает очень на много чего, плюс — это источник диковинных товаров. А когда Великий Джуругачи Золотой Орды посчитал, что может взять себе все, а не довольствоваться подачками, и разорил один город, то прибывшие со всего света купленные Ганзой наемники и рабские войска превратили цветущее южное побережье Золотой Орды в одно большое пепелище. И что с того, что рабов полегло тысячи, а из наемников уцелел один из десяти? Людишек можно нанять и новых, зато урок был усвоен господарями всех стран.

Правители Ганзы любят деньги, относятся к ним как к высшей ценности и умеют отлично их считать, поэтому на подкуп денег никогда не скупятся. Потраченное на взятки золото все равно окупает себя десятикратно. Однако, мудрые цезари иногда выдают привилегии и так, что в конечном итоге получается гораздо выгоднее. За данное разрешение на торговлю каким-то товаром лучше десять лет получать по тысяче в год, чем один раз за принятый закон — две тысячи. Да и проще иметь Ганзу в числе своих друзей, а не врагов.

За Серединным морем находится страна Та-Кемет, родина папируса, великих фараонов и жрецов, знающих много сокровенных тайн. Источник их богатств и процветания — Нил, из года в год несущий свои мутные воды с южных снежных гор в Серединное море. Недалеко от верхних порогов Нила, в самом коротком месте, Ганзой прорыт Нильский Канал, который соединил Серединное и Южное моря. Доход от него поменьше чем от Ганзейского, т.к. жадные египтяне берут немалую мзду за судоходство чужих кораблей по их реке.

Та-Кемет — это что-то среднее между врагом и соперником для Рима. На суше и на море. Но с тех пор как, Серединное море стало Ганзейским, войн, как и пиратов, на там не стало. А узкий перешеек сухопутной границы между ними, хоть и существовал в условиях перманентной войны, особых расходов и проблем не причинял. Только пользу.

Еще дальше на юг, за Та-Кемет, лежит ужасная Белая пустыня, в которой даже Создатель не нашел кого поселить. Без оазисов и источников — только камень, пыль и песок. Полный жизни караван может зайти туда утром, чтобы к вечеру превратиться в иссушенные солнцем мумии, а жуткие ветры могут почти мгновенно похоронить в принесенном собой песке целый город.

За пустыней лежат высочайшие горы, которые отделяют самую южную часть материка. Теплые влажные ветры, дующие из-за лежащих за ними джунглей, снегом оседают на вершинах. В этих вершинах берут начало множества рек, текущих на юг, и всего одна — на север. Нил.

На юг, за джунглями, лежит Зулганд — страна чернокожих войнов и бесконечный источник рабов, вывозимых Ганзой. Такое расположение, вдали от всех остальных государств делает Зулганд полностью отсталым и совершенно неинтересным как союзник, и неопасным как враг. Тем более с недавних пор туда постепенно стали проникать и другие страны, особенно англы.

Кстати, об англах. Когда-то этот славный, воинственный народ ("Хотя, какой он к Единому славный? Грязные, дикие варвары, как и все, ибо только Рим центр мира и источник цивилизации!") занимало узкую, но длинную полосу земли на побережье Западного океана и были провинцией Рима. Но потом, в честь великих заслуг перед государством и народом Рима (проигранной для Рима войной, большими потерями в легионах и несмываемым позором) им была дарована независимость. Жило это племя рыбной ловлей, и ловлей всего остального, что ходит по морю, либо плавает в нем. А основной добычей, пришедшейся им по вкусу, не без тайного наущения Ганзы и Рима, были Росские купцы (Ганзейские корабли, после нескольких уроков, они грабили очень редко и очень осторожно). Росские сами торговали своими товарами, лишая Ганзу прибыли, росские сами охраняли свои суда, и сами грабили чужие, причем, несмотря на то, принадлежат ли они Ганзе, или нет. И такое положение дел, конечно же, не могло прийтись никому по нраву. Требовалось найти или создать противовес россам на море, на который мятежные англы подходили больше всего.