Ледяной укус. Книга 2

— Здесь?

Он дугой выгнул бровь. Обычно я от этого балдею, но сейчас испытала лишь раздражение.

— Не знаю, — ответил он. — Здесь?

— Я тебя об этом и спрашиваю!

— Ты не должна меня спрашивать. Вы что, не изучаете физиологию?

— Изучаем. На предпоследнем курсе. Но у меня были "каникулы", помнишь? — Я кивнула на блестящий кол. — Пожалуйста, можно мне хотя бы дотронуться до него?

Он снова подбросил кол, ярко вспыхнувший в свете ламп, и убрал его в ножны.

— Я хочу, чтобы на следующем занятии ты показала мне, где находится сердце. Точно. И еще я хочу знать, что препятствует добраться до него.

Я бросила на него самый яростный взгляд, на который оказалась способна, для чего, судя по выражению его лица, у меня не было никаких оснований. В девяти из десяти случаев я воспринимала Дмитрия как самого сексапильного мужчину на свете, но бывали и особые случаи...

Затем я отбыла на урок рукопашного боя, в самом скверном настроении. Мне не нравится выглядеть некомпетентной в глазах Дмитрия, и я очень, ну просто очень хотела поработать с колом. Поэтому на тренировке я изливала свое раздражение, во все стороны раздавая тумаки руками и ногами. К концу занятия уже никто не хотел и ждала, когда он наконец велит мне заканчивать и можно будет перейти к работе с манекенами. Однако до конца занятия оставалось всего десять минут, когда он подвел меня к одному из них — мужчине со светлыми волосами и эспаньолкой. Дмитрий достал кол из ножен, но мне его не отдал.

— Куда нужно вонзить его? — спросил он.

— В сердце,— раздраженно ответила я.— Я уже сто раз отвечала на этот вопрос. Могу я наконец взять кол в руки?

На его губах мелькнула улыбка.

— А где оно, сердце?

Я удивленно посмотрела на него, как бы спрашивая: "Ты это всерьез?" В ответ он лишь пожал плечами. Преувеличенно мелодраматическим жестом я ткнула в левую сторону груди манекена. Дмитрий покачал головой.

— Нет, сердце не там,— сказал он.

— Конечно там! Люди прикладывают руку к сердцу, когда приносят клятву верности или поют национальный гимн.

Он продолжал молча смотреть на меня. Я повернулась к манекену и внимательно оглядела его. Где-то в глубине сознания зашевелилось воспоминание об обучающем плакате, изображающем, как нужно держать руки, когда наносишь удар колом. Я похлопала по центру груди манекена.

— Здесь?

Он дугой выгнул бровь. Обычно я от этого балдею, но сейчас испытала лишь раздражение.

— Не знаю,— ответил он.— Здесь?

— Я тебя об этом и спрашиваю!

— Ты не должна меня спрашивать. Вы что, не изучаете физиологию?

— Изучаем. На предпоследнем курсе. Но у меня были "каникулы", помнишь? — Я кивнула на блестящий кол.— Пожалуйста, можно мне хотя бы дотронуться до него?

Он снова подбросил кол, ярко вспыхнувший в свете ламп, и убрал его в ножны.

— Я хочу, чтобы на следующем занятии ты показала мне, где находится сердце. Точно. И еще я хочу знать, что препятствует добраться до него.

Я бросила на него самый яростный взгляд, на который оказалась способна, для чего, судя по выражению его лица, у меня не было никаких оснований. В девяти из десяти случаев я воспринимала Дмитрия как самого сексапильного мужчину на свете, но бывали и особые случаи...

Затем я отбыла на урок рукопашного боя, в самом скверном настроении. Мне не нравится выглядеть некомпетентной в глазах Дмитрия, и я очень, ну просто очень хотела поработать с колом. Поэтому на тренировке я изливала свое раздражение, во все стороны раздавая тумаки руками и ногами. К концу занятия уже никто не хотел драться со мной. Ненароком я так сильно ударила Мередит — одну из немногих девочек в моем классе,— что она почувствовала удар даже сквозь наколенник. Ясное дело, вскоре на этом месте у нее появится безобразный синяк; она смотрела на меня с таким видом, будто я сделала это нарочно. Я извинилась, но без толку. Позже Мейсон снова нашел меня.

— О господи! — сказал он, вглядываясь в мое лицо.— Кто же это тебя так приложил?

Я изложила ему историю с серебряным колом и поисками расположения сердца. К еще большему моему раздражению, он рассмеялся.

— Как это ты не знаешь, где находится сердце? В особенности, учитывая, сколько ты их разбила?

Я бросила на него такой же яростный взгляд, что и на Дмитрия. На этот раз он сработал. Мейсон побледнел.

— Беликов отвратительный, злобный человек, и его нужно бросить в яму с бешеными гадюками за то ужасное оскорбление, которое он нанес тебе сегодня.

— Спасибо,— поджав губы, сказала я и... задумалась: — Могут ли гадюки быть бешеными?

— Не вижу причин, почему бы и нет. Все могут, так мне кажется.— Он открыл для меня дверь в коридор.— Хотя... канадские гуси могут быть хуже гадюк.

— Канадские гуси смертоноснее гадюк?

— Ты когда-нибудь пробовала кормить этих маленьких поганцев? — Он пытался говорить серьезно, но у него ничего не получалось.— Они жуть какие злые. Если бросить тебя гадюкам, ты умрешь быстро. Но гуси? Это может затянуться иа несколько дней. Гораздо мучительнее.

— Здорово! Прямо не знаю, что мне делать — удивляться или дрожать от страха, слушая тебя.

— Просто пытаюсь предложить творческий подход к тому, как постоять за свою честь, вот и нее.

— Ты никогда не производил на меня впечатления творческой личности, Мейс.

Мы стояли рядом с нашей классной комнатой. Выражение лица Мейсона было легкомысленное и шутливое, однако, когда он заговорил, в его голосе определенно зазвучали двусмысленные нотки.

— Роза, когда я рядом с тобой, во мне всегда пробуждается творческое начало.

Я все еще хихикала по поводу гадюк, но тут резко оборвала себя и удивленно посмотрела на него. Я всегда считала Мейсона симпатичным, но с этим серьезным, жаждущим выражением в глазах он впервые показался мне по-настоящему сексуальным.

— Ох, вы только гляньте! — смеялся он, застав меня врасплох.— Роза, потерявшая дар речи. Эшфорд — Хэзевей, один-ноль.

— Эй, я просто не хочу, чтобы ты начал лить слезы еще до поездки. Это не забавно — если я сломаю тебя до того, как мы окажемся на лыжной трассе.

Он засмеялся, и мы вошли в класс. Начался: урок теории, посвященный работе тeлoxpaнитeля, и проходил он в обычном классе, а не на учебном плацу. Хоть немного отдохнем от всех этизё физических упражнений. Сегодня здесь были три стража не из подразделения школы. Приехали на каникулы, осознала я. Родители со своими стражами уже начали съезжаться в кампус, чтобы сопроводить детей на лыжную базу. Мое любопытство мгновенно проснулось.

Один из гостей оказался очень высоким и выглядел лет на сто, но, похоже, все еще мог постоять и за себя, и за других. Второй был примерно возраста Дмитрия, с очень темной кожей и так прекрасно сложен, что некоторые девушки в классе, похоже, готовы были потерять голову. Третьим стражем оказалась женщина. Вьющиеся темно-рыжие волосы коротко острижены, карие глаза задумчиво сощурены. Как я уже говорила, многие женщины-дампиры предпочитают растить детей, а не идти по тропе стражей. Поскольку я сама была одной из немногих женщин в нашей профессии, для меня всегда волнующе — встретить других таких же. Вроде Тамары.

Только это была не Тамара. Это был кто-то, кого я знала на протяжении многих лет, кто вызывал у меня любые чувства, кроме гордости и восхищения. Вместо этого я испытывала негодование. Негодование, злость и жгучий гнев. Женщина, стоящая перед учениками, была моя мать.

ЧЕТЫРЕ

Я глазам своим не верила. Джанин Хэзевей. Моя мать. Моя безумно знаменитая и постоянно отсутствующая мать. Она, конечно, не Артур Щунберг, но в мире стражей имела выдающуюся репутацию. Я не видела ее годами, она всегда пропадала где-то, выполняя очередную безумную миссию. И тем не менее... сейчас она здесь, в Академии... прямо передо мной... и даже не потрудилась предупредить меня о своем приезде. Вот уж поистине материнская любовь. Какого черта она здесь делает? Ответ пришел быстро. Все морои прибыли в кампус в сопровождении своих стражей. Мать защищала аристократа из клана Селски, и некоторые члены этой семьи уже приехали в связи с каникулами. Конечно, она здесь с ним.

Я уселась на свое место, чувствуя, как внутри что-то съеживается, стараясь казаться незаметным. Я знала, она наверняка заметила мое появление — хотя ее внимание было сосредоточено на чем угодно, только не на мне. На ней были джинсы и серовато-желтая футболка, а поверх куртка из грубой хлопчатобумажной ткани; скучнее наряда мне в жизни видеть не приходилось. Ростом всего пять футов, она казалась миниатюрной рядом с другими стражами, но осанка и то, как она стояла, заставляли ее казаться выше.

Наш инструктор Стэн представил гостей и заявил, что они пришли поделиться с нами своим опытом.

— Я знаю, это необычно. У приезжающих с визитом стражей, как правило, нет времени заглянуть в учебные классы. Наши три гостя, однако, сочли важным поговорить с вами в свете случившихся событий... — Стэн помолчал.

Все поняли, что он имел в виду. Нападение на семью Бадика. Он прочистил горло и продолжил:

— Мы пришли к выводу, что этот разговор поможет вам лучше подготовиться к работе в полевых условиях.

Класс взволнованно замер. Слушать рассказы — в особенности тех, кто прошел через кровь и реальную борьбу,— интереснее, чем изучать теорию по учебнику. По-видимому, некоторые стражи придерживались того же мнения. Они часто заглядывают на наши уроки, но сегодня их заметно больше обычного. Позади стоял Дмитрий.

Пожилой мужчина начал первым. Его история захватила меня. Он онисывал случай, когда младший сын семьи, которую он охранял, заблудился в общественном месте, куда прокрались стригои.

— Солнце клонилось к закату. — Он сделал руками движение сверху вниз, по-видимому демонстрируя заход солнца.— Нас было всего двое, и следовало быстро принять решение, как действовать дальше.

Опершись локтями о стол, я наклонилась вперед. Стражи часто работают парами. Один — так называемый ближний — держится около охраняемых, а другой — дальний — разведывает обстановку. Дальний обычно должен оставаться на расстоянии прямой видимости, поэтому я сразу поняла, в чем состояла дилемма. Я решила, что в подобной ситуации действовала бы так: ближний страж отвел бы остальных членов семьи в безопасное место, а второй отправился бы на поиски мальчика.

— Семья оставалась в ресторане с моим партнером, а я осматривал все вокруг,— продолжал старый страж, широко раскинув руки, и я почувствовала удовлетворение оттого, что угадала.

История окончилась хорошо, парнишку нашли, столкновения со стригоями удалось избежать.

Второй парень рассказал, как он случайно наткнулся на стригоя, скрытно преследующего некоего мороя.

— В тот момент я даже не находился на дежурстве.— Парень был по-настоящему привлекательный, и сидящая рядом со мной девушка смотрела на него восхищенным взглядом широко распахнутых глаз. — Я отправился в гости к другу и к семье, которую тот охранял. И вот, уходя от них, я заметил затаившегося в тени стригоя. Я описал круг, зашел ему за спину и...

Он сделал колющее движение — более драматическое, чем жесты старого стража. Он даже продемонстрировал, как поворачивал кол в сердце стригоя. Потом настала очередь моей матери. Не успела она произнести первое слово, как я сердито нахмурилась, и эта хмурость лишь возросла, когда она начала историю. Клянусь, если бы я не думали, что у нее просто не хватит воображения выдумать все — а ее выбор одежды доказывал полное отсутствие воображения,— я решила бы, что она лжет. Это был не просто рассказ, подлинная эпопея — вроде тех, за которые в кино получают Оскара.

Она рассказывала, как ее подопечный лорд Селски и его жена присутствовали на балу, организованном другой известной королевской семьей. Несколько стригоев залегли в ожидании. Мать обнаружила одного, быстро проткнула его колом и подняла тревогу. С помощью других стражей она нашла остальных затаившихся стригоев и большинство из них прикончила сама.

— Это было нелегко,— рассказывала она.

Из уст кого-нибудь другого это прозвучало бы как бахвальство, но от нее... нет. Она говорила отрывисто, кратко, просто излагала факты, не оставляя места для преувеличений. Она выросла в Глазго, в ее речи по-прежнему ощущалась шотландская напевность.

— В помещении их было еще трое. По тем временам три стригоя, действующих вместе,— целая банда. Сейчас такого не скажешь — учитывая резню в семействе Бадика.— Некоторые вздрогнули, услышав небрежное упоминание о трагедии, а перед моим внутренним взором вновь возникли несчастные жертвы.— Мы собирались уничтожить оставшихся стригоев как можно быстрее и тише — чтобы каждый из них не успел предупредить других. Теперь, если фактор неожиданности на вашей стороне, лучший способ прикончить стригоя — это обойти его сзади, сломать шею и проткнуть колом. Когда ломаешь ему шею, это, конечно, не убивает, но ошеломляет и позволяет проткнуть его колом до того, как он успеет поднять шум. Самое трудное — проскользнуть ему за спину, ведь у них потрясающе острый слух. Поскольку я миниатюрнее и легче большинства стражей, я могу передвигаться совсем тихо. Поэтому двух из трех оставшихся прикончила сама.

Она и свои убийственные навыки описывала сухим, прозаическим тоном. Лица одноклассников, однако, светились изумлением, их явно гораздо больше заинтересовала сама история, чем манеры моей матери. Она продолжала рассказ. Когда она и другие стражи убили оставшихся стригоев, выяснилось, что два мороя исчезли. Такое поведение считалось необычным для стригоев. Иногда они приберегали мороя, надеясь "полакомиться" им позже. Порой стригоя низкого ранга посылали за жертвой. Как бы то ни было, два мороя исчезли, а их стражи оказались тяжело ранены.

— Естественно, мы не могли оставить мороев в когтях стригоев,— продолжала мать.— Мы проследили стригоев до самого их убежища и выяснили, что они живут вместе. Уверена, вы понимаете, какая это большая редкость. Злобная, эгоистичная натура стригоев вынуждает набрасываться друг на друга с такой же легкостью, как на жертв. Организовать нападение, выбрав цель,— лучшее, на что они способны. Но жить вместе? Нет. Подобное даже представить себе невозможно.

— Мы сумели освободить двух заложников и тут выяснили: в плену держат и других,— рассказывала моя мать.— Отпустить спасенных мороев, чтобы добирались домой самостоятельно, мы не могли, поэтому стражи отправились с ними, а меня оставили разбираться с остальными.

"Да, конечно",— подумала я. Моя мать храбро ринулась в бой в одиночку. Ее схватили, но она сумела сбежать и спасти пленников. При том она совершила хет-трик Хет-трик — спортивный термин: три гола, забитые одним игроком за одну игру. столетия, убив стригоев всеми тремя способами: проткнула колом, обезглавила и спалила огнем.

— Я только что проткнула одного стригоя колом, когда на меня напали двое других,— объясняла она.— У меня не было времени выдернуть кол. По счастью, рядом находился открытый камин, и я толкнула одного стригоя в огонь. Последний догнал меня снаружи, в старом сарае. Там внутри нашелся топор, им я и отрубила ему голову. Потом взяла канистру с бензином и вернулась в дом. Тот, кого я толкнула в камин, сгорел не полностью. Я плеснула на него бензином, и вскоре все было кончено.