Лицо под маской.

От приступа самобичевания меня отвлекла горничная, пришедшая спросить, не желаю ли я отгладить костюм, и не нужно ли мне помочь уложить вещи. С благодарностью согласившись на оба предложения, я отправилась в ванную, чистить перышки к дамской вечеринке.

Вечеринка мне неожиданно понравилась.

Нет, ну, в самом деле, что я, на девичниках не бывала? И сама замуж выходила, и подруги мои, а то еще и не по одному разу. Бывали чисто женские вечеринки и в клинике, хотя бы традиционная, перед Бельтайном. И всегда в какой-то момент выползала неприязнь, сладкая гадость, сказанная с милой улыбкой, давние обиды...

А здесь ничего этого не было.

Я не хочу сказать, что дамы восседали на пушистых облаках и чинно играли на арфах: и шутки звучали весьма острые, и заметно было, как кто-то с кем-то старается не садиться рядом. Но большая гостиная в Ка"Боттарди была пропитана доброжелательством и искренностью, и исходило это от хозяйки, графини Боттарди.

Хозяйка, по виду дама лет пятидесяти с шикарной асимметричной стрижкой черно-серебряных волос, была без маски и в обычном вечернем платье из хорошего модного дома. Прочитав на моем лице вопрос, она усмехнулась и поманила меня к себе; с соседнего кресла тут же вскочила леди в голубом с золотом роброне совсем уже старинного вида, поклонилась графине и отошла.

— Итак, дорогая гостья из Нового света, спрашивайте, — кивнула синьора Боттарди, когда я устроилась в кресле.

— Ох... Вопросов у меня больше, чем я могу сформулировать... Ну, например, почему вы без маски?

— Потому, что в моем возрасте я могу себе позволить вести себя так, как хочу, а не так, как полагалось бы. За мою жизнь я сменила столько масок, что даю лицу отдохнуть.

Присмотревшись, я поняла, что в оценке ее лет промахнулась... даже не знаю, на сколько. Вдвое, впятеро, в десять раз? Небольшие морщинки в уголках глаз и рта только украшали гладкое лицо, но вот взгляд выдавал годы и опыт. Разный опыт, и веселый, и печальный.

— Вы маг? — осторожно поинтересовалась я.

— Да, но, в отличие от прочих членов моей семьи — маг жизни. Все остальные в моей семье водники...

— Тогда понятно, мы с вами в известной степени коллеги. Магические способности у меня слабенькие, но в сочетании с техническими методами дают иногда весьма неплохой результат.

Мы заговорили о новинках в медицинской магии, и так увлеклись обсуждением, что очнулись только после осторожного покашливания за спиной у графини Боттарди.

— Вот это очень, очень интересно, — она постучала тонким пальцем по набросанной мною на салфетке схеме пережимания сосудов при операции на молочных железах. — Я бы хотела обсудить с вами ваши разработки как-нибудь за чашкой кофе. Ну, скажем...

— В среду в одиннадцать у вас есть свободный час, — прошелестел голос из-за ее плеча.

— Спасибо, Джулия. Да, в среду, в одиннадцать вам удобно?

— Да, синьора, — кротко ответила я, вставая и уступая место следующей, удостоенной аудиенции.

Потягивая из бокала легкое белое вино, я периодически брала с подносов крохотные сэндвичи с копченым мясом или рыбой, тарталетки, наполненные икрой или паштетом, микро-осьминогов, зажаренных в тонком тесте, и наблюдала за окружающими. Оказывается, маски и костюмы вовсе не мешают понимать, что происходит. Более того, мимика иной раз отвлекает. Так, собака может вилять тебе хвостом, а в следующую минуту на тебя бросится. А вот язык тела, особенно выразительный, когда не глядишь на лица, наблюдателя не подводит, хотя бы потому, что практически не контролируется сознательно. Вот две женщины: у одной, одетой в мужской темно-лиловый камзол, высоко поднят подбородок и руки скрещены на груди, она отгораживается от того, что горячо втолковывает ей собеседница в нежно-розовом платье с рюшами. Розовая даже ножкой топнула, отчего подбородок у темно-лиловой только вздернулся еще выше. Чего одна от другой требует, я не слышу, но что-то мне подсказывает, что сегодня розовая желаемого не получит.

А вот эта дама, в светло-зеленом и сиреневом, поникнув, стоит у окна. Плечи опущены, руки теребят веер... Поддавшись любопытству пополам с сочувствием, я подошла к ней и спросила:

— Прошу прощения, синьора, я никого здесь не знаю, кроме хозяйки, а она занята. Не знаете ли вы, случайно, вот этих двух дам? — я аккуратно кивнула в сторону заинтересовавшей меня пары, продолжавшей спорить тихими голосами.

Она повернулась в сторону спорщиц и даже слегка приподняла шитую зелеными камнями полумаску, чтобы лучше разглядеть.

— А! — махнул рукой, моя собеседница повернулась ко мне. — Синьора Тальда и Лидия Хайсмит. Они всегда спорят. Сын синьоры Тальда женат на дочери Лидии, и, хотя младшему внуку обеих дам уже почти десять лет, они обе до сих пор не могут смириться с решением молодой пары переехать в Медиоланум.

— В Медиоланум? Это связано с делами или со стремлением быть подальше ... эээ... от родственниц?

Женщина фыркнула.

— Джованни Тальда утверждает, что тамошние лаборатории дают ему больше возможностей для работы. Он занимается разработкой дирижаблей. А вы?..

— Простите, я не представилась. Нора Хемилтон-Дайер. Я из Бостона, Новый свет.

— Рада познакомиться, — рукопожатие оказалось крепким. — Франческа Контарини-Боволо. Как нравится вам жить в Венеции, синьора Хемилтон-Дайер?

— Просто Нора, прошу вас! Я знаю, что моя фамилия звучит слишком некрасиво для латинян.

— Ну, тогда я — просто Франческа, — моя новая знакомая пожала плечами, — нет, ваша фамилия — это еще ничего. Вот из Дойчланда иной раз приезжают люди с такими именами, что кажется, их нарочно придумывали для наказания.

— Или для логопедической тренировки, — возразила я. — У меня был ассистент по фамилии Гогенкраузен-Майрбрюк. По имени Эрих-Адальберт.

— Ужас какой! — искренне поразилась Франческа. — И что, во время какой-нибудь операции вы так его и звали? Доктор Гогенкраузен-Майрбрюк, подайте мне скальпель?

Оп-па, и эта знает, кто я такая. Я ведь не говорила, что я хирург, а? Видимо, каким-то жестом я выдала нервозность, потому что моя собеседница сочувственно похлопала меня по руке и сказала:

— Нас очень мало. Поэтому, когда под маской появляется новое лицо, подробности немедленно становятся известны всему городу. Неужели синьор Лаварди вас не предупредил?

— Предупредил, конечно, — я покрутила в воздухе пальцами. — Но одно дело знать, другое — почувствовать на себе.

— Привыкнете, — отмахнулась женщина, и добавила, поворачиваясь к хозяйке дома. — О, кажется, начинается главный номер сегодняшнего представления.

— Главный номер?.. — недоуменно переспросила я, и тут вспомнила. — А, призраки!

Смешно сказать, но призраки показались мне наименее интересной частью вечера. Какие-то они оказались... унылые, что ли. Дама в Белом расхаживала по гостиной, стараясь задевать полами своего длинного плаща испуганно жмущихся к стенам женщин, и явно получала удовольствие от их реакции. Я, признаться, тоже посторонилась, когда краешек белой тряпки меня задел: плащ был неприятно холодным и будто бы промозглым.

— Вдова купца, Джованна Барбьера, — прошептала мне Франческа, прикрывая рот ладошкой. — После смерти мужа его дети от первого брака быстренько отправили ее в монастырь, там она и умерла. Любит появляться в доме, где жила когда-то, и пугать правнуков пасынка.

Как ни старалась моя новая приятельница говорить тихо, но призрачная вдова, видимо, услышала ее комментарий, и постаралась пройти особенно близко от нас, захлестывая холодным и липким посильнее.

Второй призрак, мужчина в роскошном ало-золотом камзоле, был бы всем хорош, но, раскланиваясь, он периодически путал шляпу и голову. То есть, вместо того, чтобы снять шляпу, снимал голову. Как-то неаккуратно это выглядело.

Франческа вновь прокомментировала:

— Винченцо дель Грава, был секретарем Совета судей. Казнен, как нетрудно догадаться, отсечением головы.

— За что? — шепнула я, стараясь говорить так же тихо.

— Брал не по чину, — фыркнула моя собеседница. — Да ну их, это призраки давнишние, всем известные, перебывавшие на всех приемах. Можно сказать, они вышли из моды, как туфли с острыми носами. Должен бы быть кто-то еще.

— А вон там, в дальнем углу — мне кажется, или появилось что-то вроде туманного облака?

— Точно! Давайте посмотрим, — подавшись вперед, Франческа так сжала мою руку, что я пискнула, чего, впрочем, любопытная леди не услышала.

Туманное облако, тем временем, уплотнилось и стало похоже на человеческую фигуру, только очень маленькую. Карлик?

— Да это ребенок! — шепотом воскликнула я. — Девочка!

— Вот это точно новое, она еще никогда не появлялась ни у кого в доме... Но странно, я не слышала, чтобы в городе у кого-то случилась такая беда, — пробормотала Франческа. — Платье на ней — это же школьная форма, а? Форма странная, нигде такую не видела...

Призрачный ребенок, тем временем, совершенно потерял туманный облик и стал выглядеть, в общем, довольно обычной девочкой — с косами, забранными в сложную прическу, в длинном голубом платье с кружевным воротником и манжетами. Она неторопливо пошла по гостиной, останавливаясь то перед одной, то перед другой женщиной и всматриваясь в черты под масками.

Всколыхнувшееся было общество постепенно успокоилось, графиня Боттарди предложила в качестве диджестива сладкое и ароматное Amarone, и я сочла, что можно было бы и откланяться. С Франческой мы договорились продолжить знакомство завтра же утром, отправившись вместе на знаменитый остров Мурано, посмотреть, как делают тамошнее стекло: ей нужно было заказать какие-то бокалы, ну, а меня вело любопытство.

Я распрощалась с хозяйкой дома, отправила сообщение Массимо, чтобы он ждал меня у входа, и пошла к двери. Почти возле нее меня остановило ощущение ледяной струйки, прокатившейся по руке. Я повернулась и увидела перед собой маленького призрака. Темные глаза посмотрели, кажется, внутрь меня, а в голове прозвучал тихий голос:

— Мы с тобой еще встретимся. Не бойся, я помогу.

Часть вторая. Gatto.

Самой популярной легендой возникновения данной маски является эта: бедный-бедный китайский торговец прибыл в Венецию со своим старым-старым котом. Кошек в городе не водилось, зато мелких грызунов было в изобилии. Оголодавший кот с удовольствием принялся охотиться и за несколько дней значительно уменьшил поголовье грызунов. Венецианский Дож был счастлив, наградил торговца драгоценностями и проводил с большим почётом. Чудесный хищник со всем уважением был поселен во дворце, на случай будущих нашествий мышей. Но у этой легенды есть продолжение. Другой бедный, но хитрый китаец, узнав эту историю, решил, что если за обычного кота глупые и дикие венецианцы готовы выложить столько богатств, то сколько же ему дадут за изысканные китайские шелка и прочие драгоценные товары?! Китаец влез в долги, накупил товаров и отплыл в Венецию... Дож очень заинтересовался предложенными изысками и предложил обменять их на самую большую свою драгоценность. Ударили по рукам. Как вы понимаете, китаец получил драгоценного пожилого кота и отправился обратно в Китай... А кошки в Венеции долгое время ценились на весь золота — за хорошего кота-мышелова давали столько золота, сколько весил он сам.

Утро — понятие растяжимое. Для рыбака или крестьянина оно начинается с рассветом, для актрисы или светской дамы — далеко за полдень. У меня, как медика, утро начиналось всегда рано; плановые операции на вечер не назначают, ну, а срочные в пластической хирургии, к счастью, случаются редко.

Франческа присоединилась ко мне за довольно ранним завтраком в "Палаццо Дандоло", и наша гондола отправилась в сторону острова Мурано в начале десятого.

— Ты всегда встаешь так рано, даже после светских мероприятий? — спросила я с удивлением.

— Ой, да я в этих, как ты говоришь, светских мероприятиях, участвую раз в месяц, а то и реже. Вообще-то на мне все хозяйство Ка"Контарини-Боволо — дети, слуги, меню, приемы, кладовые...

— Большое хозяйство?

— Считай сама, — хмыкнула она. — Помимо меня с моим мужем Витторе и наших четверых детей, в доме живут еще моя кузина, ее муж и дети, младший брат мужа и ее молодая супруга, две незамужние тетушки и четверо подмастерьев Витторе. Плюс дворецкий, экономка, две кухарки, восемь горничных, учителя и гувернантки, и всякие помощники и поварята. Плюс четыре гондолы и два катера с, так сказать, водителями. Ну, как, большое?

— Я бы с ума сошла, — честно ответила я. — И ты справляешься?

— Так других-то вариантов нет... — Франческа длинно вздохнула. — Можно, конечно, в монастырь уйти. Я иногда себе представляю — келья с белеными стенами, маленький садик, тишина...

— Точно! А потом окажется, что стены не так побелены, в садике розы растут не в том порядке, да и постные блюда в монастыре готовят не по правилам. Станешь ты матерью-хозяйкой, и будут у тебя двадцать шесть монахинь, сорок послушниц, мать-настоятельница и два садовника. Хочешь?

— Ох, я уж лучше так...

Мы рассмеялись и замолчали, глядя на проплывающий мимо остров-кладбище Сан-Микеле. Ажурные кованые ворота были уже приоткрыты, и стайка пожилых дам в черных шляпках покидала катер, чтобы в них войти.

Февраль решил сегодня показать переменчивость своей натуры: с самого утра все было затянуто свинцовыми тучами, а сейчас они ушли в сторону открытого моря, небо голубело, и на солнце можно было даже погреться. Я откинула капюшон плаща, подняла на лоб полумаску и подставила лицо теплым лучам.

— Это была форма школы Великой Матери, — неожиданно сказала Франческа.

— Что? — я вздрогнула.

— Вчерашний маленький призрак. На девочке была форма школы, которая примерно сто тридцать лет назад была открыта при храме Великой Матери. Школу давно уже закрыли, но моя свекровь вспомнила. Ей куда больше каких-то жалких ста тридцати...

— То есть, получается, что больше ста лет призрак сидел на месте и никому не показывался, а теперь решил посетить пару-тройку светских мероприятий? Странно как-то...

Ветерок вновь показался мне холодным, и я поплотнее закуталась в плащ, вернув на место капюшон и маску.

— Да, это странно... Маргарет обещала разузнать кое-что, она как раз не в храм Единого ходит, а к Великой Матери.

— Маргарет — это твоя свекровь?

— Да. Графиня Контарини. Супруга главы клана. Ух, сколько крови они нам с Витторе попортили в свое время!

— Я так понимаю, ты с ними справилась?

Франческа пожала плечами.

— Разумеется. Ты ведь будешь сегодня на балу в Ка"Фоскари?

— А, так говорить я там буду с твоим свекром или кем-то из старших родственников? — до меня, наконец, дошло. — Так, может быть, ты мне расскажешь, в чем дело? А то эти тайны начинают уже утомлять.

— Извини, — Франческа развела руками, — не могу. Мое хозяйство — Контарини-Боволо, а в главный дом клана я со своими правилами соваться не могу. Да потерпи до вечера, осталось каких-то десять часов! Кстати, платье тебе Флавиа уже доставила?

— Ты знаешь, я даже не посмотрела, что привезли. Ну, ладно, думаю, и в этот раз она не промахнулась. Вот только как я все это буду перевозить?