Перерождение: Эффект Массы (глава 58)

— Зачем ты так, Нико? — тихо спросил Вивьен. — Они же не хотели...

— Мне без разницы, что они хотели и о чем думали в этот момент. Но я не хочу, чтобы из-за их дурости и неумения замечать очевидное мой племянник выгорел. — сухо сказал аналитик, вставая. — Он на грани нервного срыва, Вивьен, и ты это видишь.

Паренек автоматически кивнул: психическое состояние командира его беспокоило с момента перевода на корабль Спектров.

— Если Джон, будучи в таком состоянии, случайно услышит что-то вроде только что высказанного, на нем как на командире можно ставить крест.

В каюте воцарилась гнетущая тишина.

— У вас есть время подумать и принять решение: хотите вы остаться в этом отряде или нет. Если вы решите остаться... Тогда мы поговорим о Джоне и его проблемах отдельно.

Николаус ушел, оставив сослуживцев переваривать его слова. И лишь немного завуалированную угрозу.

Ушел недалеко. По неширокому коридору между каютами до шахты лифта, завернул за массивный короб и замер у опоры, прислонившись лбом к ледяному металлу. Можно быть жестким, даже жестоким на чужих глазах. Можно говорить полные сарказма и язвительности слова, успешно убеждая всех вокруг в том, чего в душе нет. В собственном спокойствии. В уверенности, которая таяла с каждым мгновением, подтачиваемая сомнениями в своевременности совершенного поступка. Возможно, он поспешил, поторопил события, сказав то, что говорить все же не следовало. Или следовало говорить не так и не в такой обстановке. Но... Сделано что сделано. Высказанного не изменишь, не повернешь вспять время и не отмотаешь ленту событий.

Прикосновение леденящего металла остужало разгоряченную голову, но не приносило ясность сознанию и не унимали мельтешение мыслей. Допустил ли он ошибку, сказав единственному родному человеку правду? Возможно. Джон вспыльчив, его голова набита глупостями, сколоченными в него матерью и тем окружением, в котором тот вырос. Он не умеет задумываться и анализировать происходящее: в армии не приветствуется, когда солдат начинает слишком много думать и задавать ненужные, неудобные вопросы. Джон и не задавал. И не задумывался о том, о чем стоило.

Пальцы сжались в кулаки, полыхнула злость, сплавленная с глухой безнадежностью от понимания: племянник не выживет в том мире, в который попал. Служба в отряде Спектра или выбьет из него все ненужное и вколотит то, что сформирует личность коммандера так, как стоит, или... или уничтожит его.

— Нико?

Тихий голос старого друга раздался неожиданно. Погруженный в свои нерадостные мысли мужчина не заметил чужого присутствия.

На плечо опустилась тяжелая рука, пальцы чуть сжались.

— Что ты сказал Джону?

— Много лишнего. — столь же тихо ответил Николаус, поворачиваясь и встречая внимательный взгляд. — Я сказал правду.

— О... — Рамиро был краток.

— Не лучшими словами.

— Смерть пошла тебе на пользу. — усмехнулся итальянец.

Нико удивленно моргнул.

— Идем. Пора поговорить со Спектром. — ирония испарилась из голоса. — Она нам обещала ответы. Полагаю, не только у меня есть много неудобных и странных вопросов, на которые я очень-очень хочу получить правдивые и прямые ответы.

— Сейчас? — скептически уточнил немец.

— Сейчас — самое лучшее время. А тебе стоит занять разум чем-то кроме самоедства от осознания сотворенной глупости. Заодно твой племяш получит данные анализа и время на то, чтобы подумать.

Нико хмыкнул и... согласно кивнул. Действительно, сейчас — самое удачное время. Если, конечно, Спектр согласится на разговор.