"Фредди и остальные"

— А Боуи?

— И Боуи — псевдоним.

— Да сколько их у тебя?

— У меня их масса, и все мне нравятся, — отрезал Дэвид.

— Ну так и я тебе придумаю! — затрясся от смеха Фредди.

(И вправду придумал. Отныне он звал Боуи не иначе как Буй. Или Маис, но это только в очень хорошие и теплые дни).

— А у меня уже тоже есть псевдоним, — заявил Фредди. — Я его придумал сам.

— Это — Южный Ктототам? — Роджер прыснул.

— Я вот тебе прысну, — погрозил кулаком Фредди. — Слушайте и не говорите, что вы не слышали! Звать меня отныне будут Фредди Меркури! Ура!

— Это почему же? — и Мэй аж присел, чтобы выглядеть более язвительным. — Уж не потому ли, что ты в детстве пил ртуть и закусывал мышьячком?

— Сейчас ты у меня будешь мышьячком! — ощетинился Фредди.

— Нет, не поэтому, — заметил Боуи. — А потому, что Меркурий — самая мелкая и грязевая планета с мелкими и грязевыми вулканами.

— Дураки! — обиделся Фредди. — Надо читать легенды и мифы Древней Греции! Просто Меркурий — это греческий древний божеств. В тапках с крыльями. Знаменитый бог торговли!

— И воровства, — добавил Роджер.

Фредди покраснел. Он вспомнил, что недавно спер у Роджера два палтуса с балконной веревки. Роджер тоже об этом вспомнил, потому и сказал.

— Ну и ладно, ну и пусть, зато я буду Меркури, — протарахтел Фредди, стараясь скрыть смущение.

— А чего это ты стараешься смущение-то скрыть? — нахмурился Роджер. — Спер так спер, чего уж тут?

— Я же говорил — болото, — хмыкнул Боуи.

— Друзья мои, друзья мои, — быстро сказал Фредди. — Поскольку я таперича имущество казенное, предлагаю это дело хорошенечко сплеснуть!

Все так и сделали.

— Давно хотел вас спросить, — сказал Фредди. отвалившись наконец от стола и поглаживая раздувшийся, как у удава, живот. — Что это за название за такое — "Смайл"? Кто его придумал? Что за детский ясли-сад? Вы бы еще "Солнышком" назвались. Или "Колокольчиком".

— Да это про меня! — надулся Роджер. — Зубы у меня!

И он улыбнулся во всю необъятную ширь.

— Да, это от души, — Фредди немного отодвинулся. — Нет уж, менять — так менять! Не будем мы больше "Смайл". Давайте назовемся скромно и сочно — "Фредди и остальные".

Мэй всунул ему под нос ядреный шиш.

— Нет такого правила — по именам зваться! — обиженно сказал он. — Тем более по неизвестно чьим. Тогда и я скажу — "Брайан и сыновья".

— Лучше так — "Великий, могучий, добрый волшебник Роджер Тейлор и прочие", — вставил Роджер.

Тут уже оскалились прочие. Они вскочили и стали орать друг на друга, раскрыв рты, как три разозленных осла. А Боуи сидел и усмехался, треская втихомолку треску. Доевши, он вытер губы и заявил:

— Послушайте старого прожженного анонима. Называться надо не в честь кого-то, а в честь чего-то. Но не в честь разных там жуколиц, зверей и катящихся камней, а умнее — в честь книжек.

— "Властелин колец"! — крикнул Фредди.

— "Гаргантюа и Патрагрюэль"! — гаркнул Роджер.

— "Архипелаг ГУЛАГ"! — завопил громче всех Брайан.

Все убито посмотрели на Боуи. Тот пригладил брови и улыбнулся.

— Есть такая сказка — "Король Дроздобород", — сказал он. — Назовитесь так.

— Король Драбздр... — запнулся Мэй. — Не. Плохо. Лучше просто — "Король"!

— Точно, — кивнул Роджер. — Я — король, а вы все — свита. Несите мою мантию!

И он величаво взмахнул плащом. Его повалили и этим самым плащом навозили по морде.

— Король должен быть один, — сказал Мэй. — И буду им — я.

— Ладно, — до неприличия покладисто согласился Фредди. — Тогда я буду королева.

— Это почему еще? — удивились все, и даже у Боуи отклеилась бровь.

— Это мои личные ассоциации, — заявил Фредди.

— Тогда я не буду королем, — быстро отказался Мэй. — Мало ли что...

— Вот и выходит, что зваться будем просто — "Королева". — развел руками Фредди. — А куда деваться?

Некоторое время все катались по полу в тихой драке. А потом Тейлор ударился головой об барабан, и все испугались, подумав, что у него лопнула голова.

— Так что? — свирепо спросил Фредди, сидя на шкафу и скаля зубы. — Кто-нибудь против? Пусть выйдет! Пусть вынет свой кортик!

— Я не буду свой кортик вынимать, — торопливо сказал Мэй. — Согласный я.

Роджер ничего не сказал — он немного оглоушел после удара об барабан. Боуи тоже молчал — он запихивал в рот последнюю треску.

— И ладненько, — Фредди налил себе полную стопку и шарахнул. Остальные подключились, и началось крещение новоявленной группы.

Открытым остался лишь вопрос о басисте. Группа перепробовала их целую кучу, но всех их неизменно выгонял Фредди — то ему не нравились волосы претендента, то возраст, то пол... Пару раз в группу порывался вступить Пол Маккартни, но Фред в то время на дух не переносил битлов (к слову сказать, роллингов он вообще терпеть не мог — ни в то время, ни в какое либо другое). Посему, едва завидя Пола, во весь дух бегущего с гитарой в студию с бас-гитарой за спиной, Фредди быстрее падающего с крыши Элтона Джона (был такой случай) выскакивал из окна и удирал, а если не успевал — прятался на чердаке и жутко там выл. Теперь уже бегством спасаться приходилось трусоватому Полу.

Итак, друзья с ног сбились, ища неуловимого подлеца-басиста. И вот однажды...

/ — картинка N 12 — / БАСМЕН, или НАКОНЕЦ-ТО! /

Однажды Джон Дикон учился на факультете электроники. И так случилось, что этот во всех отношениях правильный, тихий и не реагирующий на насмешки однокурсников над его отвислым носом студент ухитрился не на шутку разгневать своего декана. Как раз в ту минуту, с которой мы начали рассказ о нем, Джон спасался от декана, съезжая по перилам. Декан бежал на своих коротеньких ножках по лестнице за утекающим Диконом и честил его на все корки, призывая общественность покарать смутьяна. Общественность не преминула, ловко подставив декану ножку. Тот с грохотом слетел вниз по лестнице, обогнав даже Джона, который так удивился, что не успел вовремя свернуть, лихо свистнув, соскользнул с перил и врезался задом прямо в доску объявлений.

— Тяжелый случай, — сказал он сам себе, потирая зад и поднимаясь. Тут его взгляд уперся в объявление, которое (а он об этом и не знал!) недавно повесил Брайан. Дикон встал возле доски и заревел басом:

— А вот кому бас-гитарист? А вот он я! А вот кому басисты нужны? А мы вот они! А мы вот!

Образовалась небольшая толпа. Дикон орал, не жалея глотки. Образовалась большая толпа. Дикон начал немножко похрипывать. Собрался почти весь университет. Дикон уже сепетил. Подковылял даже декан факультета электроники и обрушил на Джона поток нечестивостей. Дикон в ответ по-рыбьи потрепал губами. Декан махнул на него рукой и ушел.

И тут сквозь толпу, нагло расталкивая ее локтями и коленками, просочились трое — цыгановатый, лохматый и белобрысый. Джон тут же окрестил их про себя Яшкой, Пуделем и Блондексом. Потом он подумал и переименовал Яшку в Шняжку. Это его так развеселило, что он стал бухикать. Так вот, Шняжка нахмурил брови и строго спросил:

— Это ты — басист, что ли? Мне тут передали, что тут есть самый настоящий басист! А ты просто кашляешь! Басом.

— Да ты что, балдиссимус! — подскочил к Шняжке незнакомый глазастый мужик. — Это же я — басист! Меня тут каждая собака знает! Я же Маккартни! Пол который.

"Это я — басист! Я кричал тут все это время, а ты, гадюка поганая, подошел и на халяву хочешь?" — вот как сказал бы Дикон, если бы мог. Но он не мог, вот в чем был весь фикус-пикус!

Шняжка, заинтересованно принюхавшись к пришельцу, кивнул:

— Точно. Он басист. Я их чую. Пошли с проверкой.

— А ты руки вверх поднимай, когда кашляешь, — посоветовал Блондекс Джону, бешено вращавшему глазами. — Оно полегче будет, ага. Это я тебе как врач говорю.

— Он врач, точно, — поддержал его Пудель. — Дипломированный гастроэнтеролог-оториноларинголог с пристрастием к стоматологии и макроцеллюлозе!

— Ты что, дурак? — удивился Роджер. — Я же просто биолог!

— Зубы рвал?

— Себе — рвал. Признаю. Но лечить ему коклюш не буду.

— Брезгуешь? Хи-хи-хи!

— Просто у меня такое чувство, что он нам еще пригодится!

— Ага! Он будет занавес раздвигать!

— И бегать по сцене, грохоча подкованными сапогами!

— Хо-хо-хо!

— Сволочи! Скарлапендры! Швейнкерли! — чуть не сказал Джон, но опять не смог. А вновь прорвавшийся сквозь толпу Шняжка закричал на своих подельников, затряс над ними своими кулачищами, и сбежали они, бросив Джона на произвол декана, который вернулся, таща за собой ректора. И началось...

Спустя какое-то время (может, неделю, а может, и все два дня), Джон брел по Кромвелл-роуд в пакостном настроении. Накануне ему сделали внушение, принародно одев в исподнее и повесив на шею дощечку "Я катался по перилам и обидел своего декана — ну как в меня не плюнуть?", после чего выставили на всеобщее обозрение в актовом зале, разрешив плевать в него из трубочек жеваной бумагой.

Злой Джон шел в исподнем и придумывал гневную песнь, которую он сегодня же ночью споет у декана под окном. Но придумать он не успел — какая-то скотина на машине налетела и вышибла из него дух, вмазав бампером под ложечку. Дикон лежал и напряженно вспоминал различные способы глубокого дыхания, но ни один не приходил ему в голову. И тут он вспомнил, как это делается! Яростно сипя одной ноздрей, он перевернулся на спину — и молча, но очень сильно завопил. Прямо на него злобно смотрел Шняжка.

— И машину мне помял! — гневно сказал он Дикону. — Как теперь я буду ездить, как? Молчишь? Ага! Я тебя узнал! Это ты там был вроде как басист, а? Точно, это был ты! Мы еще тогда того, другого взяли! Только он слабоват оказался. Какой из него басист, ежели он пищит, как баба! Тьфу!

И Шняжка плюнул, попав аккурат на Джонов ботинок. Тот жалобно зашевелил жабрами.

— Э, да у тебя ботинок — глянь-ка! — жабрами шевелит! — удивился Шняжка. — А, это ты пальцами двигаешь! Смешной! Так ты правда басист?

Джон пантомимой показал, как ловко он управляется с бас-гитарой. Шняжка побелел от злости.

— Сам-то ты хорош! Я тебе тоже могу показать — вот!

И он исполнил перед Диконом серию ужимок и прыжков. Выкинув напоследок забавное коленце, он хищно посмотрел на беззвучно смеющегося Джона.

— Смешно тебе? Ну и смейся, рахит. Не вызову тебе "скорую" и все! Ага! Ага!

И, отравив окружающую среду выхлопами, он уехал на своей машине в даль звенящую. Дикон же всего через каких-то полчаса очухался и пополз за ним.

Он не собирался так легко, как вы думали, отказываться от своих планов. Выследив Шняжку по следам шин, он увидел, как тот стоит перед маленьким беленьким домиком и деловито чистит придверным ковриком свои ботинки. После сей процедуры "цыган" оглянулся, ловко вырезал гвоздем на косяке непристойность и, наконец, зашел в дом. Побоявшись столкнуться с ним в предбаннике, Джон полез через окно. Он решил застать Шняжку врасплох и все-таки доказать тому, что он — басист.

В домике было чисто и хорошо, правда, по стенам висели разные плакаты с изображениями ужасно оскалившихся пастей ("Точно, рокер", — подумал Дикон. — "Наши люди"). В стоящих по стенам застекленных шкафчиках на полочках стояли челюсти и зубы всех размеров, а на стене висел гипсовый слепок распиленной пополам головы человека, заботливо раскрашенный вручную.

— Да он маньяк! — сказал вслух Дикон и так обрадовался, что может говорить, что даже стал плясать прямо на ковре, измазав его грязью, принесенной на своих ногах (он же не чистил обувь придверным ковриком!).

— А теперь меня точно взрежут, — испугался Джон и принялся бегать по комнате, ища место, куда бы спрятаться. Наконец он залез в один из шкафчиков, для чего ему пришлось взять в руки чудовищной величины муляж обеих челюстей. "Были бы у меня такие зубы, — подумал Джон, — я бы, может, и не учился бы ничему. Ходил бы и всех ел".

Эта мысль заставила его затрястись от смеха, и, трясясь, он не удержал дверцы и вывалился из шкафа прямо под ноги прибежавшему на шум из другой комнаты Шняжке. Только это оказался никакой не Шняжка, а старикашка. В белом халате. Джон не смог удержаться и сказал:

— Я слышал, вам басист нужен!

Дед закричал страшным голосом. Джон же не придумал ничего лучшего, как загородиться челюстями. Старикашка подумал-подумал, и дал Джону по голове стулом. Отъезжая, Дикон услышал знакомый голос:

— Так это ж наш басист! Черт! Он вырвал себе все зубы!

И вслед за этим — грохот упавшего тела.

И напоследок — еще один возглас, принадлежащий явно старику:

— Это мой коврик? Это — мой коврик? О! В мой дом забрался Лар Крофт — Осквернитель Гробниц! Ну, это ему даром не пройдет!

— Неужели он и тебя сосчитал? — это уже раздался третий голос, но вот кому он принадлежал, Джон уже не мог понять, потому что ему стало плохо и он совершенно против своей воли еще раз осквернил старческий ковер...

Как вы уже поняли, это еще не конец истории, и даже не ее начало. А началось все гораздо раньше, а именно — с того, что Роджер Тейлор потерял работу...

/ — картинка N 13 — / ТРУДНАЯ РАБОТА, или А НИКТО И НЕ ОБЕЩАЛ! /

Однажды Роджер Тейлор потерял работу. Как? Вот как. Шел он по улице, сунул руку в карман — бац! Работу потерял! Вот ужас-то!

Роджер растерянно пошарил рукой в кармане.

Нащупал в нем огромную дырищу.

Поползал по тротуару.

Вернулся туда, откуда пришел.

Пригнувшись к самой земле, как страус, прошел весь путь от начала до конца (съев по дороге пару камешков).

Проверил все окружающие урны, но не нашел ничего интересного, кроме старого проездного на омнибус и чьего-то кошелька, битком набитого деньгами. Роджер рассеянно кинул кошель обратно в урну и долго, тщательно, озираясь по сторонам, прятал на своем щуплом теле заветный проездной. Неожиданно его окликнули. Окликнувший оказался человеком с милым и приветливым лицом.

— Здравствуйте, — кротко сказал мил-человек. — Не будет ли нескромным с моей стороны предположить, что вы потеряли работу? Не бойтесь, я не угадываю мысли.

"Угадал, сволочь", — с тоской подумал Роджер.

— Наверное, это будет для вас сюрпризом, — продолжил незнакомец, — но я знаю, где вам ее предложат!

— Ее нашли? — вскинулся Тейлор. — Где? Как? Кто посмел? Не трогай меня! Убью!

— Видите во-он тот домик? — спросил мил-человек.

Роджер повернул голову и впрямь увидел домик — маленький, беленький, словом — на пищеблок похоже.

— Идите в этот дом, — ласково сказал мил-человек.

— Чего мне делать в пищеблоке? — неприязненно отозвался Роджер. — Я и готовить-то не умею. Только яичницу.

— Идите туда, — непререкаемым тоном повторил незнакомец. — Там вам дадут работу, накормят, обогреют, и попить дадут ему...

— Выпить? — и Роджер уже через секунду ломился в дверь маленького "пищеблока". Он лупил в дверь ногами и руками, но никто и не подумал его впускать.