Страж неидеального мира

Чем дальше Александр листал изображения, тем больше возникало вопросов. Как будто неведомый фотограф жил в реальности, вывернутой наизнанку неведомым шизофреником. Особенно его потрясла фотография, запечатлевшая простершиеся до горизонта руины, под которыми значилось совсем уж безумное 'Последствия атомной бомбардировки Хиросимы'.

Последняя же картинка оказалась финальной и донельзя эффектной точкой в чокнутой коллекции. Карта мира с нанесенными границами государств вернула Афонова в самое начало дурацкой истории. Посреди безумной и неузнаваемой мешанины странноватых, гм, образований гордо значилось: 'Российская Федерация'. Какой-то шутник обкарнал несчастную страну со всех сторон. Какой, к черту, Гамбург, если даже Минск и Киев вдруг стали вполне себе столицами отдельных стран... Японию тоже не обошли вниманием: вместо одной из крупнейших стран мира — огрызок, запертый на четырех островах. Зато, ишь ты, Индия с Китаем вполне себе едины, неделимы и независимы. Ну-ну...

— Бред какой-то, — пробормотал Александр. Рука дернулась бросить дурацкую машинку на кровать, но замерла в самом начале движения. Допустим, паспорт сделать — невелика хитрость. То есть, конечно, велика, но вполне реализуема. Нарисовать фотографии — допустим, тоже много ума не надо. Хотя для подделки все это выглядит слишком уж реальным. Но вот планшетный компьютер неизвестной модели, да еще и со столь же неизвестной 'осью' — это, братцы, совсем уж форменное безумие. Какая-то американская контора решила таким вот экстравагантным образом прорекламировать свое детище? Да нет, это-то точно полная чушь.

Закончив с фотографиями, Афонов открыл прилагавшийся к ним текстовый файл, оказавшийся чем-то вроде исторического очерка. Непонятно, кто был автором — возможно, сам Андреас — но что автор этот был больным на голову садистом, сомнений не вызывало. Особенно много внимания он уделил России. Сначала война с Японией (на тебе!), затем война гражданская, между некими 'белыми' и 'красными', затем трансформация в чудной Советский Союз, война против невесть как захватившей Францию, Польшу и Югославию Германии. И, в качестве сомнительной вишенки — распад в девяносто первом на те самые Федерации, Украины и прочие Узбекистаны. Известие о территориальных претензиях Японии, стремившейся вернуть Курильские острова, у Афонова вызвало полуистерический смешок. Вот же... Здесь неведомая Федерация отличилась. Вместо Гамбурга и Хельсинки — Кунашир и Итуруп. Вот бы Такаги показать — пусть посмеется...

Конечно, Александр инспектору ничего демонстрировать не собирался. Дурацкий 'поддельный паспорт' ненавязчиво и незаметно превратился в нечто, отдающее откровенной чертовщиной. Штабс-капитан был человеком весьма скептически настроенным по отношению к различной потусторонней лабуде, но иначе объяснить покоящийся в руках компьютер не мог.

Афонов тихо матюгнулся и полез за телефоном.

— Такаги-сан? Мейер не соврал.

— Что-то интересное? — Афонов только сейчас сообразил, что звонок в столь позднее время выглядит не слишком-то вежливым. Впрочем, японцы на работе повернуты до такой степени, что, вполне возможно, инспектор все еще сидит в кабинете за какими-нибудь отчетами.

— Не то слово... — Пробормотал штабс-капитан. — Прошу прощения, Такаги-сан, но...

Здесь контрразведчик запнулся. Как бы ухитриться объяснить правоохранителю, что происходящее с этого момента — совсем не его ума дело?

— Компетенция кэмпэйтай? — По-своему истолковал заминку инспектор.

— Именно, — ухватился за подсказку Афонов.

— Я сразу подумал, что без долбаного ЦРУ эта история не обойдется. — Александр, услышав ответ японца, с трудом удержал саркастический смешок.

— Пусть в ближайшие пару дней Мейер побудет у вас. Продолжать его обрабатывать теперь излишне.

— Как скажете. — Афонову показалось, или Такаги новость совсем не расстроила? Хотя, чему тут печалиться — у инспектора теперь одной головной болью меньше.

Штабс-капитан положил телефон на подлокотник и задумался. По всему выходит, неплохо бы Накано и Ванеева переправить в Россию. Конечно, Япония — ближайший союзник... Но тут ему 'повезло' напороться на вещи, которыми Россия вряд ли захочет делиться даже с самыми близкими друзьями. С другой стороны — Мейера-то выдрать из полиции точно не выйдет. Значит, результатами расследования делиться придется в любом случае. А это уже повод показать союзническую лояльность и все такое. Ай, какая разница, для таких дел существует высшее командование. Расследование пока еще не окончено. Предстоит путешествие в Осаку. Что-то подсказывало Афонову: не стоит доверять это дело посторонним.

Виктора разбудили тихие всхлипывания, раздававшиеся в темноте небольшой квартирки. Пришлось потратить некоторое время, чтобы сообразить, где он вообще находится. Сонный мозг далеко не сразу сумел похвастать должным уровнем сообразительности.

— Кэйко? Что случилось? — Собственный хриплый голос напугал парня как бы не сильнее, чем раздававшийся сбоку плач.

Японка не ответила. Лишь уткнулась ему в грудь и разревелась. Хрупкое тело сотрясала страшная дрожь.

— Господи, да что ж такое? — Виктор обнял девушку. Как ее успокоить? В голове на этот счет, как назло, не оказалось ни одной дельной мысли.

Увы, объятья помогли слабо. Вернее, вообще не помогли. Кэйко трясло так, что невольно всплыли тревожные мысли на тему вызова скорой. Вот только для того, чтобы добраться до телефона, придется вылезти из кровати. Девушка же на попытку пошевелиться вцепилась в него мертвой хваткой.

— Кэйко! — От громкого окрика сработал звуковой выключатель и мрак над кроватью рассеялся под робкими лучами ночника.

Неизвестно, что тому стало причиной — то ли тревожный окрик, то ли включившийся свет, но девушка все-таки пришла в себя. В огромных глазах, расширившихся от необъяснимого страха, мелькнула тень осознания.

— Ой. — Вымолвила японка и еще крепче вцепилась в Виктора. Тот успел разглядеть, что зрачки по размерам совершенно не уступают радужке. — Просто... Это просто сон.

Приступ истерического смеха удалось поймать за хвост в самый последний момент. Такие эмоции сейчас точно не в тему. Ну ничего себе сны у возлюбленной...

— Да что ж тебе такое приснилось?!

— Да так... бред какой-то. — Кэйко виновато потупилась. — Будто бы мы с тобой бродим где-то в окрестностях Нанкина...

— Мгм. — Многозначительно откликнулся Виктор. Вроде бы где-то он раньше слышал это название. Какой-то город в Китае, но при чем бы тут он? Хотя, сон логичным быть вовсе не обязан. Иной раз и не такое привидеться может, ну так что ж с того.

— И вокруг много императорских солдат. Только не современных.

— Самураев, что ли? — Попытался уточнить Виктор. Может, зря он это делает? Кэйко явно начинала приходить в себя, так стоит ли тормошить память о 'прекрасном' сновидении?

— Да нет, вроде тех, что во второй мировой были, — Кэйко зябко передернула плечами, и парень только сейчас догадался укутать обнаженную девушку в одеяло. Внутри получившегося кокона треугольное лицо японки больше походило на кукольное. — Мы стояли около огромного котлована и ты порывался подойти, чтобы посмотреть, что там. А я тебя отговаривала. Кажется, я... Я заранее знала, что там такое, и не хотела смотреть сама... И чтоб ты видел тоже. Но ты все равно пошел...

Кэйко снова пробила дрожь, в темных глазах проступили слезы.

— Это просто сон. — Попытался соскочить с неприятной темы Виктор. Неумелая попытка, впрочем, успеха не возымела.

— Там была огромная яма, заполненная трупами. — Мертым голосом закончила девушка. — Сотни или даже тысячи мертвецов. Присыпанных землей, со следами страшных пыток... А я стояла рядом с тобой и равнодушно говорила, что в этом нет ничего интересного и надо идти дальше. Мне нужно было, чтобы ты ушел оттуда, и я делала вид, что все это не вызывает у меня никаких эмоций, я...

Сбивчивый монолог окончательно перешел в новые рыдания. А Виктор, наконец, вспомнил, где он раньше слышал упоминание Нанкина. В тридцать шестом японская армия заняла бывшую столицу Китая. Штурм плавно перетек в резню, после которой единственными живыми обитателями города остались крысы да сдуревшие от обилия падали вороны. Картина, нарисованная Кэйко, выглядела пугающе логичной. В те годы в окрестностях бывшей китайской столицы подобное вряд ли было большой редкостью. Одна беда: между их рождением и зловещими событиями — полвека с небольшим. Или Кэйко еще до потери памяти умудрилась насмотреться американских (японские об этих событиях почти не говорили) фильмов, а теперь мозг пытается как-то интерпретировать возвращающиеся события из 'прошлой жизни'?

Окончательно запутавшись в околонаучных предположениях, Виктор снова обнял вытирающую слезы японку. Девушка в ответ доверчиво уткнулась носом в подставленное плечо.

После пасторального Оцу Осака показалась Афонову взбесившимся дурдомом. Да что там Оцу, даже в Токио люди поспокойнее, хотя народу на улицах уж точно не меньше. Но факт остается фактом — стоило штабс-капитану выйти из скоростного поезда, как на него обрушился непрекращающийся гам, пронизанный чьими-то воплями, гудками машин и Бог весть чем еще. Как будто при создании мира весь запас рассудительности и умиротворенности Творцу пришлось потратить на остальную Японию — а вот на Осаке стратегический запас как раз подошел к концу.

Таксист-китаец, чьими услугами пришлось воспользоваться Александру, чтобы добраться до указанного в записке Андреаса адреса, наглым образом зажилил сдачу. Этот дурацкий факт окончательно вверг штабс-капитана в состояние растерянности: для Японии подобное казалось чем-то совсем уж запредельным. Здесь 'облагодетельствованный' чаевыми официант скорее почувствует себя оскорбленным. Хотя, конечно, попытки 'японизировать' китайцев остаются единственным, с чем у жителей Благословенных островов до сих пор не сложилось. Жители континентальных провинций империи 'перевоспитываться' то ли не хотели, то ли не умели.

На очередное подтверждение своих слов Афонов набрел буквально через пару шагов — таксист привез Александра в порт, где гам изысканнейшим образом сочетался с сомнительным ароматом тухлой рыбы. Как назло, по пути не встретилось никого, у кого можно узнать дорогу. Александр мысленно прикинул — похоже, таксист привез его не к главным причалам, а к окраинам гигантского портового комплекса, где обосновались небольшие частные компании. Дальше водитель ехать отказался, сославшись на дурную славу района.

У ближайшего склада столпилась кучка китайцев, занимавшихся громогласным выяснением отношений. Ребята явно собирались перейти от слов к делу и устроить бучу.

— Эй, любезные! — На окрик Афонова спорщики отреагировали своеобразно. Несколько человек юркнули прочь, испарившись за ближайшим поворотом. Остальные застыли с обреченным видом. Удивительного в таком поведении мало — японские полицейские китайцев недолюбливают. При виде начинающейся драки городовые без малейших колебаний пустят в ход дубинки, а то и чего покруче.

Впрочем, узнав, что свалившимся им на голову офицером движет лишь желание узнать дорогу, 'аборигены' успокоились и замахали руками в нужном направлении. Один даже попытался клянчить деньги, но тут уж Афонов раздраженно цыкнул — и подсказчивов моментально след простыл.

Шагая в указанную сторону, штабс-капитан боролся с накатившей было совестью. Он бы не обеднел, расставшись с парой мелких купюр. Китайцам в Японии живется не очень сладко. Жители метрополии считают их народом бестолковым и никчемным. Если не сказать — 'второсортным'. Так что живут бедняги небогато. И, тем не менее, всеми правдами и неправдами рвутся на острова. Здесь их хотя бы более-менее прилично кормят...

За очередным поворотом дорогу Афонову заступили двое парней в одинаковых черных безрукавках. Эти, в отличие от давешних китайцев, смотрели с плохо скрываемым вызовом. Хотя, при виде золотых погон хамоватости во взглядах поубавилось. Собственно, именно для этого штабс-капитан и остался в мундире — с японским чинопочитанием офицерские погоны сами по себе отличная визитная карточка.

Кстати, заступившие ему дорогу японцы тоже имели знаки отличия — руки у парней покрыты сложными, искусно выполненными татуировками, которые о профессии говорят не менее красноречиво, чем погоны. Якудза.

— Заблудился? — С вызовом поинтересовался тот, что слева. Афонов над худощавым японцем возвышался чуть ли не на две головы. И, похоже, последнему это уверенности не добавляло.

— Я ищу господина Мамору Хамаду. Знаете такого?

— И зачем я вам нужен, мистер? — На сей раз откликнулся тот, что справа. Ну ничего себе, вот это везение! В глазах у парня появилась настороженность — проблем с законом якудза не любили. А в любом визите любого офицера они видели именно что источник этих самых проблем. Вполне обоснованно, надо заметить.

Кстати, очень интересный вопрос — что общего у Андреаса с этим татуированным? Якудза — не благотворительная организация, куда случайный гайдзин может зайти для приобретения в долг пистолета.

На протянутую бумажку, доставшуюся от американца, парень лишь пожал плечами.

— Не понимаю по-английски.

— Здесь тебе назначена встреча. — Афонов забрал листок, — в семнадцать часов вечера.

— Да? Как интересно. — По тому, как стрельнули у Хамады глаза, и не самый искушенный наблюдатель бы без труда сообразил: врет. Александр, с его-то профессией, был как раз из тех самых, искушенных. — Никто мне ничего не назначал.

— В таком случае тебе повезло: Андреас Мейер на эту встречу точно не пришел бы.

На этих словах подобрались уже оба. Да так, что у Афонова возникло недоброе желание потянуться к висевшей на поясе кобуре. В теории, конечно, якудза, по традиции, не оказывают сопротивления полицейским, которые пришли их арестовывать. Но это, во-первых, теория, а во-вторых — не факт, что эти ребята распространяют действие обычая на офицера иностранной контрразведки.

— Чего вам надо? — хамоватости у парочки заметно поубавилось.

— Буду честен, ребята. — Решился Афонов, — у меня есть вопросы. Вы можете на них ответить мне, а можете — кэмпэйтай, в которую мне придется обратиться, если мы не найдем общий язык.

Японцы наградили золотые погоны тревожными взглядами. Видимо, проанализировали возможность обращения к кэмпай забредшего на их территорию русского и сочли ее вполне реальной. Дальнейший ход их мыслей был совершенно очевиден. Одно дело — водить за нос полицейских, среди которых хватает и бездарей, и тех, кто любит шуршащие йены. А вот связываться с контрразведкой — совсем другое дело. Эти, если их обидеть, начнут действовать в ключе, который японским мафиози по вкусу совсем не придется.

— Идите за мной. Думаю, я знаю, кто вам сможет ответить, — решился, наконец, Хамада.

* * *

— Товарищи! Полчища Колчака рвутся к Перми. Эксплуататоры, буржуи и помещики хотят уничтожить советскую власть, власть трудящихся. Мы все, как один, должны...

Афонов недоуменно завертел головой. Какого черта?! Штабс-капитана окружала безмолвная толпа. Изможденные лица, изношенная и залатанная одежда... Александр содрогнулся. Мрачные взгляды направлены на очкарика в кожанке, взобравшегося на импровизированную сцену, кое-как сколоченную из досок. Остается лишь повторить уже озвученный вопрос. Какого, собственно, черта?!