-Ну что принес? Дуй живее сюда, пока начальства нет! — зовет уже знакомый, боцман, поглаживая пышные усы, — Этот желторотый — мичман Лихачев, он первый день и ни черта в службе не понимает, а про белье я слыхал. Давай скорее дьявол, курить страсть, как хочется, прямо помираю!

Сашка разворачивает принесенный узелок, на свет появляются деревянные трубки и ложки, матросы разбирают немудреные поделки и вот уже возле бочонка с водой струятся к небу дымки. Он оглядывается, офицеров вблизи нет, народ ведет себя свободно, некоторые даже улеглись на палубу, похоже наступило время для отдыха? И тут, словно в голове у него выключили и снова включили рубильник, тьма и снова свет, и знакомый плафон на потоке в "Заречном" перед глазами...

-Почему так быстро? Собирались же на час?

-С электропитанием проблемы... Местные чубайсы мудрят, обесточили профилакторий. Звонил на подстанцию, ответили, что это веерное отключение, вследствие аварии, обещают восстановить через два часа. Поехали ко мне пообедаем пока.

-Не отказывайся Саша, обижусь, я тебя своими фирменными пельменями накормлю, ты таких еще не пробовал, — спешит, как всегда, вставить свои пять копеек Светлана.

Они возвращались обратно, елочки за кюветами объездной дороги сменились пестрыми скворечниками дач на миниатюрных участках, значит уже близко, вот и родная вышка телецентра видна отчетливо, как вдруг Александра словно ударилотоком. Внезапная, неожиданная мысль...

-Сергей притормози!

-Что случилось? — удивился друг, но замедлил скорость, и плавно съехал на обочину, мотор "шестерки" чихнул и заглох.

-Светлана, помнишь, ты говорила, про возможный обмен воспоминаниями между мною и "дедушкой"?

-Но у тебя же ничего не вышло? Кроме отрывочных сведений на первом тесте.

-В том то и дело что получилось! Оказывается, я знаю имена и фамилии его сослуживцев, а так же некоторые факты из жизни "дедушки" и еще...

-Прекрасно! Надо быстрее, зафиксировать на бумаге все, что ты узнал, говорила же я Сергею и не раз, чтоб завел диктофон.

-Мне тут в голову пришло, что если мы с "дедом" обменялись воспоминаниями, значит, и он что-то от меня получил? И без моего контроля уже два часа гуляет? Что он местным там успеет рассказать? Машина резко рванулась вперед, и Александру даже пришлось упрашивать друга ехать помедленнее, не спешить, а то встреча с предком произойдет у него чего доброго на том свете.

Он успел, ну скажем так, почти успел... На баке корабля "Три святителя" собралась немалая толпа матросов <подымить и поговорить. Бак, то есть передняя часть судна, заменял им клуб и курительную комнату. Матросы курили подле кадки с водою из своих коротеньких трубочек, весьма метко именуемых носогрейками, и, мало стеснясь присутствием младших офицеров, обычно вели различные беседы.

-Врет Сашка! — в голосе старого матроса звучала обида, — лодки подводные, торпедо, эдак, ведь супостаты нас утопят прямо в Севастополе, даже в море выходить не надобно...

Это ораторствует Прокофьич — тип матроса старых времен, уникальное явление в своем роде. У него в Севастополе, в Корабельной слободе, старуха жена и трое детей, но он, кажется, не знает другой родины, кроме своего старого корабля. Таких среди команды "Святителей" всего трое или двое, морская служба явно не способствует долголетию. Лицо его так обветрено бурями, что цветом своим напоминает лица краснокожих, а руки всегда черны от смолы. У него одна характерная особенность — терпеть не может пароходов, а равно и любых технических новинок.

-Прокофьич, а ты водолазов намедни не видел? На прошлой же неделе работали рядом с нами, колпак медный с окошечком на голове, по длинной кишке им со шлюпки воздух подают. Так вот и...

-Молчи Цыган, много ты знаешь? Вот поплаваешь с мое... Лодки, водолазы, б... Какой из тебя матрос! Тебе только кочегаром быть на пароходе. Вчера первого свеженького ветерка испугался!

Произнеся с достоинством это глубокомысленное изречение, Прокофьич потушил свою трубку, бережно спрятал ее в карман и с азартом сплюнул. Александр заглянул за борт, в прозрачной воде хищные силуэты стальных акул еще долго не будут угрожать величественным парусникам, грациозно скользящим по глади моря. Но Цыган, а точнее Цыганков, прозвище получилось из фамилии, внешность у него самая что ни на есть славянская, абсолютно прав, время парусов уходит в прошлое. Вот только ясно это станет всем после войны. Инцидент, кажется, исчерпан, байкой больше, байкой меньше, народ со временем забудет. Вон они уже опять баб обсуждают, Цыган о своих приключениях с поповской дочкой заливает, Баркова на них нет, сочинители. Прокофьич целиком переключился на воспитание подрастающей смены, привязался к молодому матросику Семенову, тому самому "любителю церковного пения", и бранит за вчерашнее происшествие, на забаву всем собравшимся.

-Непутевый ты парень я вижу! Я думал, ты о путном хныкал, а тут на-кось нашел время думать о девке! Нет, ты это дело брось.

-Теперь как будто и нестрашно, дяденька, — оправдывается тот. -А в сражении как, дяденька, пострашнее будет?

-В сражении?.. Сражение — это брат, такое дело! Верь моему слову, я старый матрос, худого не скажу. В сражении брат, ни на кого не надейся, как только на Бога. Видишь турку — стреляй, товарищу помогай, командиров слушай, старших матросов почитай, потому, значит, старшие более твоего разумеют. А то будешь как Цыган, Сашка-плотник и другие бездельники линьков получать!

Последнее высказывание вызвало прямо бурю веселья среди матросов, пряник тут в дефиците, зато кнутом начальство щедро одаряет всех, не исключая и старожилов. Но суровый ментор не унимался, воспитание продолжается.

-Нет, ты вот что мне, — начал он опять, — Ты на своего барина обижаешься, что он тебе жениться не дал и в матросы сдал?

-И невесте твоей поди, барин юбку задрал? — в такт раздается из-за кадки, судя по голосу, замечание вставил Цыган.

-Тьфу на вас охальники, опять все на баб свели! Нет, ты Семенов век за барина Бога должен молить. Ты скажи, под чьей командой состоишь?

-Господин капитан Кутугов? — неуверенный ответ, опять вызывает смех всего бака.

-Кутуров! А кто над ним старший?

-Не знаю дяденька, — опять веселье...

-Дурак, деревенщина! Видно, что сейчас от сохи. — не выдерживает Прокофьич, — Над их благородием капитаном начальник наш флагман, их высокоблагородие Новосильцев, а старше его только САМ Корнилов!

-В рот... всех бы этих благородий, житья от них нет, — полушепотом, сдавлено кто-то произносит на баке, и на минуту устанавливается гнетущая тишина, все как бы испугались этой мысли... даже Прокофьич. Но вскоре он возвращается к прерванному занятию.

-Велика беда, в матросы сдали. А по-твоему как, в солдаты, что ли? Ты думаешь там, меньше бьют? Нет брат! У нас линьками только лодырей дуют, а господа и вовсе не дерутся! Идет сам Владимир Алексеевич или Павел Степанович, а мы только шапки снимаем. Да и то, иной раз скинешь шапку, а их благородие только рукой машет, занимайся дескать своим делом, неча на пустяки время тратить.

Бак никак на этот раз не никак не прокомментировал поучение старого матроса. Все обстояло с точностью до наоборот, они дико завидовали "береговым крысам", как же, постоянно в тепле и баба под боком, поэтому безжалостно били их при всяком удобном случае... Ну и все, представление закончилось и ему пора вниз, решает Сашка, после последнего шторма у плотника работы невпроворот, но возле люка на него неожиданно налетел мичман Лихачев.

-А чего же братец скрывал, что грамотный? Тебя бы сразу в унтер-офицерскую школу направили, — мичман, похоже, сожалел о глупом разносе, учиненном утром Сашке, — Где про подводные лодки вычитал, если не секрет?

Да уж подставил "дедушка", пока он там, в будущем наслаждался Светкиными пельменями, "дед" решил удивить сослуживцев, феерической мешаниной из "20000 лье под водой", "U-751" и просто разрозненных фактов почерпнутых в памяти Александра, в собственной "народной" обработке. К несчастью, еще и мичман услышал, "загорелся идеей" придется теперь как-то выкручиваться, объяснять...

-А я ваше благородие грамотный только наполовину, писать не умею, самоучка.

-Жаль, а где же ты книги взял про подводные корабли? Я пока в корпусе учился, интересовался, но так ничего и не нашел путного.

-Так у нас, енто ваше благородие в деревне у старичка одного, ссыльного, вот у него и читал. Он цензором раньше служил, вроде через то и пострадал... Француза одного сочинение Верна Жуля значится, а из рассейских какого-то енерала Шильдера, — как мог он подделывался под простонародную речь, получалось плохо, и отчаявшись, мысленно обратился к предку, — "дед" выручай! Из-за тебя же залетели!

На удивление помогло, Александр вдруг осознал, что несет какую-то <мало связную жалостливую ахинею насчет деревни, сосенок-елочек, батюшки, матушки, невесты, сестренок, братишек и коровы. Тут и Лихачева в свою очередь потянуло на ностальгию. Он вспомнил о родном доме в смоленском поместье, о березовой роще, куда он с сестрами ходил по ягоды и по грибы, об охоте на уток на зорьке... Капитан Немо был временно забыт, помощник плотника спустился вниз к своим инструментам и заготовкам, а молодой офицер отправился наверх постигать "суровую морскую науку". Слава богу, "дед" урок усвоил, хорошо еще, что тему выбрал безобидную, техническую, а если бы начал о политике говорить, так просто мы бы не отделались, тут за "оскорбление его императорского величества" карают сурово.

-Да весело, тот втрой Сашка время проводит, я погляжу, — реакцию Светланы после того, как похождения "дедушки" были зафиксированы на бумаге, было нетрудно угадать, — что его так и придется теперь постоянно одергивать? За что его, кстати, официально наказали?

-Кабак с ребятами разнесли по пьянке, обычное дело для местных, — Александр поспешил встать на защиту предка, — не вижу никакого криминала, драку начал не он, я тоже не люблю, когда меня бьют. Это мягко сказано, подумал он, комплекс уже развился на этой почве. Очень давно отец, отправив его в секцию напутствовал: "Смотри, что впредь бил только ты, а не тебя". С тех пор так оно и получалось за исключением ринга. А вот "дед" вынужден терпеть побои от "благородий", или нет? Время покажет, может быть, эпизод с линьками первый и последний в его жизни.

Неделя подошла к концу, а от Игоря пока не пришло известий и поэтому было решено сделать перерыв, тем более что ситуация в прошлом после последней вылазки стабилизировалась, а у друга появилась потребность съездить в Москву, для решения ряда вопросов. Вчера до полуночи Сашка изучал открывшиеся просторы интернет, благо Сергей поделился безлимитным доступом через местную академическую сеть, Соросовский проект. Лучший друг фидошника Курьер, за который в свое время пришлось отстегнуть немалую сумму, работал стабильно, ни дал ни одного обрыва. И воскресным утром, после традиционных зарядки и пробежки он решил посидеть еще немного в сети, благо время перед тренировкой было. Вот только с утра что-то беспокоило Александра, шум в ушах, никогда еще такого с ним не было, неужели возраст дает о себе знать? Нет иногда, его и раньше одолевала простуда, но чашка крепкого кофе обычно решала проблему. А вот сейчас... шум усиливается, неожиданно он понял, что это такое, это море — "а волны смеются и плачут и бьются о борт корабля"... Пальцы нервно набирают на клавиатуре московский номер Сергея, черт, это кто? Секретарша, там у него что ли?

-Девушка быстрее, пожалуйста!— надо спешить, время буквально утекает как вода в сито, — Сергей, я ...

Лавиной на него накатываться тьма, гася последние проблески сознания.

Глава 2. Назад дороги нет. Возвращение ярости.

Он вторую неделю живет в прошлом, в теле своего предка, и уже смирился с тем что, похоже останется здесь навсегда. Иногда его мучает вопрос, а кто он теперь такой? Фактически их двое в одной голове, медицинский термин шизофрения, неприятная болезнь. Но пока никаких проблем нет, полное сотрудничество и взаимопонимание, может быть от того что предок даже внешне похож на своего потомка, "родственные души" одним словом. Сначала было очень тяжело, для 30-летнего мужика снова "попасть в армию" нелегко, но потом наш Александр стал понемногу привыкать, возможно, он бы так и протянул оставшиеся 13 лет службы, но в один далеко не прекрасный день все рухнуло... Сашка поспешно занял свое место в строю, сразу в глаза бросилось, что сегодня ребята хмурые, дерганые какие-то, что случилось? Начальство гневаться изволит? Так это всегда так, было есть и будет, такой же естественный процесс, как восход солнца. До него доносятся громовые раскаты "командного языка", вот только сегодня в него вплетаются какие-то инородные визгливые ноты, раньше их не было, "Упырь... Упырек" — шепот проносится, словно порыв северного ветра пронесся, и разом холодеют лица, страх сковывает людей в длинной серой шеренге...

-"Дед" кто это, что за черт? — пытает он своего предка-симбионта, тот молчит, напуган видимо.

-Б... А... Учить сукиных детей буду, учить! — сквозь нагромождения мата рвется визгливый голосок и вдоль замершего строя резво катится карикатурное подобие человека.

-Первый, второй, третий... седьмой — и в лицо. Удар сильный, болезненно-зубодробительный, хоть и неумелый, и далее опять счет до семи и снова следует "отеческое благословление" по зубам... С ужасом Александр понимает, что по расчету — седьмой, значит... нет, он не сможет просто подставиться под удар, за него сработают навыки, вбитые многими годами упорных и жестоких тренировок на уровень инстикта, единственная надежда на "дедушку", а тот ушел, испугался. Брызжущий слюной уродец приближается, и Сашка чувствует, как его тело готовится, сейчас оно нырнет под выброшенный в лицо кулак, затем последует ответный удар, быстрый и сокрушительный. В уличных драках он всегда старался бить так, чтоб сразу свалить противника, разумная экономия времени и сил, и сейчас будет то же самое, это рок, он не в силах ничего изменить. Вот уже перекошенная ненавистью харя совсем рядом, сейчас начнется!

-Швайн!!! Русиш швайн! — мутные от ярости глаза вылезли из орбит, и яростно пожирают "непокорное быдло", но только теперь в них виден еще и страх. Занесенная для удара, рука бессильно опускается, и любитель кулачного воспитания только бешено плюется слюной, — Шайзе!!! Я тебя запомню, русиш швайн! Ты от меня не уйдешь!

Александр облегченно переводит дыхание — пронесло! Но нет, ад не закончился, "фашист" набрасывается на следующего матроса в строю, это по местным меркам уже старик, которому осталось служить два года, и только кровавые брызги летят во все стороны, пачкая серые робы-голландки стоящих рядом.

-Мать вашу, отцы командиры! — беззвучный крик рвется из горла, — остановите его, убьет или искалечит ведь человека, дайте только отмашку или знак и я его быстро успокою! Сашка шарит взглядом по сбившимся в кучу офицерам, вот старый знакомый мичман, лицо белее мела, да он тут не помощник. Вахтенный, не выдержал взгляд, отвел глаза в сторону, а вот еще один отворачивается, не хотят или не могут ничего сделать? А человек рядом уже хрипит под ударами... Наконец кровожадное "благородие" выбилось из сил, и его "мальчик для битья" повис на плечах соседей, все закончилось. Для того матроса закончилось, а вот для бедного Сашки все только началось...