— Поехали к главпочтампту. Не выспался? Ничего. Сегодня управимся часа за три— и езжай себе досыпать.
— Московское время семь часов сорок пять минут, — профессионально бодро сказал диктор в автомобильных колонках, — Новости. Сегодня, тринадцатого августа, в парламенте Союза Эсэсер будет обсуждаться....
Я убавил громкость. Пусть себе обсуждают что хотят. Мы подъехали к почтамту. Татьяна стояла на видном месте. Похоже, она не очень-то верила, что я привезу ее вещичку. Но я честно привез. Вылез, помахал ей, положил сверток на крышу стоящей рядом машины, сел в такси, -Поехали, Рома. Заседание продолжается!
Машина тронулась. Девица изобразила довольно занятный маневр, пытаясь одновременно ухватить свою драгоценную игрушечку и одновременно же остановить тачку. Конечно, этого ей не удалось, и я назвал новый адрес:
— Сегодня мы быстро, отвезешь туда-обратно и все. Валюта достанется еще быстрее, чем вчера. Не боишься стать миллионером? Правильно. Вряд ли я столько буду тебя использовать.
— Странный ты паренек, — прищурился таксист, — На вид пет восемнадцати, а говоришь, как битый сорокот. Из серьезных?
— Ну. Серьезнее некуда. Здесь, жди. Можешь вздремнуть. Это минут на десять или пятнадцать.
Когда я вышел, то первое, что бросилось в глаза — такси рядом с моим. В такси сидела Татьяна. Я вздохнул. Устраивать Большие Гонки Американская кинокомедия "Большие гонки" студии 20 век — Фокс, о первых межконтинентальных автомобильных гонках Нью-йорк — Париж. мне не хотелось.
Поэтому я подошел к Роме, незаметно для окружающих, но, конечно исключая Рому, опустил деньги ему в карман, попросил, не шевеля губами:
— У меня проблемка. Поэтому ты делаешь вид, что уезжаешь. Через пять минут подъедешь во-он к тому гастроному. К заднему двору. Добро?
Похлопал его по плечу, громко сказал:
— Тогда на сегодня все. Завтра подъедешь как всегда, привет семье.
Машина уехала. Я не спеша тронулся по улице в сторону гастронома.
Татьянин экипаж изображал неполадки в системе запуска и медленно тащился сзади. Затем ненамного обогнал меня и будто бы стал парковаться у гастронома. "Только бы лысый не наколол," — подумал я и немного прибавил шаг. Подъезд к заднему двору гастронома выходил на другую улицу. Это был шанс. Мне вовсе не хотелось сталкиваться неизвестно с кем, не обладая ничем, кроме так называемых "мохнатых маневров". Это когда кроме трусов и пучка мохнатой шерсти промеж ног больше ни черта из аппаратуры нет. Я взглянул на часы. Осталась ровно минута. Расслабленно вошел в магазин. На первом этаже давали колбасу. Творилось что — то фантастическое: повсеместная ругань, толстые красные бабы привели меня в восторг. Я сразу же пылко полюбил их, чувствуя взгляд Татьяны, прожигающий рубаху на спине, и страстно заорал на какого-то мужичонку:
— Вы здесь не стояли, вы влезли!!!
Мужичонка, ясное дело, не тише заорал, что стоял. Встряли бабы и начался Колоссальный Лай. Кого-то стали выталкивать из очереди. Благоразумно отойдя в сторону, откуда не могли видеть, что я же это и устроил, уже вполголоса попросил разделяющих меня и служебный вход:
— Пропустите к заведующей, пусть наводят порядок. Черт знает что творится!
И, сделав всего несколько шагов, я оказался в грязной подкове двора универмага, где меня ждал Рома.
Быстро проехав до ближайшей станции метро, я уже окончательно отпустил таксиста.
Я очень люблю метро. Вовсе не потому, что это именно московское метро. Просто метрополитен — для меня совсем особенный и приятный мир, стоящий как бы отдельно от Большого Города. Покатавшись на разных маршрутах туда-сюда, я, наконец, не замечая за собой ничего достойного внимания, доехал до дома. Где во дворе, на скамейке перед подъездом, увидел ночную знакомую.
Я остановился в пяти шагах, промычал:
— Ну? Что тебе еще от меня надо?
Ненакрашенная Татьяна смотрела на меня, как на что-то редкостное.
— Между прочим, вежливые люди отвечают на вопрос, — сказал я, но девица словно и не слышала. Смотрела — и все. Я отслеживал ее руки и прикидывал свои шансы на тот случай, если самые худшие подозрения оправдались. Она наконец вылезла из своей немоты:
— Тебя зовут Андрей, да?
— Может быть. Что тебе нужно? Вопрос понятен?
Темные глаза скучающе меня оглядели:
— Ты так и будешь сохранять пионерское расстояние? Или ты уже боишься меня?
— Может быть. Я последний раз спрашиваю: что тебе от меня надо? Отвечай, ты!
— Что мне, на всю улицу орать? — неожиданно злобно спросила она, — Есть дело. И оно касается тебя.
— Извини, мне некогда. Не имел и не желаю иметь с тобой дел. Пока.
— Стой! — меня недобро смерили взглядом, — Ведь ты не хочешь сесть за изнасилование, правда? У меня три свидетеля, что мы зашли в ту квартиру, и еще два, готовые где угодно подтвердить, что ты выкинул меня оттуда ночью. Будем судиться? Сам факт уже имеется, экспертиза все подтвердит. Ведь ты не хочешь в тюрьму, — нараспев сказала она, — И, значит, ты будешь делать все, что я скажу. Будешь, ублюдок. А теперь сядь, я пока не покушаюсь на твою драгоценную жизнь.
По мышцам пробежала нервная дрожь, я сел, ощущая, как в действие пришли боевые программы. Время стало бесконечно растяжимым. Она что-то басила на грани инфразвука, а я оглянулся и увидел то, что меня интересовало. Сбоку нас фотографировал чертила бомжеватого вида. Еще двое плечистых Татьяниных ровесников выглядывали из соседнего парадного. Я прикинул: "Вроде все."
... — Наркотики, — договорила она слово и выставилась на изменившийся пейзаж, а теперь она разглагольствовала в юнг-подвале, сидя на продавленном диване при тусклом свете голой грязной лампочки. Вынутая из камеры пленка кольцами сворачивалась на полу, путаясь в ногах у корчащейся троицы, руки которых я уже связал оголенным проводом. Другой конец провода, вьющегося по всему подвалу, я приготовился зачистить своим раскладным ножиком.
— Что ты делаешь?! — взвизгнула она.
Я спокойно ответил:
— То, что считаю нужным делать, когда меня начинают загонять в угол. Разумеется, вы в свободной стане, и свободно можете строить из себя трех Павликов Морозовых и Зою Космодемьянскую, но не думаю, что вы действительно станете геройствовать. Я же несколько раз предупредил тебя, что не стоит давить, Татьяна. И каждый раз на тебя нападала глухота.
Она озиралась и угрюмо молчала. Затем подергала связанные за спиной руки. Я ответил ей легким поклоном.
— Жаль, что у меня сейчас нет с собой даже простенького приспособления для проведения дознания. Бить вас мне неприятно, а просто так вы станете мне врать, и это еще хуже. Поэтому придется лечить немоту и вранье электрошоком, — я пожал плечами, — Конечно, и это не очень эстетично. Что поделаешь, чем богаты, тем и рады.
— Ты не сделаешь этого, — прохрипела она, — Это убийство с садизмом.
— Но ты не оставила мне выбора. Даме на электростуле место не уступают, поэтому ты умрешь последней. Я застенчив и не люблю внимания, а вы уделили мне его уж слишком много. Сочувствую, что пришлось соображать кляпы из вонючей ваты этого, простите, прописанного насквозь дивана. Вот и готово, — ласково сказал я, открывая электрощит с плавкими вставками, — Так что, присоединять кого? Или пока так будем разговаривать? Вы, наверное, уже догадались, что меня специально учили убивать, и для меня нет ничего противоестественного в убийстве.
Бичеватый фотограф замычал.
Я вынул кляп:
— Да?
— Парень, я не знаю, кто вы тут такие, но это ошибка, я тут вовсе ни при чем, я камеру опробовал, щелкал все подряд, я не с этими!
— Довольно, я тебя понял. Помолчи пока, — вновь заткнув ему рот, я разогнулся и посмотрел на Татьяну, — Он вправду не ваш? Только честно.
В глазах дамы мелькнул огонек:
— Да, он посторонний. Отпусти его.
— Договорились. Я отпущу... вас всех, а его первым. Ты уже солгала, достаточно. Соврешь еще раз — я включу его как лампочку. Боюсь, что он сразу же захлебнется в своей рвоте. Твоя ложь станет его гибелью, как занятно, правда?
— Чего ты от нас хочешь? Я не стану врать.
— Вот это же интересно и мне. Чего вам от меня было нужно? А мне от вас нужна правда.
— Почему ты спрашиваешь?
— Слушай, здесь не октябрятский слет и не "угадай-ка". Не тяни кота за хвост. Мне подключить его?
Я сделал движение проводом в сторону распредщита, фотограф замычал, Татьяна торопливо сказала:
— Не надо! Мы занимаемся неприкрытыми. Понял? Выставляем. Мы ошиблись, нарвались на тебя, но ошибиться было легко — ты имел много денег, прикинутый и...
— Отпусти нас. Мы тебе хорошо забашляем. И больше проблем не сделаем.
— Да, но сначала расскажешь. Меня интересуют все ваши шалости, вплоть до последнего дела.
— Хорошо, — устало сказала Татьяна, — Но это долго, и...
— Ерунда, времени у меня много. То есть на хороший рассказ его не жаль.
— Может быть, у тебя времени достаточно, чтобы слушать все эти глупости, однако у меня его гораздо меньше. Доброе утро. Ты забыл завезти ключ, — сказала за моей спиной родственница, — Что ты думаешь со всем этим делать?
Я пожал плечами:
— Да порасспрошу, помучаю немного и отпущу... к богу.
— Только девочку не мучай. Мучать девочек нехорошо. Ее лучше прикончить сразу, — посоветовала она, — Значит, рэкет плюс наркотики... Пожалуй, я пришлю тебе толкового человека, чтобы перевезти этих молодых людей в располагающее к откровенному разговору место.
— Только недолго. Не то мне совсем расхочется их вам отдавать, — нервно сказал я, — Да и клиенты будут терпеть лишнее. Во, а может, вам кого одного хватит?
— Ну да, — с иронией сказала родственница, — И он скажет, что именно он совсем ничего не знает, что он вообще ни при чем и просто гулял по соседству, когда ты его схватил и приволок сюда.
Татьяна, открыв рот, смотрела на родственницу. Видно, зрелище было высший сорт. Я отдал ключ, проворчал:
— Ладно, иди звони чтобы прикатили поживее.
Закрыл металлическую дверь и объявил:
— Как плохо не быть сиротой! Теперь вы будете страдать лишние полчаса.
— Боже, — застонала Татьяна, — Это какой-то дурной сон!
— А ты себя дурным сном не считаешь? Ты не задумывалась на эту тему, понимаю. И не порицаю. Все мы очень нежно себя любим. И чем меньше любим других, тем больше остается для себя. Ну хорошо, я не буду пока что вас убивать. Однако тут валяется несколько подходящих предметов... Например, этот пакет со следами клея. Вопрос нашей викторины: кто из вас — космонавт? То есть сейчас им станет?
Когда спустя четверть часа приехал Ершов, они были донельзя перепуганы. Появление коренастого человека средних лет было воспринято ими с огромной радостью.
Родственница, наблюдая за погрузкой кампании в микроавтобус, прищурилась:
— Неплохая работа. Пожалуй, через год-другой я исходатайствую тебе теплое местечко в Управлении.
— Благодарю, всю жизнь мечтал, — любезно поклонился я, — Ты сейчас туда? Тогда я с тобой.
После этого инцидента я решил, что знакомство со злачными местами Златоглавой пора временно приостановить. Пока я еще куда-нибудь не влез. Похуже.
Дни потянулись однообразно: в проектировке аппаратуры, ночи, естественно, в занятиях по темпоронике, псионике, астронике и другим "-никам", "-графиям", "-метриям" и "-логиям".
Мать дулась на меня дня четыре. Она упорно считала, что слова бандерши — малолетки предназначались ей, а не Рудиной. Да и вообще с Рудиной дело было загадочным — номер телефона, разумеется, знала родственница, но она категорически заявила, что Рудина ей не звонила и не спрашивала этот самый номер. А больше Ленче взять его было негде. Пометив это обстоятельство, я все же не придал ему особого значения. Загадок хватало с разработкой боевых компонентов моего ксенотехнического "железа", познания по которому оказались подозрительно неполными. Причем пробелы зияли именно там, где была наиболее нужна информация для изготовления этих штуковин из того сырья и на том оборудовании, которыми я в Москве располагал.
Ранним вечером десятого августа, соединяя в своей комнате только что полученные с одного из "почтовых ящиков" изготовленные по моим чертежам "железки", я увидел цветное пятно посреди своей комнаты. Как назло, кто-то направился по коридору из кухни в мою сторону. Я подскочил и закрыл дверь. Это оказалась Ма, ее голос сердито осведомился с той стороны:
— Что это за новая манера: захлопывать дверь перед моим носом? Чем это ты таинственным занимаешься, хотелось бы знать?
Я закатил глаза, оскалился и только потом извиняющимся тоном пробормотал:
— Ох, понимаешь ли: денег на проституток не хватает, ну и приходится, заниматься онанизмом. Подожди минут пять, если дело не очень срочное?
С той стороны после заминки донеслось гневное фырканье и удаляющиеся шаги. Пятно между тем приняло очертания Дэвида.
— Вери вэлл, олд бой! — констатировал я, наблюдая, как его проекция набирает сочность и достоверность присутствия. Зазвонил телефон. Мать из кухни крикнула, чтобы я взял трубку. Это звонила родственница.
— Андрей, все осложняется одна наша недавняя знакомая вновь может встретить тебя у подъезда. Ду ю андестуд ми?
— Йоп, мэм. Ее что, отпустили с вашей Lubyanca — Prison?
— Не совсем. Она сама себя отпустила. Вряд ли она к тебе пойдет, и все же будь предельно осторожен. Мы не поняли, как она это проделала. Не думай о новых подвигах. Будь разумным. Ни в коем случае не выходи из дома. До встречи.
Дэв вопросительно покосился на меня. Я положил трубу, осмыслил информацию и присвистнул. Многое встало на свои места. Дэв кашлянул, и я постарался объяснить:
— It is my Grandmother. She send: Huntress, Galaxmen — killer in free. It is last my... a-a... quasi — taxi -girl. So, my granny sure than were big dander for me. -Это моя бабушка.Она говорит, что Охотонца, убийца галаксменов на свободе. Это та псевдошлюшка, так она представляет очень большую опасность для меня.
-Гляди-ка! Сегодня очень плохие новости. Что ты собираешься делать?
-Не знаю, не знаю, мой друг. Что бы я мог предпринять?
-Действительно. Ты не готов ни искать, ни уничтожить ее. Стоп! Я думаю, что это наш скромный, очень небольшой шанс. Я еду в Россию.
— Ты едещь в холодную Роосию? Чем я могу помочь? Когда ты отправляешься?
— Все подробности телеграммой. Пожалуйста, потерпи. Это будет большим делом.
— Lo-ok... — протянул Дэв и присвистнул, — Todays were bad news. What You do it?
— I dont know. What shall I do?
— Really. You not ready find and kill he. But stop! I think, it is our small, were small chance. I go in Russia. — решительно сказал Дэвид. Меня даже подбросило:
— You go in cool Russia? Can I help you? Wen shall You go in from?
Дэв принял загадочный вид:
— All comments in message. Wait, give Me small times, please. It is big action.
