Там в подземелье, собирая рюкзак, он увидел оставленный на прикроватном столике револьвер. В голове мелькнула мысль: 'Этот предмет может еще здорово пригодиться'. Нужно было только убедиться в его работоспособности. Он предполагал, что это рискованно, однако все же, вышел в коридор, и наплевав на возможные последствия, произвел три выстрела. Как ни странно, смертоубийственная машинка работала. И патроны к ней были в норме. Тогда, долго не размышляя, Тим кинул кобуру в мешок, заодно прихватив и несколько коробок с патронами.
И вот теперь, этот слабенький, в общем-то, револьвер, остался последним рубежом его обороны. Легкие пули, одна за другой ударяли в уродливую голову растерянно топчущегося монстра. Тот не понимая, что это так больно жалит его, завертелся на месте, затем, присел на задние лапы, и обижено рявкнув, прыгнул далеко в сторону, после чего, не оглядываясь больше на странного двуногого, потрусил в заросли.
Тиму повезло трижды. Вначале, когда он догадался прихватить с собой найденный в подземелье арсенал. Во второй раз, когда выбирал место для схватки. И в третий, когда глупая самка волкодила, разогнавшись, врезалась головой в огромный кедр. Скорее всего, она свернула себе шею. Иначе, эта сверх— живучая тварь, даже со вспоротым животом, прежде чем издохнуть, порвала бы его в клочья. И наконец, его спасло то, что последний монстр был еще незрелым щенком. Громкие звуки выстрелов, а также несколько болезненных попаданий в голову, спугнули его. Хотя пожелай он, одним ударом страшной когтистой лапы, мог бы разорвать пополам беспомощно барахтающуюся на земле жертву.
Тим перевернулся на живот, последними усилиями протащил свое непослушное тело далеко вглубь колючих зарослей, где и потерял сознание.
3
Острый лучик света, пробившийся сквозь занавески, шаловливым зайчиком скользнул по щеке. Осторожно касаясь веснушек золотыми коготками, пробрался дальше, и весь подрагивая, замер в ожидании. Но вот, время пришло. Тихонько спрыгнув со светлой прядки над ухом, он начал свою любимую игру. Он щекотал сонные ресницы, теребил их колючим носом, перебирал своими горячими лапками. Настойчиво пытался пробраться под крепко сомкнутые веки. Тормошил, будоражил, звал поиграть. Было скучно. День уже давно начался, за окном в саду о чем-то спорили птицы, слышались какие-то непонятные звуки, а в комнате он был по-прежнему один.
Тим, зажмурился, и недовольно промычав что-то, потер глаза. Очень хотелось спать. Он повернулся на другой бок, но тут в дверь осторожно постучали, и тихий голос позвал:
— Вставай соня, завтрак проспишь! Понимая, что дальше спать не дадут, он сладко потянулся, и нехотя сел на постели. В комнате было светло. Несмотря на задернутые занавески, было очевидно, он проспал, чуть ли не до обеда. Нога сегодня почти не болела. Но встать на нее Тим пока не решался, хватило и той неудачной попытки. Опираясь о спинку стула, он поднялся, сделал несколько упражнений, и принялся одеваться. Взял свой костыль, вышел во двор к стоящему у дверей рукомойнику, и с наслаждением, фыркая и отдуваясь, умылся холодной водой. Ссадины на лице и руках давно уже зажили, оставив лишь розовые шрамы. Особенно длинный и широкий на правом предплечье. Здесь его зацепила своим страшным когтем самка волкодила. О той схватке, у Тима остались лишь смутные воспоминания. Словно память не желала сохранять такие невероятные кадры. Он хорошо помнил, как стоял у дерева с копьем наперевес, помнил, как прямо перед ним из зарослей выскочила гигантская тварь, а дальше кто-то выключил запись. Очнулся он только через несколько дней в этом доме. И вот уже почти месяц живет здесь, у этих замечательных людей.
— Ты еще долго? — раздался за спиной девичий голос, — Завтрак совсем остынет!
Это была Хильда. Десятилетняя девочка, младший ребенок в семье, и его новый друг. Сегодня она снова осталась на хозяйстве. Мать ее как обычно ушла на рынок продавать фрукты, а брат, наверное, еще не вернулся со смены.
Тим проковылял в небольшую кухню, и улыбнувшись, поздоровался с юной хозяйкой. Сейчас, спустя все эти дни, он свободно мог смотреть на нее. Не отводя глаз, и не ежась. А вот вначале, когда они только познакомились, ему было нелегко. Лицо этой замечательной девочки было сильно обезображено. За всю свою жизнь он повидал всякие изменения, но с таким он еще не сталкивался. Хильда родилась с серьезными дефектами. По какой-то причине, у нее совершенно не развились лицевые хрящи. Поэтому, в место носа у этой бедняжки была лишь небольшая пуговка с двумя дырочками, а вместо ушей свисали два розовых лоскутка кожи. К тому же, ее нижняя челюсть была сильно недоразвита, от этого, лицо Хильды еще больше казалось неправильным. Девочка немного шепелявила, но в целом, речь ее была понятной. Маленькая, с большой головой, редкими прозрачными волосами, с тонкими ручками и ножками, она выглядела странно. Единственное, что выделялось в ее облике, это глаза. Большие, светло-карие, с густыми длинными ресницами. Тим часто, вот так за завтраком, когда ее оставляли на хозяйстве, подолгу смотрел в эти глаза, и ему чудилось, что перед ним не изуродованная страшными изменениями девочка, а умудренная жизненным опытом женщина, знающая и понимающая больше его — Тима во много раз. И снова он завтракал, а Хильда сидела напротив, молча глядя прямо ему в лицо. Юноша давно привык к такой ее манере, и уже совершенно не смущался. Иногда Хильда спрашивала о чем-то, чаще всего это касалось жизни в городе, где она ни разу не бывала. Тим подробно отвечал, но в основном, они просто молча играли в гляделки. Юноша не мог объяснить, почему, когда она вот так смотрела на него, на сердце становилось тепло и уютно, так, словно в далеком детстве. Он очень любил семейные вечера в их гостиной. На улице зима. Холодный ветер пригоршнями бросает в окно колючие снежинки, а здесь, в камине, жарко пылают дрова. Пахнет еловым дымом, свежезаваренным кофе, корицей, витает легкий аромат маминых духов. За большим столом вся его семья. Дед с бабушкой, мать и, конечно, отец. Здесь часто затевались серьезные разговоры. Он приходил сюда из своей комнаты, взбирался на руки к матери, и слушал, о чем говорят взрослые. Вот и сейчас, казалось, что он снова сидит у пылающего камина в их доме, а на душе, как в детстве, вновь легко и радостно. Да, Хильда была не простым ребенком. Что-то в ней притягивало. И Тим вполне осознавал, если бы не изменения, эта девчонка без труда могла бы завоевать сердце любого мужчины.
Хлопнула калитка. Пришел с работы Вилли. Крепкий парень, который с двенадцати лет работал на руднике. Именно этот здоровяк и нашел беглеца. Он с друзьями возвращался с охоты, когда далеко в лесу послышался рык волкодила, а затем, раздались пистолетные выстрелы. Взволнованные парни пробовали уговорить его не соваться. Но Вилли чувствовал, там происходит что-то важное. Охотники в лес с револьверами не ходят. Против волкодила, это все равно, что мухобойка против носорога. А придя на место схватки, парень обнаружил два мертвых зверя. Осмотрев еще горячие тела, он подивился смелости охотника. Все в их поселке знали, убить самку волкодила со щенками, нереально. Эти грозные твари немыслимо живучи, а уж если рядом находится детеныш, лучше бросить все, и бежать без оглядки. А тут, обычным копьем, кто-то убил и самку и щенка, да к тому же, судя по следам, ранил второго из легкого револьвера. Эту офицерскую игрушку, и самого охотника они нашли тут же в зарослях. Он пребывал без сознания, хотя и ранен был легко. Куртка на рукаве оказалась вспорота чем-то острым, и из раны натекло довольно много крови. Еще у него была сломана нога, причем, судя по грязным бинтам, задолго до схватки. Это привело охотников в еще большее недоумение. Как можно со сломанной ногой, с обычным копьем, противостоять такой страшной твари? Они-то, соорудив носилки, и притащили его в поселок. С тех пор, целый месяц, герой жил у Вилли в комнате. Прослышав о таком удивительном случае, их посещали соседи. Пару раз заходил доктор. Выписывал какие-то мази и примочки, затем, уходил, сокрушенно качая головой. Никто до конца не верил, что этот юноша мог в одиночку справиться с таким грозным противником, перед которым пасовали даже бывалые охотники.
Хильда увидев брата в распахнутое окно, поставила разогревать большую сковороду, а Тим, подтер куском лепешки остатки соуса, и поблагодарив за завтрак, вышел на крыльцо. Здесь вернувшийся с рудника Вилли, раздевшись по пояс, с наслаждением смывал трудовой пот. Он был всего на год старше Тима, но выглядел уже настоящим мужчиной. Торс и руки его бугрились стальными мускулами. Тим и сам не был хиляком, но этот здоровяк, гнущий в руках железные прутья, словно те были сделаны из глины, играючи завязал бы в узел любого из его прежних знакомых.
— Привет Вилли! — поздоровался он.
— Здравствуй Тим! Как самочувствие? — пробасил, поливая себя прямо из большей кадки, крепыш — Вилли.
— Вроде порядок! Еще немного и буду бегать быстрее Хильды.
— Ну? Это хорошо. Уф-ф! А где мать?
— Не знаю. Скорее всего, на рынке еще.
На порог выскочила Хильда и подала брату большую кружку холодного квасу.
— Спасибо, родная! — прогудел довольно Вилли, окуная нос в ароматную пену. Он осушил в два глотка солидную емкость, и утирая свои роскошные усы, глянул на собеседника:
— Видал, какая у меня сестренка! У нас ее все любят!
Тим кивнул, соглашаясь, и дождавшись, когда Хильда скроется в доме, тихо проговорил:
— Она у вас особенная. — И поймав вопросительный взгляд Вилли, пояснил: — Мне кажется, Создатель взамен, ну ..., наделил ее каким-то особым даром.
— Так я тебе об этом и говорю. У нас все ее любят. Хотя бывает поначалу, и ругают, и стороной обходят. Мы ведь почему из деревни уехали. Хильда родилась, отца уже не было. Мать на сносях была, когда его убили на приисках. Так наш пастор сказал, что эта малышка от лукавого. И что родилась она такой за грехи родителей. А какие грехи? Мать у меня честный человек. Да и отец, всю жизнь проработал старателем на реке. Там платили крохи, нам и так этого едва хватало, а вот, как его убили, есть стало совсем нечего. Да еще этот пастор. Он ведь постоянно натравливал на нас деревенских бездельников. Вот и пришлось перебираться суда к дяде. Его, правда, тоже уже нет. Погиб два года назад на шахте. Тут часто обрушение бывают. Много, помню, тогда семей без своих кормильцев осталось. Работы здесь хватает, а вот приезжают сюда только нелегалы да отбросы всякие. Весь поселок изгадили. Вчера снова старую Нану ограбили. Забрали все, даже посуду и ту унесли. Сейчас вот разбираемся. — Вилли заметно погрустнел, и глядя куда-то поверх слабо дымившей кухонной трубы, задумчиво произнес: — Как только Создатель терпит все это?
— Послушай Вилли, а для меня на руднике найдется работа? — спросил, тоже задумавшись о своем Тим.
— Найдется. Для всех найдется. Только примут тебя еще не скоро.
— Почему? Нога? Так она уже почти не болит. Думаю, через недельку ходить начну.
— Ну что ж, когда начнешь, тогда и поговорим.
Вилли отлично помнил, в каком состоянии находился этот парень еще совсем недавно. Почти две недели он провалялся без сознания, бредил, все время звал кого-то, кричал по ночам. А теперь, бледный и тощий, собрался на рудник. Да там его больше чем на день не хватит. Здоровые мужики, и те долго не выдерживают. Только говорить этому смелому малому, что он пока даже в подносчики не годится, не хотелось. Зачем зря обижать.
— Тим, я все забываю спросить, — решил он сменить тему, — Хильда показала где твой мешок?
— Нет. — Ответил растерянно юноша, который совершенно забыл о набившей ему столько синяков ноше.
— Ясно, не хочет, чтобы ты уходил. Нравишься ты ей. Только что тут говорить. Пойдем, покажу.
Они спустились в подвал, и на одной из полок Тим увидел свой мешок. Грязный, рваный, весь в каких-то потеках.
— Мать не велела его в дом вносить. Очень уж он грязный с виду. Вот я суда его и спрятал подальше от любопытных глаз. Ты не волнуйся, все в целости. Как мы тебя нашли, так там все и остается. Я даже внутрь не заглядывал. Не принято это у нас.
Тим, осторожно стащил с полки неожиданно тяжелый баул, едва не уронив его на пол.
— Пойдем на свет, я кое-чего покажу.
На улице, под большим навесом, Тим развязал мешок, и немного покопавшись в нем, принялся доставать банки с тушенкой. Глаза у наблюдающего за ним Вилли, расширились от удивления. Он прекрасно знал, что это за банки. На местном рынке, одна такая стоила целое состояние. Тим выложил перед изумленным парнем больше двадцати штук, затем, совершенно уже добив, извлек на свет несколько банок с яркими фруктовыми этикетками, и большую жестянку с сахаром. Но и этого ему показалось мало. Покопавшись еще немного, юноша достал маленький сверток, развернул его на лавке, и спросил:
— Вилли, такие монеты у вас в ходу?
На тряпице перед раскрывшим рот здоровяком, лежала целая горсть имперских монет, среди которых он сразу узнал серебряные реалы. Монеты такого номинала он видел лишь однажды, когда покойный дядя получил премию на всю свою бригаду в 120 человек. Вилли тогда был еще подростком. Впервые в жизни ему довелось подержать в руках целый реал. А тут их было не меньше сотни. И это означало, что найденный им в лесу охотник, самый настоящий миллионер.
Тим глядел в широко распахнутые глаза своего спасителя, и никак не мог понять, что так поразило парня. То ли это много, то ли это приняли за насмешку. Но вот, наконец, Вилли справился с удивлением, оглянулся по сторонам, и тихо произнес:
— Ты не говорил, что из богатой семьи. Таких денег здесь нет, наверное, и у мистера Кроусфилда, владельца шахты. Лучше спрячь это от глаз подальше. Иначе можно нарваться на серьезные неприятности.
Тим знал, что после первой войны правители победивших стран, договорились использовать во всем мире единую валюту. С тех пор денежные операции проводились в основном в кредитах. Но он не знал, что по тому же договору, страны могли использовать прежнюю валюту еще 50 лет. Тим так же совершенно не представлял себе соотношение старых и новых денег. В их городе серебро имперского образца давно уже вышло из оборота. Но в некоторых штатах, в том числе и здесь в Оклахоме, Старые монеты были гораздо выше новых всемирных денег. Курс, правда, сильно колебался от штата к штату, но, в общем, имперские реалы были в цене.
Все это Тим выяснил гораздо позже. Ну а в тот момент, ему пришлось послушно завязать узел с серебром, и запихнуть его в мешок. Однако он все же выловил несколько самых больших кругляшей, и насильно всучил их ошарашенному Вилли.
— Ты чего Тим! Не могу я взять такие деньжищи! — воскликнул здоровяк, глядя на протянутые монеты, — Я на руднике зарабатываю десять кредитов в день. И редко, когда за месяц набегает больше двухсот. Ты что не знаешь, сколько стоит здесь один реал?
— Вилли, я здесь впервые, и ваших порядков не знаю. Но если ты не возьмешь эти монеты, я на тебя обижусь!
— Тим, да это же целое состояние! Эти монеты у нас идут по тысячу кредитов за один реал. Ты понимаешь? То есть, Ты предлагаешь мне просто так, взять зарплату за десять лет работы на шахте!
