"Дружина билась друг с другом... А коли усобица? Но и в этом случае, сила на моей стороне. Клан Бьярнарсонар и их недоярл Ивар Суртсон, который уже давно мутит воду в поселке, слабее. Пусть даже и ушла половина моих воинов, но все равно из оставшейся сотни всего два десятка — Бьярнарсонар, а остальные встанут на нашу с Сигвардсонар сторону..." — раздумывал Соти.

К полудню из-за выступа скал появились гости. Соти привычно начал сбивать дружину, когда его бессменный рулевой, которого боги одарили зрением дальним сильнее чем ближним рассмотрел, что на мачтах драккаров щиты вывешены тыльной стороной — значит не набег. Аккуратно обходя уже выступившие около берега полыньи Соти, в сопровождении десятка воинов, по льду пошел встречать гостей.

Гости ему не понравились сразу же.

Во-первых — Бьярнарсонар. Во-вторых, хоть и приехали они в гости, но повели себя, как будто только что на меч взяли его поселок. И в третьих — их было очень много — почти полторы сотни. Когда рабы подтащили деревянные сходни и "гости" стали сходить на лед, одетые в доспехи, со щитами и топорами, Соти сосредоточился. Быстро послав одного из воинов с приказом всей оставшейся дружине оружаться, он вышел на встречу приплывшему ярлу.

— Да прибудет с вами милость Одина, воины. Рад видеть тебя, ярл Кетиль, — начал разговор Соти Свейсон.

— Давно не виделись, Соти, — равнодушно, и даже не глядя на вышедшего навстречу хозяина бросил Кетиль.

Скулы на щеках у Соти окаменели. Обратиться к ярлу просто так, по имени, как к последнему крестьянину, как к треллю — оскорбление, и не из слабых. Десяток за его спиной глухо заворчал.

— С чем пожаловал?

— Навестить родичей своих...

— А зачем тебе, Кетиль, с собой столько воинов?

— Да говорят, что у вас гости не могут чувствовать себя в безопасности...

Это оскорбление было еще сильнее, чем предыдущее, и касалось уже теперь не просто ярла, а всех жителей поселка. Сказать хозяевам, что они вредят гостем, над которыми распростерта длань Богов, оскорбление страшное. За спиной Соти один из воинов зарычал и бросился вперед, но ярл обхватил его рукой за шею, стиснул сильно и прошептал: "Беги к дружине и передай им мой наказ: МОЛЧАТЬ, понял? Ну?". Тот пару раз рванулся, потом кивнул головой, сбросил с себя руку ярла и, сгорбившись, пошел к берегу. Кетиль смотрел на это с нескрываемой улыбкой.

— Значит правду говорят, что вы уже давно за женскими юбками прячетесь.

— Я. Приглашаю. Гостей. На. Пир. — сквозь стиснутые в ярости зубы выдавил из себя Соти положенную фразу о гостеприимстве.

— Только, ты еду вели подать не ту, которую сами едите. А то мы не едим, что едят свиньи... Да, кстати... — и тот указал рукой на молодого воина в волчьей шкуре. — Это Альов. Пятый ульфхеднар нашего клана...

Теперь Соти понял все. Он понял смысл предупреждения богов во сне, понял и то как, следует правильно толковать прошлогоднее пророчество. "Не то, что я обманусь и поверну не в ту сторону за добычей. Знаки Локи и Одина не относились к походу. Знак Локи — вон он стоит. Ивар Суртсон. Довольно ухмыляется. Как ждал того момента, когда половина дружины уйдет. Хотя, почему как? Действительно ждал. Так вод куда на челноке сегодня утром поплыл его малец. Они уже давно приплыли и ждали удачного момента... А знак Одина... Что может сильнее порадовать Одина, чем яростная битва и прибавление в его дружине самых храбрых воинов? Таких как мы? И сегодня утром Боги предупредили меня еще раз. Последний..." — даже как-то отстраненно размышлял Соти, пока женщины быстро готовили стол в длинном доме к пиру.

Поведение гостей на пиру оказалось ожидаемо похабным. Они жрали и поносили и еду и хозяев. Пиво им было некрепким, вино — кислым, жареное — несоленым, соленья — пересоленным и т.д. Соти понимал, что скоро даже его приказ не удержит дружину от ссоры, а стоит всего лишь капле руды упасть на землю...

"Я не боюсь умереть. И все мои войны умрут без страха и уже через миг очнуться в обнимку с валькириями в Валгалле. Но я не могу допустить чтобы на род упало клеймо убийц гостей. Ведь если мы прольем кровь — то мы станем отверженными. И еще сотни лет будут говорить: Хельгисонар Убийца Гостя. Поэтому придется терпеть... Это мой долг как ярла, ибо это простому воину дозволяется защищать только свою честь, а мне, ярлу, не только рубить топором врагов, но и думать, и тянуть на себе честь всего клана. И даже такое..."

— А почему я на пиру не вижу твоей жены и дочери? — продолжал накалять обстановку Кетиль.

— Ты же знаешь, я вдов.

— Ха. Значит правду говорят, что ты не можешь с женщинами, а только с мужчинами? И что дочь твоя настолько страшна, что ее даже показывать боишься?

Стиснув зубы Соти отдал жестом приказ позвать дочь. Пока та готовилась, Кетиль продолжал непереносимо оскорблять его.

— Говорят ты служил у ромеев? Не зря.. Не зря... Поднабрался ты у них... И кто же из дружины тебя любит, а? — некоторые из дружины начали уже доставать мечи, когда Соти сбил их настрой криком "Сидеть!". Спасла положение вошедшая Хальдис.

— Хм... — равнодушно сказал Кетиль, хотя Соти очень не понравилось, как блеснули у того глаза при виде вошедшей дочери. — Ну что ж, какому-нибудь старому треллю подойдет, помет овечий собирать...

Пока Кетиль был увлечен разглядыванием дочери, Соти сделал то, что уже давно должен был сделать. Он наклонил за шиворот к себе подающего блюда младшего6 и приказал тому бежать и созывать ушедших на потеху к соседям воинов. Но, как оказалось, Кетиль внимательно следил за Соти. Быстрый обмен взглядами с сидящими около выхода воинами и затея Соти провалилась. Когда младший проходил мимо одного из гостей, тот схватил его за руку и проревел.

— А ну, выпей со мной! А то я должен быть уверен, что выпивка не отравлена!

Младшему пришлось сесть рядом и выпить из кувшина пива. После этого уже порядочно набравшийся пришлый викинг схватил кувшин, сделал из него глоток, скривился и сплюнул прямо на стол.

— Как вы пьете эту овечью мочу! Такое у нас даже рабам не наливают. А ну — допей это все...

Гонец оказался потерян. Кетиль с усмешкой взглянул в глаза Соти.

Но время шло, и несмотря на грязные, непрощаемые оскорбления, ничего не происходило. Давно уже ушла с пира Хальдис, дружина сидела стиснув кулаки и зубы. Но молча. Терпела. За столом уже успел по несколько раз поменяться состав — упившиеся отползали, желающие размяться отходили недалеко на берег метать топоры и звенеть мечами. Оскорбления пошли уже по второму кругу, но Соти становилось все спокойнее. Он выигрывал.

"Тебе не удалось подбить нас на нападение. Теперь, завтра, ты уйдешь отсюда, и мы встретимся уже в море, или на пустынном берегу. И тогда моя дружина, запомнившая твои насмешки, отплатит тебе..." — довольно думал Соти, но тут его размышления были прерваны распахнувшейся настежь дверью.

Дверь распахнул один из ушедших еще до прихода на пир Хальдис воинов Бьярнарсонар. Все обернулись к нему и замолчали. Был он в ужасном состоянии — правая рука повисла без жизни, на лбу тонкая кровавая царапина, рот открыт для крика. Первые звуки уже начали вылетать из его горла, когда неведомая сила рванула того назад, на улицу. Впечатления были такие, будто неведомый, скрытый стеной великан рванул викинга за ноги. Еще мгновения за дверной косяк цеплялись руки но еще рывок и воин скрылся с глаз. Никто еще ничего не успел понять, и даже подумать, когда в открытой двери опять появился тот воин. С огромной скоростью его тело горизонтально ударилось об угол двери головой. Срубленная из толстых дубовых плашек дверь выдержала удар, чего нельзя сказать о теле хирдмана. Череп треснул как гнилой орех и расплескал свое содержимое по двери и викингам, сидевшим ближе всех к выходу. Тело из обрубка шеи еще фонтанировало кровью, когда кто-то невидимый потянул его за ноги наружу. Дверь с тихим скрипом плавно затворилась...

Все замерло... Викинги сидели в шоке. Они были все опытными и жесткими воинами, каждый из них видел или даже сам делал кровавого орла, участвовал в жестоких набегах, но такого не видел никто. Чтобы сильному воину, в кольчуге, легким движением разбили череп, как какому-то бесполезному младенцу в захваченной деревне... Все сидели парализованные. Тишина стояла такая, что было слышно, как трещит в камине огонь, обгладывая бревна, как тихо выливается вино из поднесенного ко рту кубка у одного из викингов, который забыл даже закрыть рот. Никто еще не успел ничего сообразить, как открывавшаяся принципиально только наружу, чтобы было легче обороняться в случае осады, дверь открылась внутрь — все запоры были выворочены в одно мгновение.

В представшем на пороге Соти с удивлением узнал того трелля, к которому неровно дышала его дочь. Но в каком он был виде... Кожаная куртка вся залита кровью, с правой стороны в теле дырка, да такая, что можно палец просунуть насквозь, рот сочится кровавой розовой пеной, а самое главное глаза, глаза полностью алые от крови. В них не было ничего человеческого, ни единой черточки — это были глаза дикого, опьяневшего от крови и убийства, зверя.

Тишина была нарушена одним из сидевших ближе всех к выходу воинов Бьярнарсонар. Вообще, чтобы не было лишних попыток, Соти рассадил своих и чужих воинов по разные стороны стола. Но и пусть, что оскорблениями при этом обмениваться проще — зато что-то сделать тяжелее, не сам остановишься — так другие сбоку тебя придержат. Викинг машинально вытер рукой лицо, забрызганное сероватыми с розовым комочками, посмотрел на руку, понял что это такое, закричал и бросился на вошедшего.

Точнее, только попытался. При первых же звуках крика бешено рыскавший взор ворвавшегося остановился на нем и комнату потряс чудовищно силы низкий рев, от которого хотелось закрыться, зажав голову не просто руками, а коленями. Викинг еще только приподнимал свое тело со скамьи, когда вошедший трелль мгновенно оказался рядом с ним и легко шлепнул того по лицу ладонью с широко расставленными пальцами. И лица у викинга не стало. Обычные человеческие пальцы, как медвежьи когти, глубоко пробороздили пятью линиями лицо хирдмана разрывая нос, выворачивая зубы и пробивая глаза, в конце движения просто оторвав от кости часть кожи и скальпа. Скалящаяся наполовину обнажившимися зубами и голой костью голова вместе с бьющемся в агонии телом упала на пол.

"Как же я ошибся в толковании знамений" — посетила голову Соти совершенно спокойно-неподходящая к произошедшему мысль. И тут оцепенение с воинов спало и длинный дом превратился в бойню.

Разъяренные Бьярнарсонар вскакивали, прямо с мест хватали мечи и топоры, и прыгали навстречу врагу, чтобы через миг упасть либо смертельно раненными, либо вообще по кускам на покрытый сеном выложенный дубовыми плашками пол. Сигвардсонары и Хельгисонары осторожно сбились в кучу возле своего ярла в недоумении. Что делать? С одной стороны — это был их трелль, и убивал он их гостей. С другой стороны — эти гости так порадовали своим поведением хозяев, что многие этому треллю даже завидовали — его уж ярл не сдерживает, и он может спокойно резать врагов.

— Это берсерк! — наконец принял решение Соти и закричал своим хирдманам. — Не трогайте его!!! Все назад! Уходим на улицу!

— Берсерк! — вторил ему крик Кетиля. — Все во двор! Взять щиты и копья. Сбить строй. Быстрее все во двор!

У длинного дома было две двери — одну из них, в которую сейчас пытались пробиться хирдманы клана Бьярнарсонар, сейчас загораживал берсерк. Во вторую, маленькую, предназначенную для хозяйственных нужд и для зимы, быстро выбирались хозяева.

На улице, привлеченные ревом, уже во всю собиралась толпа. Соти приказал быстро вооружаться и собираться около длинного дома, на главной площади, а сам начал внимательно смотреть за основной дверью длинного дома. Пока из нее вылетали только окровавленные ошметки доспехов и дикие крики, но живых не выходило. Но долго такая удача продолжаться не могла и вот из дверей, видимо оставив позади себя заслон, из дверей выскочил Кетиль, потом еще несколько воинов. Сразу же во все стороны побежали воины Бьярнарсонар, собирать на битву.

Длинный дом еще рычал и стонал забиваемым жестокими охотниками диким зверем, когда на площади перед длинным домом встало напротив друг друга две шеренги. Все хирдманы стояли и смотрели на распахнутый зев длинного дома, из которого крики раздавались все тише и тише. Вот кричало пять голосов, вот четыре, вот уже только два, а вот и все стихло...

Ярлы не смотрели, куда глядели все их воины. Ярлы смотрели друг на друга и на свои и чужие дружины. Считали...

"А неплохо этот росский трелль проредил дружину Кетиля. Даже с учетом предателей Бьярнарсонар, во главе с Иваром Суртсоном, силы приблизительно равны. Восемь десятков у меня на их сотню. С такими силами уже можно и надеяться на победу. Хотя теперь может и Кетиль будет хотеть мира. Легкой резни теперь не получиться... Если будет битва, то он потеряет минимум еще половину оставшейся дружины."

Но Кетиль явно не захотел мира. Боль от потери стольких воинов, явно ослепила его. Вот он закричал, крик поддержали, выдернул меч из ножен и пошел, подпираемый сзади своей дружиной вперед. Хирдманы Соти потеснее сомкнули щиты и приготовились к защите, когда раздался еще один рев. Все замерли.

На пороге длинного дома стоял берсерк. Выглядел он ужасно. Теперь весь он был в крови, причем не в своей, начиная с кончиков волос и кончая подошвами грубых сапог. В руках он держал тело без головы одного из воинов Бьярнарсонар, которому с совершенно звериным чистым любопытством потихоньку отрывал конечности. Вот в сторону отлетела одна рука, другая...

И еще. По сравнению с тем, каким он был всего некоторое время назад, когда ворвался в длинный дом, он казался мирным. Сытым...

Оба строя содрогнулись, замерев на месте и стараясь не привлекать к себе внимания. Но вот по строю Бьярнарсонар прошла рябь и на площадь выскочил воин, одетый в волчью шкуру. Все внимание, даже внимание берсерка, который ради этого прекратил отрывать правую ногу, обратилось на него. Тот отбросил в сторону свой меч, схватил с пояса небольшую кожаную фляжку, красиво отделанную серым волчьим мехом, развязал горлышко и сделал несколько судорожно быстрых глотков. Потом стянул со свой головы волчий череп и со всей сило провел его зубами по своему лицу. Из глубоких царапин потекли капли крови, попали в рот... Хирдман упал на землю и забился в судорогах с громкими криками и стонами. Постепенно крики меняли свою тональность и вот с земли вскочил ульфхеднар, обретший силу своего тотема, и огласил окрестности громким волчьим воем, в котором звучал неприкрытый вызов.

Берсерк откинул в сторону труп, с громким ревом принял вызов и бросился на ульфхеднара. Вскоре на земле сплелись в плотный клубок две фигуры, серого меха и потемневшей от крови грубой кожи. Обортцы не пользовались никаким оружием — только тем, чем их щедро одарили боги. Они рвали друг друга как дикие звери, катались по земле в ярости колотя друг друга куда попало. Удары руками и ногами, царапины, укусы — все шло в ход, и в отличие от других ран, эти раны не заживали сразу же, а продолжали кровоточить.