Мастер Харрунга, лекарь из Приозёрья

Это проявляется во всем — в изысканно подстриженной бородке, безупречном дорогом сюртуке, в котором он является на работу — в любое время года, даже в жару, во всегда блестяще начищенных ботинках (будто не по той же грязи, что и все шлепает). И при этом неизменная цепочка золотых часов, выглядывающая из кармана, и золотой портсигар с исключительно хорошим табаком.

Воспитан. Выдержан. Обходителен. Красив. Являет собой редчайший пример супружеской верности. В любовных связях на работе или где-либо еще ни разу не замечен.

Тут даже Вики разводит ручонками. Уж как бы его не соблазняли наши легкомысленные красотки — ни-ни. Попытки эти заранее обречены на провал.

Коллекционирует редкие вина и прочие спиртные напитки, но сам не злоупотребляет. Исключительно в торжественных случаях. Ценитель тонких кушаний.

Принимать пищу наспех, из больничной посуды? Семеро на помощь, для мастера Тагуду это почти святотатство.

С коллегами отношения ровные. Хороший специалист. Сомнительных знакомств не приемлет. Начальством уважаем и ценим.

Еще бы им не ценить мастера Тагуду. Миррами предупредила меня в первый же месяц знакомства: "Маято — мужик неплохой, но при нем — никаких слабостей. Мумику стуканет. И исключительно из добрых побуждений и с любезной улыбкой. Ты и не поймешь, кто тебя засветил. Имей в виду!". Намекала ли она, наученная горьким опытом, чтобы я о наших с ней отношениях не трепался, или правда, пыталась от чего-то уберечь? Так я до сих пор и не понял. Эх, Мирра, знала бы ты, кому говоришь. "Мумику стуканет" — это ж еще не худшее...

Данчари Рахдон, 33 года и Чахбар Чура, 30 лет. Сменные ординаторы отб. Надеюсь, господин сотник простит мне то, что я допускаю подобное объединение. Сделано это не из желания сократить объем моего отчета, а из соображений логики, ибо этих моих коллег невозможно представить поодиночке. Оба орки. Учились в Чаморре. В Ларбаре чуть более четырех лет.

Да, кто же этого не знает в Объединенном Королевстве. Подобно тому, как арандийская школа врачевания славится своими хирургами, Чаморрский Университет является сильнейшим по части подготовки лекарей по моей отрасли — терапии критических состояний. Между прочим, не то прадед, не то прапрадед Чахбара был главным войсковым лекарем в Чаморрскую войну... С той стороны.

Живут в одном доме, в казенном общежитии от Лечебницы. Подобная дружба весьма ощутимо сказывается на их трудоспособности. Порознь каждый выглядит несколько потерянно, зато вдвоем способны свернуть горы. Оба — прекрасные специалисты. Однако, ошибочно было бы предполагать, что привязанность их носит некий страмной характер.

Чахбар и Данчари скорее друзья-соперники. Каждый стремится сделать что-либо лучше другого. Они даже за одной девушкой ухаживают — медсестрой Рабани из третьей хирургии. И за два года такого состязания умудрились ни разу не поссориться. Что же касается девицы Рабани, похоже, ей льстит подобное внимание, тем более, что являясь на подобные томные прогулки вдвоем, ни один из ее кавалеров в присутствии другого не позволяет себе перейти границы приличия. Вот такая компания.

Если один из них каким-либо образом связан с неблагонадежным обществом, второй непременно должен об этом, по меньшей мере, знать, если уж не состоять в ней же. Учитывая прошлое предков Чуры, такое вполне возможно.

Да что я, в самом деле. Можно подумать, ОО неизвестно, из какой семьи мастер Чура. И без тебя, Харрунга, за ним уж наверное приглядывают. Ну, да мое дело маленькое...

Миррами Виндвелли, 31 год. Сменный ординатор ОТБ. Не замужем. Училась в Ларбаре.

Вот интересно, Мирра училась на два года позже меня, но я ее не помню. Совсем. А мог бы запомнить — женщина она яркая. О родителях своих никогда ничего не рассказывала, по крайней мере, мне. Дед держал мясную лавку в городе. Заложив аренду, оплатил внучке первые годы учебы, потом еще кое-чего поднакопил, да и сама она работать начала рано. До дня, когда Мирра получила свой первый лекарский разряд, дед не дожил несколько месяцев. Умер внезапно, лег спать, и не проснулся, будто праведник...

Нрава легкого, открытого. Любит шумные компании. Несколько взбалмошна. Неосмотрительна в знакомствах. С коллегами отношения теплые...

Слишком уж теплые. Кто из наших у нее только дома не перебывал... Маленькая комнатка в казенном доме от лекарской гильдии. Одной-то ей — куда больше? Пятеро соседей по кухне. На окошке занавески, расшитые птичками — розовыми, голубыми, желтыми. Шерстяной пушистый плед на широкой кровати. Рядом — низенький столик с желтой потертой скатертью. Шкаф, откуда всегда торчит пола белого или ярко-красного платья. Кресло-качалка в углу, стоит в него сесть, и оно начинает поскрипывать рассохшимся деревом, словно баюкает. У входа — тумбочка с резной музыкальной шкатулкой. И голый пятачок свободного пространства посреди комнаты. "Здесь я танцую, — пояснила Мирра еще в самый первый раз. — Я в детстве танцовщицей хотела стать...". И только совсем под утро, когда уже начало светать, я заметил у нее длинный белый шрам на левом бедре. Увидев, что я смотрю, недовольно повернулась на другой бок, тихо ответила: "Это еще в школе. На Новогодие дотанцевалась. И вот... Как ты думаешь, Тавва, может, мне наколку сделать? Ну, там змея какого, или цветок, чтоб не так заметно было... А то, наверное, не нравится...". За четыре месяца нашего знакомства никакой наколки она так и не сделала, но каждый раз стесняется, левой стороной старается ко мне не поворачиваться. Будто бы мне не все равно.

Добрая она девка, хотя и бестолковая. Это все от неустроенности. Был бы свой мужик, постоянный, не то, что я — раз-другой забреду. Чтоб было, кому щей наварить, рубаху постирать или заштопать, глядишь — дурь бы и выветрилась. Только где там! Раз уж она к тридцати своим годам не поняла, что те мужики из нашей лечебницы, что с ней койку делят, на ней не женятся. Ни семейные, ни свободные. Дура она, в сущности, со всеми своими умопомрачительными прическами и яркими платьями... Не будь Ялли, Тамми, я б, глядишь, и женился, а так...

Специалист средний. До Рахдона и Чуры не дотягивает. Политикой, крамолой, тайными обществами не интересуется...

Вот и все. На сегодня. Господин сотник просил меня обратить особое внимание на коллег с высшими лекарскими разрядами. Сестры, фельдшера, сиделки могут и обождать. Что ж, шеф, вот вам подробный список. Ищите. Ищите, возможно, кто-нибудь из описываемых мною людей и окажется интересующим вас смутьяном. Впрочем, нет. Список этот не полон еще без одного лица. Итак:

Ваттава Харрунга, 32 года. Сменный ординатор ОТБ. Родом из Приозерного Края. Учился в Ларбаре. С 1106 года — осведомитель Службы Безопасности. По окончании Университета работал в Мичире, в клинике для сотрудников Охранного Отделения, потом — в Марбунгу. В конце 1117 года переведен в Ларбар, в Университетскую Лечебницу. Женат, имеет сына семи лет. Супруга — швея-надомница, приписана к швейной мастерской N 9.

Давно ли вы проверяли своих сотрудников, господин сотник? Или в мастере Харрунге нельзя уже усомниться? Зачем же сомневаться, разве не он, Ваттава Харрунга, помог в расследовании дела о "внезапном" смертельном недуге, постигшем господина Биаррийского представителя в 1112-м году? Разве не он Ваттава, лично пользовал вашего племянника там, в Марбунгу, два года назад, когда тот обкурился дурманными травами, а вы всеми силами стремились избежать огласки? Потому, переводясь в Ларбар, вы и взяли его, Харрунгу, с собой, как человека безусловно верного и надежного.

И только одно ускользнуло пока от всевидящего взгляда господина сотника. Что этот самый Харрунга горячо и искренне ненавидит вас всею своею жалкой душонкой. И именно поэтому два месяца назад, когда Ларбарское охранное отделение сбилось с ног, разыскивая бежавшего при аресте и подраненного заговорщика, мастер Ваттава, волею судьбы вышедший на этого человека, вспомнил, что с детства мечтал служить не вам, не Судии Праведному, а Целительнице Гаядари. И нашел в себе смелость исполнить свой долг так, как только он его понимает... Ищите же, господин сотник. Когда-нибудь, я знаю, мы встретимся с вами при других обстоятельствах, и тогда я отвечу за все. Но это стоит того, чтобы хоть на миг почувствовать себя свободным...

Часть вторая

"Сядь, Мирра, не суетись, не бегай с кастрюлями, не буду я есть. Совсем. Да не голоден я. Как? Ну, разве что в этом смысле. Сама сказала, вот и садись теперь." А ведь верно сказала, кажется, затем и хожу. За тем самым. И нечего мне в таком разе вид делать, что все у нас с тобой серьезно. И ты не притворяйся тогда, что меня ждала. Именно меня. Картошечку жарила, плюшки пекла — для кого? Авось, забредет кто? Ну вот, забрел, а ты и рада...

Зря ты, Харрунга, вредничаешь, дома-то тебя, поди, не так встречают. Хотя внешне все, вроде, так же. Только тарелка по столу звякает раздраженно, чай в стакане сердито плещется — недовольны, как и хозяйка. Все, допрыгался, мастер Тава, скоро с посудой, а не с женой говорить начнет.

Давай, Мирр, лучше с тобой поговорим. А все равно, про что. Ты когда дежуришь? Послезавтра, я знаю, заранее все высчитал, чтобы сегодня придти. Ну, на работе увидишь тогда, какое чудо у нас лежит. Девчонка одна, в канале топиться надумала, с моста сиганула, да городовой увидал. Отчего, спрашиваешь? Отчего же еще, как не от несчастной любви. Дурища молодая, нашла повод... Скажешь тоже! Глупости это все... Нет, я считаю, что и вовсе не надо. Топиться ей, понимаешь, не страшно, а уколов боится...

Когда-то, почти пятнадцать лет назад, когда мне было столько же, сколько ей сейчас, я вообще ничего не боялся: ни лекарей, ни Охранки, ни незнакомого большого города, в который приехал. Тогда была осень, казавшаяся мне краше любой весны, комната в общежитии с двумя соседями представлялась роскошнее богатого дворца, а всякая проходящая мимо девица мнилась если уж не королевной, то хотя бы княжной, но при этом — непременно моей.

Мы готовились к вступительным испытаниям, а по вечерам шли в "Баранки", где совсем не задорого можно было взять каши со шкварками, квашеной капусты и графин водки на троих. И Латти нас уверял, что он обязательно поступит, а лет через пятнадцать — вот увидите — его изберут в Исполины за заслуги перед отечественной кардиологией. Предлагал запомнить этот день и даже вытащил ножик, намереваясь запечатлеть дату на столешнице, но половой вовремя заметил. В общем, так и не вырезал. А вскоре и сам уехал назад домой, потому что провалил последнее испытание. И второй наш сосед — не помню, как его звали, — тоже уехал. А я вот остался.

И сегодня снова был в "Баранках" вместе с Талдином Курриби. Дурацкая вчерашняя история все никак не дает ему покоя. Муки совести пополам с похмельем — тяжкое наказание. "Да нет, о чем говорить-то, мастер, всяко бывает... Конечно, во всем виноват пожар, Арнери бы просто так не отпросился... Пожарной дружине непременно требовался лично он, как домовладелец... Чтоб потом никто придраться не смог, если что пропадет или попрут... Да и вы бы не выпили, кабы знали, что благородный Райачи не на месте... И все дела уже переделаны... Я тоже не ожидал, что больная закровит... По закону подлости, когда Арнери уже ушел, а вы уже... ну, короче, не могли... Сильно ли кровила? Да не то слово! На операции в желудке слепок был... Язва... Прошили... Я и помогал. А кому еще-то? Не в одиночку же Кайрану оперировать было... Да ничего особенного, мое-то дело нехитрое... Наркоз? А что — наркоз?.. Ну, я... У меня сестра была опытная, мастерша Дакарри... Я лишь руководил... Хм, дай-то Семеро, все обойдется! Вот только Кайран..."

По-хорошему, Кайрана можно понять. Любой взбеленится, когда выяснит, что у больной кровотечение, ждать до утра нельзя, а ты остался лишь с ОТБ-шником, потому что один ассистент отпросился, а другой — напился. Как он вопил! "Вы хоть понимаете, что этот негодяй, этот мерзавец подставил и меня, и вас! Я вынужден оперировать в одиночку. Не с хирургом, а с вами. А вы, вместо того, чтобы давать наркоз, помогаете мне! Бардак!" Разумеется, он был прав. И все же я терпеть не могу, когда так кричат. И к тому же обозлился: "В одиночку. Не с хирургом, а с вами...". "Дают девицы в веселом доме, а наркоз — проводят, мастер Кайран" — выдал я любимую фразу всех обиженных ОТБ-шников. Сестры зафыркали, но Кайран прекратил разоряться, хотя, кажется, и обиделся. Ну и пусть. Не люблю я его, истерик он.

Курриби к утру проспался, выполз из своей норы — где уж он там прятался? — и завалился в ОТБ. Как раз к тому часу, как больную туда из операционной перевели. "Не хватало тебе, Харрунга, чтобы они с Кайраном тут сцепились" — подумал я и знаками велел Талдину выметаться, пока Чаори спиной к нему стоял. Охота мне полупьяного человека и взбешенного орка разнимать.

Кайран, конечно, просто так не унялся, попытался поднять хай на утреннем сборе. Курриби и бровью не повел — мол, вызвали в Заразу, там задержался, о кровотечении и знать не знал. И ведь до чего складно врет — загляденье, да и только! Чтобы мне так уметь. Исполин чуть было слезу не пустил: "Подвиг наших коллег... Спасли тяжелейшую больную... Мастерша Дакарри вела наркоз, как тот юнга, ведший корабль по одним только устным указаниям раненного капитана... Каковы наши сестры!" Таморо, до этого дремавший, немедленно влез с вопросом: какой такой морской змей искусал мастера Харрунгу? — и покосился на Чангаданга. Не упускает народ возможности пнуть нашего больничного Змия. Чанчибар вполголоса объяснил, если кто не понял — искусали, мол, беднягу Талдина, и не морские змии, а белые перегонные. Причем до полного бесчувствия, а сам Харрунга, не оставляя обязанностей наркотизатора, встал к операционному столу.

Даже удивительно, до чего у нас все любят подобные действа. Проходил я остаток дня, как жених на свадьбе, под восторженными взглядами коллег. И выглядел, как и полагается жениху, потрепанным и рассеянным. Ничего удивительного: говорил, что после дежурства устал, чтобы с расспросами не лезли. Домой ушел пораньше, в пивную заходить не стал. Надо, наконец, ребенку полки для книг сделать.

А сегодня всем-то вдруг Харрунга понадобился. Для начала Мумлачи попросил выбрать время к нему зайти. И опять все о том же. Прежде всего о больной стал расспрашивать, будто сам же ее утром не смотрел. А потом — я и не заметил, как — уже про меня. Удобно ли здешнее жилье, да подходит ли сыну школа, да не нужно ли чего. Одним словом, проси чего хочешь, мастер Харрунга, — все тебе будет.

И зачем он насел со своим доброхотством? Что, думает, Охранка обо мне хуже позаботится? А может, хочет, чтобы я об этой истории не докладывал? Хороша Университетская клиника, если там доктора на дежурствах квасят! Пустой это труд. Ваттава Харрунга — коронный осведомитель. Если спросят — расскажет, будьте уверены. Но уж очень господин Мумлачи старается, даже жалко его расстраивать. А и в самом деле — давайте хоть тогда мне дежурство поменяем. Скажем, с двадцать третьего на двадцать восьмое. И Вам приятно, и мне будет повод из дома лишний раз уйти.