Внизу деловито сновали люди. Стоит немного опуститься и коснёшься воронёного шлема кольчужника, что осматривает какие-то ящики.
Если получится, конечно. Шарль с сомнением себя оглядел. Руки и ноги на месте, боевой меч у пояса, даже доспехи при нём, но мальчишка готов был поставить один ливр против тридцати, что ладошка свободно пройдёт сквозь шлем кольчужника. Будь он сейчас из плоти и крови — не парил бы в воздухе!
Шарль пригляделся повнимательнее. Женщины и подростки под надзором кольчужников в тёмно-зелёном таскают мешки и тюки. Содержимое мешков тут же вываливают на сдвинутые столы, кольчужники постарше торопливо сортируют добычу, а ненужное попросту сбрасывают на каменные плиты пола.
Угодливо-заискивающие или исполненные надежды на чудо взгляды женщин, грубые шуточки кольчужников: мол, скоро управимся с добычей, тогда и позабавимся по-настоящему. С женщинами, как же ещё... Замок захвачен провансальцами, что здесь гадать. С собой много не увезёшь, как ни старайся, вот видавшие виды наёмники и отбирают самое ценное.
Сигнал горна — всего несколько чистых нот — пробился сквозь ругань и шуточки наёмников. Кольчужники замолкали и обращали взоры в направлении парадного входа.
В широком дверном проёме со скучающе-надменным видом стоял роскошно одетый мужчина с горном в руке. Дорогой меч, рыцарский пояс, на груди сине-белого камзола вышита пурпурная корона — известный всем и каждому символ благородной профессии герольда.
— Дорогу Вилье из рода Декри, барону Бовэ, сеньору и властителю всех племён там обитающих! — раздался оглушительный возглас герольда.
Женщина и подростки, имевшие несчастье оказаться у парадного входа, потащили к стенам неподъёмные мешки. На сей раз, им помогали кольчужники.
В зал вступил, именно вступил, другого слова не подберёшь, смуглый темноволосый юноша. Казалось, невидимая стена отделяла его от кольчужников. Шарль почувствовал невольное почтение. Движимый любопытством, мальчик подлетел поближе.
С плеч юноши ниспадал алый плащ с тёмно-зелёной подкладкой, поверх панциря баронская цепь с гербовым медальоном — леопард насмерть сцепился с волком на фоне гор. Панцирь стоит целое состояние, на нагрудной пластине блестит начищенный до блеска алый единорог — гравировка Валанса, которой отмечаются непробиваемые доспехи. Похоже, не из трусливых, телохранителей всего двое, да и те держатся в отдалении.
— Слушайте все! — голос юноши звенел от гордости. — Вождь здешнего племени только что отправился к вратам Страны Создательницы, долг крови уплачен. Мы схватились один на один, согласно нерушимым законам чести. Надо отдать ему должное — вождь дрался до конца и не просил пощады! Да смилуется Создательница и отец всего сущего над его отлетевшей душой. Надеюсь, Митра воздаст должное его храбрости и повелит Создательнице распахнуть врата. — Вилье выдержал паузу. — Здешние племена снова ощутили на своей шкуре, чего стоит покровительство трусливых жрецов из Валанса. Через три часа, — барон взглянул на циферблат настенных часов, — мы уходим окончательно. Потому торопитесь, если хотите позабавиться напоследок. Долгой жизни и новых побед нашему герцогу!
Наёмники отозвались оглушительным рёвом. Захвачена изрядная добыча, в карманах скоро зазвенит полновесное серебро... желать сейчас большего, значит искушать Судьбу, больно уж капризный у неё нрав.
Интересно, почему Митра? Ребёнок пожал плечами. Многие в то неспокойное время заявляли о громких видениях, па-адумаешь ученик самого Жерома. В книгах первого Колдуна о Митре и полсловечка. И Великий Колдун Жером не единожды повторял, что истинное имя Творца никогда не откроется смертным. Вот так, а они навыдумывали! Ой, что-то со мной не так, — спохватился Шарль, — я же не экзамен сдаю... Надо серьёзно потолковать с Единственной... если смелости хватит. Ага, если хватит. Проще уж с медведями толковать, они мальчишек всё же нечасто кушают. Только под настроение. Или попросту с голодухи... Интересно, как насчёт о-о-очень вредной девчонки, поболтать бы с ней один на один. Без медведей понятно. А может всё-таки с косолапыми, Даниэль хоть помалкивать иногда будет. Может быть. Девчонки они такие... такие.. Шарль опасливо поежился.
Едва крики поутихли, вперёд выступил белобрысый верзила и с самым серьёзным видом поклялся осушить за здоровье господина барона никак не менее бочонка. Градом посыпались ехидные вопросы: одолеет верзила бочонок за один присест или позволит присоединиться верным друзьям? Какая по большому счёту разница, прикончить бочонок самому или в компании друзей, ведь вино всё равно будет выпито за здоровье господина барона.
У верзилы тут же нашлись подражатели... Лишь выразительный жест молодого барона — ребро ладони у горла — призвал к порядку охмелевших от победы кольчужников.
Мальчик покачал головой. Сейчас Шарль почти сочувствовал юноше. Врагу не пожелаешь — держать в кулаке свору наёмников, что думают только о добыче.
Несколько недель назад границу перешла банда из полусотни кольчужников — прикончили своего барона и пустились в бега. Насколько помнил Шарль, не поделили с хозяином добычу. Родственники барона уже успели назначить награды за головы беглецов, неважно, живых или мёртвых.
Кольчужники почему-то надеялись заключить новый контракт. Робер пожалел дураков, и велел попросту вздёрнуть беглых наёмников. Согласно обычаю, Робер велел отослать трупы в Прованс. Родичи покойного подали петицию герцогу, и Жюстен сделал ответный жест — отпустил без выкупа пятьдесят пленников. Оно и понятно. Никто не верит предателям, даже провансальские бароны без промедления казнят перебежчиков.
Шарль не верил собственным глазам — наёмники приступали к работе! Десятники окриками и зуботычинами убеждали наиболее упорных, что честный труд не позорит кольчужника и не противоречит контракту. Женщины и подростки не поспевают к сроку, значит, придётся поработать всерьёз.
Уголки губ мальчика поползли вверх. Многие кольчужники при поступлении на службу давали клятву перед лицом сеньора — отныне зарабатывать только мечом и никак иначе. Меч издавна считался благородным оружием. Как рассказывал Хуан: неудачливые кольчужники в промежутках между контрактами подрабатывали заказными убийствами, выходили на большую дорогу, но от клятвы не отступали.
В разгар препирательства к группе упорствующих приблизился роскошно одетый герольд, хоть к герцогу на приём. Он демонстративно передал горн десятнику и сменил плащ, на простой, тёмно-зелёный. Упрямцы мало-помалу замолкали, чуть ли не половина зала зачарованно смотрела на высокородного. Герольд церемонно поклонился обомлевшей женщине и принял увесистый мешок.
Пример опоясанного рыцаря быстро погасил недовольство. Кольчужники с проклятиями взваливали на спины неподъёмные мешки и бежали к сдвинутым столам. Обозлённые наёмники не скупились на эпитеты, в воздухе висела забористая ругань. Не поминали разве что герцога и господина барона.
Вилье прошёл к дальней стене зала и остановился у одинокого столика, против обыкновения накрытого скатертью. Шарль следовал за бароном. За столиком внимательно наблюдал угрюмо-настороженный арбалетчик. Палец на спусковом крючке, короткая четырёхгранная стрела дремлет на тетиве. Прочие наёмники старались обходить столик по широкой дуге.
К барону подскочил богато одетый толстяк. Шарль приглушённо фыркнул — и как только смогли подобрать кольчугу на такую тушу? До Франсуа ему далеко, но через несколько лет... Поверх нагрудной пластины кольчуги — мальчишка опустился, чтобы хорошенько всё разглядеть — висит серебряный медальон с изображением ключа. Важная птица, управляющий баронством, почти наверняка из высокородных.
— Мои люди снова обшарили весь замок, не заглядывали разве что в мышиные норки, — управляющий вежливо улыбнулся, — но порадовать вас нечем — улов невелик.
— Не прибедняйся, Энрике, — барон понимающе усмехнулся. — Дня не проходит, чтобы ты не пожаловался. Твоей жене приходится выслушивать бесконечные монологи, счастье, что Богиня одарила её терпением. Достаётся и духам предков, а порой и самому Митре, ведь твои молитвы больше напоминают нравоучения. Мой паж недавно подслушал, как ты жаловался своему коню. Было дело?
Энрике предпочёл промолчать. Толстые пальцы теребили фигурную застёжку пояса.
— Показывай последний улов, я разберусь.
Управляющий вытащил из под стола небольшой мешок и принялся выкладывать серебряные тарелки. Или посеребрённые, поди разбери. В центре стола Энрике поставил позолоченный кувшинчик.
— Слишком грубая работа, руки бы оторвать этому ювелиру, — проворчал барон. — В Бовэ переплавим и отделим серебро от олова. И то, и другое всегда в цене.
— Мы взяли лучшее в первые часы, ваша милость, — почтительно напомнил управляющий. — Калёное железо помогает развязывать языки. Мои люди нашли четырнадцать тайников и ухоронку с казной.... Младший сын вождя болтал без умолку. Любопытный пострелёнок, всюду совал свой нос...
Энрике запнулся на полуфразе. Хищная полуулыбка молодого барона не обещала ничего хорошего.
— Мальчишке всего пять! — гневно бросил Вилье. Рука барона легла на рукоять тяжёлого меча. Юноша понизил голос до шёпота. — Военное счастье переменчиво. Ты подумал ч т о сделают с нами гвардейцы, если от нашего знамени отвернётся удача? Давно казнили моего кузена?! — Вилье беззвучно выругался. — Барона-наместника, если ты не забыл?
— С полгода назад. Его затравили собаками, — выдавил Энрике. — Вы не поняли, ваша милость, — глотая слова, зачастил управляющий. — Я захватил из Бовэ солидный запас сластей. Ребятишки шныряют везде, путаются под ногами и порой знают куда больше взрослых. Расспросил малышей, нашёл сладкоежку и побеседовал с ним без посторонних глаз. Я умею разговаривать с детьми, у самого шестеро. До несмышлёныша так и не дошло, что он выбалтывает нечто важное. Старый Готье с трудом его увёл, малыш долго упирался. Представьте себе: физиономия перепачкана, вся одежда в сахарной пудре, но по-прежнему тянется к сладостям. Чуть было не разревелся. Дал ребёнку засахаренных фруктов, только тогда успокоился. Досталось ему от матери...
— Детей наши распри не касаются. Так было, так будет, — наставительно процитировал барон.
— По мне это лучше, чем ломать калёным железом людей благородного происхождения, — парировал Энрике. — Спросите старого Готье, если сомневаетесь, он присутствовал при разговоре. Готье человек чести, он никогда не позволил бы обидеть ребёнка. Тем более, равного вам по рождению.
Шарлю наскучил разговор о маленьком несмышлёныше. Матери нужно было держать болтунишку возле своей юбки, и тогда сам барон не осмелился бы его увести. Привилегии детей действительно соблюдались по той простой причине, что дети нарушителя теряли право на неприкосновенность. Иные пытались брать детей в заложники, но ничего путного из этого не выходило. Заложник отвечает жизнью за поведение родичей, но даже худшие из провансальских баронов не осмеливались отдать роковой приказ. В итоге, маленьких заложников с почётом и подарками отпускали обратно.
Шарль поднялся повыше. Взгляд мальчика обшаривал зал, надо срочно найти офицеров барона. Быстротечное видение может оборваться в любой момент. Зря он последовал за бароном, только время даром потратил. Не рассказывать же Мигелю, как коварный Энрике закормил ребёнка конфетами.
Неподалёку от парадного входа стоят двое в алых, с синей каймой офицерских плащах. По лицу Шарля скользнула улыбка. И то хлеб. По крайней мере, не придётся блуждать по замку. Мальчишка без промедления устремился к парадному входу.
Офицеры — у обоих серебристые нашивки сотников — беседуют вполголоса. Молодого сотника зовут Андре, насколько понял Шарль, прислушиваясь к разговору.
Молодой сотник, немногим старше Хуана, выглядит более важной персоной. На рыцарском поясе массивная застёжка червоного золота в виде головы леопарда.
Шарль нахмурился, восстанавливая в памяти прочитанное. Червоное золото... голова леопарда... значит, высокочтимого Андре посвятил в рыцари сам Жюстен Молния, герцог Прованса. Причём, не на турнирной арене, а на поле боя! Червоное золото говорит само за себя.
Звено пояса справа от застёжки сработано в форме римской тройки кроваво-красного цвета. Мальчик уважительно покачал головой. В день посвящения новоявленный рыцарь отправил к предкам трёх достойных противников. Не обязательно высокородных, в сражениях всякое случается. Рыцарский пояс мог поведать о многом, больно уж замысловатые звенья, двух одинаковых не найдёшь, однако познаний недавнего послушника отчаянно не хватало.
На нагрудной пластине панциря выгравирован герб герцога. Не Прованса, а именно Жюстена, сотник принёс вассальную присягу лично герцогу. Шарль понимающе хмыкнул. Всё ясно, как дважды два. Жюстен Молния расщедрился и отправил неопытному барону сотню вымуштрованных наёмников из своего домена.
Сухопарый чернобородый собеседник рыцаря явно не походил на высокородного. Недорогая кольчуга, пожалуй, не лучше, чем у десятников, меч гвардейского образца.... Воронёный шлем носит следы серьёзной починки. Короче, выслужившийся наёмник, причём не из самых удачливых. Двадцать против одного, чернобородый дослужился до сотника совсем недавно, иначе выбрал бы из добычи доспехи поосновательнее. Двойную кольчугу, например, или прочный панцирь с клеймом Валанса.
Как Шарль и предполагал, мысли сотников занимало ближайшее будущее. Гвардейцы заставляли дорого платить за набеги. Проще простого сложить головы на обратном пути.
По мнению чернобородого, господин барон набрал слишком много добычи. Разумеется, по неопытности, всего-навсего третий набег. Следовало уходить ещё утром, неважно, добрался Энрике до тайников или нет.
Старших офицеров не радовала перспектива окончить свои дни на костре. Или под ритуальным ножом кровника, смотря какое решение вынесет большой круг племени.
— Любое бесчинство кольчужников свалят на нас, попробуй, уследи за этим отребьем, — мрачно заметил чернобородый. — Справедливости от кровников ожидать не приходится.
Андре согласно кивнул.
Сотники вновь и вновь обсуждали возможные варианты боя. Шарль слушал, затаив дыхание. О подобной удаче, он не мог мечтать. Жаль, всё не запомнишь, как ни старайся. Только бы не напутать при пересказе! Беда с этими говорливыми, то густо, то пусто. Чернобородый принялся было рассказывать жуткие истории о казнённых баронах, но Андре велел ему замолчать.
— Посторонитесь, бездельники! Вы что оглохли?! — властный рокочущий голос разносился под сводами зала. — Антонио, перестань вразумлять мальчишку, сам видишь, он на ногах не стоит. Бей, не бей, всё равно толку не будет.
Ответа Антонио Шарль не расслышал.
— Прирезать? Он тебе надерзил? Велика важность, показал язык. Лучше взвали на плечи его мешок, а парнишку отправь на женскую половину, пускай отлежится. Нам ещё здесь воевать. Четыре года в десятниках, а ума не нажил. Быстрее тащи мешок, иначе мне не пройти!
Мальчика разбирало любопытство. Шарль оставил офицеров, благо разговор завершился, и устремился к боковому входу.
