Безграничье. Тайна пророчества

Дэрати Инад холодно сощурилась, когда двери тихо прикрылись за Андиат:

— Неженка.

— Мама!

— Тетушка!

— Плама, Риаза, я не нуждаюсь в ваших упреках! А ты, Кред, мог бы проявить больше участия к своей жене! Ты хоть осознаешь то, что это твоя жена и беременна она твоим ребенком?!

Кред отставил пустой бокал и что-то тихо промычал.

— Это не ответ, — недовольно покачала головой старая женщина. — Раз уж женился на ней и взял на себя обязательство заботиться, то, будь добр, исполняй его.

— Тетушка, я благодарен вам за заботу и внимательность, — беззлобно проговорил Кред, возвращаясь на свое место. — Но я уже не ребенок и не нуждаюсь в ваших наставлениях.

Дэрати Инад свела седые брови:

— Для меня ты всегда был и останешься неразумным ребенком. Моя обязанность наставлять тебя по жизни, потому прошу относиться ко мне с должным уважением и помнить о том, кто я.

— Непоколебимая и всевластная дэрати Инад, — улыбнулся Кред.

— Наверное, я слишком волнуюсь, — мягкий голос Риазы отрезвил пронзающих друг друга взглядами волшебников. — Я боюсь кому-то доверять после того, что произошло. А особенно теперь, когда мы знаем, что убийца среди нас. А что уж думать о тех волшебниках, которых мы совершенно не знаем. Боюсь показаться слишком подозрительной, хотя теперь это и оправдано, но если Мэдвиса предал кто-то из родных, почему избранные не могут также поступить и с Тенасом, в случае если темная сила соблазнит их перейти на свою сторону? Как нам предотвратить эту возможность?

— Быть бдительными, и не только в отношении избранных, но, как это и не горько, друг друга тоже, — сказала Санма. — Особенно в отношении друг друга.

Дэрати Инад поджала губы:

— Это прискорбно, но правда.

— Да, но разве мы сами не сможем защитить Тенаса? Неужели нас всех и нашей магии недостаточно? Каждый из нас обладает либо четвертым, либо пятым знаком. Неужели этого мало? — спросил Кред.

— Кто знает, — ответила Санма. — Вдруг темный маг до такой степени могущественный, что наших сил будет попросту недостаточно. Вдруг мы окажемся бессильны перед ним.

— А они смогут? Разве они могут быть сильнее нас?

— Брат, им дарована небесная сила, особенная сила вииры и именно это делает их избранными, — ответила Риаза.

Кред согласно кивнул:

— Ты права. Хотя, что нам говорить, императрица все равно уже приняла решение. Андиат верно говорила, мы должны подчиниться. Наступило время Оданы, а мы лишь обязаны поддержать ее и оберегать.

— Но как мы найдем их? — задумалась Плама.

— Я думаю, для Сейтейлоса, едва ли, есть что-то невозможное, — напомнила Санма. — Их нити должны переплетаться с нитью Тенаса и по ней я найду избранных.

— Нужно сделать это сегодня же, — в приказном тоне, произнесла дэрати Инад. — Теперь риск слишком велик, Тенас постоянно в опасности.

— Я так понимаю, теперь наша охранная магия ничего не значит, — печально усмехнулась Риаза. — Предатель при желании легко может снять ее.

— Я этого так не оставлю, — скривила губы ее тетушка.

В дверь тихо постучали, а затем, не дожидаясь разрешения, в гостиную ворвалась служанка. Служанка Онар была бледна и напугана. Это так подействовало на императорскую семью, что даже дэрати Инад позабыла выразить свое неудовольствие, в противном случае девушку ждало бы несколько неприятных палов, если не расчет.

— Что... что случилось? — голос Пламы сорвался.

— Наследника пытались убить, но, слава небу, императрица Одана смогла защитить его.

— Ты была права, тетушка, — выдохнула Риаза и первой выбежала в коридор, едва не сбив служанку с ног.

Глава 3

Дорки

16-й день арка Ликвара V,

Аларбо, Коанор

В детской наследника царил переворот. Одна из стен, отделяющая комнату Тенаса от императорских покоев матери, была целиком разрушена. Черная пыль: вот и все, что осталось от нее. Повсюду валялись обломки мебели и осколки фарфоровых игрушек. Бархатные гардины были изорваны в клочья и лежали на полу бесформенным ворохом, а красивую резную колыбель, подаренную Тенасу его бабушкой императрицей Алимой, почти полностью уничтожил огонь.

Императрица сидела на полу, посреди этого хаоса, и покачивала на руках хныкающего Тенаса, пытаясь успокоить. Она поглаживала его темно-каштановые волосики, целовала детский лобик, а наследник, сквозь слезы, смотрел на нее своими огромными зелеными глазами. Прошло несколько долгих палов, прежде чем ее старания оправдались и сынишка крепко уснул, безмятежно посапывая.

— Реа! — тихо шепнула женщина, направив руку со знаком Теу на разрушенную кроватку.

Жалкие обломки вспыхнули заревом и, движимые заклятьем, будто ожили, доски запрыгивали одна на другую и, в тот же миг, гвозди соединяли их одним ударом. Казалось, что всем этим действом управлял невидимый, но умелый мастер. Вскоре перед императрицей стояла целая колыбель.

— Вот так, мой маленький. Сейчас ты ляжешь в свою кроватку и будешь спать крепко, крепко. Забудь обо всех неприятностях, как будто их и не было, — погладила крошечные пальчики сына императрица.

Осторожно, боясь нарушить сон Тенаса, она опустила его на мягкую голубую перину.

— Спи спокойно. Больше тебя никто не потревожит. Обещаю.

Только после этого, Одана обернулась к застывшим у входа родственникам и тихо подозвала к себе няню сына, темноволосую девушку Улатру:

— Перенеси колыбель в мою спальню. Если что-нибудь случиться позови стражу, она будет у входа. Я скоро вернусь.

— Да, госпожа.

Одане не хотелось оставлять сына, особенно в такое время, и потому, покидая комнату, она чувствовала себя виноватой.

Императрица повела родственников за собой в чайную гостиную, находящуюся в конце коридора, и, опустившись в широкое кресло у окна, после недолгого молчания проговорила:

— Это был дорки, — голос был полон раздражения, но Одана и не пыталась его скрыть. Пусть они знают, что она сейчас едва сдерживает свой гнев.

* * *

*

Покинув зал совещаний, Одана направилась в покои наследника, понимая, что только Тенас может помочь ей успокоиться. Он наделял ее твердостью и ответственностью, сейчас императрица не имела права быть слабой. Его жизнь зависела от нее.

Женщина крепко прижимала сына к себе. Только одна улыбка Тенаса отгоняла тяжелые мысли, одаряя теплом. Покачивая сына на руках, императрица чувствовала себя защищенной. Время словно замерло и это было прекрасно. Одана стала бояться времени, оно приносило несчастья.

Впервые после смерти Мэдвиса, Тенас был весел, будто чувствуя, что в этом нуждается Одана. После ухода отца, наследник часто плакал, и даже императрица не могла его успокоить. Связь Мэдвиса с сыном была прервана и, несмотря на то, что Тенас казался еще слишком маленьким, чтобы понять, что такое смерть, мальчик чувствовал — отец ушел навсегда и больше не вернется.

Но сейчас благодаря улыбке Тенаса, императрица будто вернулась в прежние счастливые дни, когда еще не знала пророчества, не знала, что такое терять близких. Ей даже пригрезилось будто ничего не угрожает ее сыну, а любимый супруг жив и здоров. Вот-вот Мэдвис войдет в комнату со своей неизменной безмятежной улыбкой.

Внезапно императрица услышала звук, похожий на хлопок, и обернулась к окну, откуда тот исходил. Там стоял дорки, угрожающе направляя на нее правую "руку". Не будь Одана магом, прекрасно знающим свой мир, она бы и не подумала, что дорки есть некая живая сущность. Он выглядел словно черный балахон, парящий в воздухе. Дорки были невидимками, подтверждением чему являлись два горящих глаза, едва различимых под низко опущенным капором балахона.

Именно дорки, в далекие времена, принесли другим народам Безграничья магию. В те дни они были веселыми добродушными созданиями, но все изменила Кровавая война. Ее причиной стала зависть народов, которые не смогли смириться, что виира благоволит дорки и захотели занять их место. Жадоба одурманила умы древних волшебников и они развязали страшную войну.

Волшебники желали забрать себе магию дорки и обрести еще большее могущество, последние же самоотверженно сражались, осознав свою ошибку, которая привела к смертям сородичей. Но война длилась слишком долго, противник был многочисленным и жестоким, бедные существа не смогли удержать натиск противник. Тогда дорки наложили на себя заклятие невидимости, навсегда скрывшее их ото всех, кроме себе подобных. Однако сильные колдуны наслали на дорки магию, сумевшую сделать видимыми их глаза. После этого война продолжалась еще целый тор, но волшебники так и не добились того, чего желали, виира питала дорки своей силой, поддерживая угасающий народ. Древним волшебникам пришлось признать свое поражение... хотя и было уже слишком поздно.

Дорки не смогли простить того, как отплатили им волшебники за добро. Их души стали наполняться злом, пока не стали чернее самой ночи, а лучистые глаза запылали яростным огнем. Впоследствии, ради своей защиты, они перешли на сторону темных магов, а иные стали даже служить им. Некоторые волшебники после судачили, что дорки предали самих же себя, объединившись с прошлыми врагами, но Одана всегда полагала, что преданный народ выбрал себе более надежных союзников. Темные никогда и не притворялись светлыми, чего нельзя сказать о последних.

Дорки не рассчитывал увидеть в покоях наследника императрицу, видимо ожидал, что с Тенасом будет находиться Улатра, поэтому даже издал удивленный возглас. Его реакция была понятна, ведь Одана являлась волшебницей высшего круга, но дорки быстро вернул свою решимость:

— Миан!

Одана не могла видеть, какой знак магии использовал дорки, а жирный серый луч уже мчался к ней. Крепко прижав к себе Тенаса, женщина выставила вперед свою "сильную" левую руку, направляя Нокад, примерно рассчитав, какой силы послано заклятье противника:

— Теажас!

Преградой лучу стал невидимый щит Оданы, благо, заклинание дорки оказалось низшего знака. Магия императрицы рикошетом отразила магию противника, и ее приняла на себя цветочная ваза, превратившись вместе с прекрасным цветком зуалии в камень. Волшебница облегченно вздохнула, ведь похожая участь могла постичь ее и Тенаса.

Дорки с раздраженным криком взмахнул невидимой рукой и сбил окаменевшую вазу. Она упала на пол и разлетелась на мелкие осколки.

— Линат киос! — возле рукава балахона, вновь обращенного в сторону Оданы, промелькнуло яркое синее сияние.

Детскую затрясло, будто Коанор или даже весь Эйвелис охватило настоящее землетрясение. Но пройди кто по коридору, не почувствовал бы и малейшего толчка.

Все стало валиться под ноги, намереваясь задеть или убить волшебницу с сыном. Она уже хотела произнести обратное заклятие, но тут услышала, как что-то у нее за спиной заскрипело, и с ужасом отпрыгнула в сторону. Большой старинный шкаф обрушился на пол. Доски полетели в разные стороны: одна из которых едва не сбила с ног дорки, вторая же врезалась Одане в ногу, оставив глубокую царапину, но императрица даже не почувствовала боли, счастливая, что сын цел и невредим.

— Эволс! — знак Суат исполнил приказание женщины, и комната в тот же миг замерла, словно никакого землетрясения никогда и не было. Напоминанием являлась лишь разрушенная мебель.

Дорки что-то зло шипел себе под нос. Императрица, неотрывно следившая за действиями первого, внезапно почувствовала запах дыма. Колыбель Тенаса полыхала, воспламенившись от свечей.

— Паат, колыбель, — заорал дорки и горящие обломки, взлетев в воздух, устремились в сторону Оданы и Тенаса.

— Трианус, — вскрикнула она, знаком Теу гася огонь. — Оставь нас в покое, тебе все равно не удастся побороть меня!

В двери, находящиеся за спиной дорки, громко застучали:

— Госпожа, что с вами? Откройте!

Одана узнала голос Онар, но ответить ей не смогла, ведь дорки уже вскинул "руку" и глаза полыхнули таким ярким пламенем, что волшебница почувствовала, как стынет сердце.

— Олсеро!

Одана знала, что на этот раз дорки использовал самый сильный из знаков магии. Знак Суат предстал в виде черного дыма смерти. Сначала волшебница хотела закрыться магическим щитом, но осознала, насколько это глупо и по-детски. Щит не сможет их защитить, даже если заклинание тоже будет знака Суат. Заклятие смерти почти невозможно остановить, особенно, когда время против тебя, а в запасе у Оданы было не больше секунды.

Онар стала стучаться еще громче. Она даже пыталась использовать магию, но дорки не пришел бы сюда, соответственно не подготовившись.

— Госпожа, пожалуйста, ответьте!

Когда пелена черного дыма приблизилась к волшебнице почти вплотную, женщина сделала единственное, что могла, хотя уже заведомо знала, что так легко от смерти не убежать, последняя не может просто исчезнуть. Смерть должна найти свою жертву. Таков закон жизни. Недолго думая, Одана бросилась на пол, прикрыв сына своим телом. Волшебница старалась упасть на левое плечо, чтобы не навредить Тенасу и закрыть его от заклятья, но ребенок все-таки слегка ударился и плач перешел в крик.

— Пожалуйста, пожалуйста, — шептала Одана, чувствуя, как над ухом застыл смертельный холод.

По комнате пронесся грохот и в лицо Одане ударил едкий запах пыли. Не веря в то, что жива, женщина осторожно открыла глаза и увидела перед собой разрушенную стену. Затем перевела взгляд на сына и, к великому счастью, обнаружила, что он жив, пусть и очень напуган.

Одана не могла поверить в чудо, которое спасло их с Тенасом. Очень редко бывало, чтобы смерть восполняла свой голод неживым предметом. Это возможно только в том случае, если у смерти нет иного выхода. Императрица находилась очень близко от стены, поэтому черный дым стал жертвой своей стремительности, не успев изменить путь.

— Арда! — выкрикнула Одана, не теряя ни мгновения, а знак Ла заставил растерявшегося и несколько утратившего контроль дорки обрушиться на пол, будто его опутали невидимыми цепями.

Пользуясь тем, что дорки еще не успел прийти в себя и снять заклятие, Одана нанесла ему следующий удар, используя Нокад:

— Нарту!

Из руки женщины вырвалась молния и, рассекая воздух, пронзила тело дорки так, что по нему пронесся мощный электрический разряд. Императрица прижала плачущего сына к груди, чтобы тот не видел этого страшного зрелища, одновременно прикрывая ему уши, уберегая от душераздирающих криков дорки.

Но это не сделало ее более жалостливой к дорки, Одана в третий раз подняла руку, только на этот раз уже знака Суат. Лучше пусть враг умрет, раз не желает отступать.

— Ионетс!

Но внезапно дорки окутало синее облако магии...

Испепеляющее, огненное заклятие было произнесено императрицей впустую. Оно даже не успело коснуться волшебника, потому что дорки исчез, поглощенный чужой магией. Хозяин почувствовал опасность, нависшую над своим гонцом и послал за ним заклинание, спасая от верной смерти.

— Синас! — голос Оданы прозвучал глухо.