Шахматы Богов

Атака, контрудар, блок, обманный взмах, подсечка, прыжок, удар с развороту. Блок, еще блок, уход, снова блок, прогиб, взмах, блок, уход...

Все.

Тело моментально ослабло, мечи потяжелели, ноги перестали слушаться, в глазах помутнело. Русберг упал на колени, мечи со звоном упали на каменный пол рядом, теплая кровь вмиг окрасила холодный камень в алый цвет. "Рана смертельна, осталось совсем немного, достойная смерть, но все же хотелось пожить еще немного". Мириады голосов в голове тонули в тишине горечи поражения. Он руками уперся в пол, но силы улетучивались.

"Вот и все".

Бездыханное тело упало в лужу крови, вокруг лежали еще тела. Смерть настигла всех. Лишь только зеленокожий Законник удалялся через развороченный выход в длинный коридор.

Темнота. Кругом одна темнота. И ничего больше.

Как будто ужасающая пустота поглотила все сущее. Где Великие Поля Битв, на которых доблестные воины после смерти могут продолжить сражаться за Богов? Где город Богов, что на вершине Горы Гроз? Где?! ...

Междуглавие 1.

Свет исходил из пустоты и в ней же рассеивался, сгущающийся мрак вокруг протекал подобно бесконечному течению. В деревянном кресле сидел человек в начищенных до блеска доспехах, испещренных изображениями и рельефами Креста. Отвращение на его лице скрывалось за спокойствием к демону, сидевшему в огромном кресле из костей и черепов.

— Что ж, многоуважаемый, — с церемониалом дворянина, выказывающей почтение при видимой ненависти, обратился человек к демону — Позволю себе повториться. Как видите, мы все же смогли вынудить вас пойти с нами на переговоры. Я вправе сказать, что это нам нелегко далось, в чем мое почтение к вам, как врагу. Если данное выражение вас не заденет и не сорвет нашу беседу.

— Нисколько, меня бы оскорбило, если б вы назвали меня другом, — равнодушный голос демона не походил на тот, который описывают во всех религиозных летописях и рассказывают на церковных службах.

— Вы, конечно же, знаете, что мы потеряли-таки один из своих миров, прискорбно, Иные становятся сильнее. Нам остается только объединиться, мы уже не просим о прежней цене, потому как, если вы меня понимаете, не то наше с вами положение, чтобы вести торги. Сначала Они Нас, после Им ничего не будет стоить, как бы так мягко выразиться, отстранить и Вас.

— Я понимаю, что вы предлагаете, — произнес демон, и на его рогообразной коже вспыхнули рисунки, тут же угасшие.

— Рад, что вы идете нам на встречу, — человек улыбнулся, — Мы предлагаем выступить в некоторых мирах вместе. Они как раз все нейтральные, так как не интересовали до этого момента, но сейчас все находятся на периферии с Иными, — он протянул список.

— Но ведь они мертвы и пустынны, даже если мы что-то там создадим, то я пробовал.

— Мы знаем, как их возродить, — он улыбнулся, — Мы нашли способ, вы согласны?..

Демон стоял в зале, посреди которого мерцала неосязаемая карта созвездий.

В зал вошел орк в алых доспехах.

— Мы отбили, правда...

— Он погиб, — отрезал я.

— Да, мне пришлось остановить его и еще нескольких смельчаков, они подошли слишком близко, продержался он подольше, чем остальные, — на клыкастом лице орка появилась ухмылка.

— Что ж, это его шестой круг,— времени осталось мало.

Глава 2. Нерожденный

— Ну как там?

— Худо дело, может и не выжить.

— А ребенок?

— Будем молиться.

Помощница повитухи схватила подготовленный кувшин теплой воды и скрылась за шторой, откуда доносились стоны и крики роженицы, бедная мучилась уже сутки. Муж не находил себе места. Он сквозь слезы слушал доносящиеся крики жены и каждое мгновение ожидал, как кто-либо появится из-за импровизированной стены и скажет, как обстоят дела, превозмогая самого себя и поглядывая на мечущиеся по ткани тени от тусклого света.

— Ой, мамочки!

— Тужься, тужься, — донесся твердый голос повитухи, — Терпи, Бог терпел и нам велел.

Помощница вновь выскочила из-за шторы и схватила чистые простыни, подготовленные загодя.

Сильный мужчина, способный одним ударом завалить быка, не мог стоять на ногах, подкашивающихся при каждом крике. Его разум уже не мог выносить звуков, сердце колотилось, стремясь вырваться из груди. Шум донесся из сеней, муж привстал, потянулся к дверной ручке, чтобы посмотреть, кто так поздно пожаловал. Дверь сама открылась, и мужчина замертво упал на пол, кровь ударила из проткнутой груди. Внутрь вошел человек в черных плотных одеждах, в одной руке окровавленный короткий клинок, в другой небольшой черный камень, источающий иссиня-черный дым. Убийца тихо шагнул к шторе, откуда продолжались доноситься крики роженицы, рука с камнем отодвинула штору, женщины обернулись, на их лицах отразились недоумение и страх.

Короткое движение клинка, второе, третье, женщины безжизненно попадали на пол, заливая пол кровью, брызжущей из глубоких ран. Роженица, изнеможенная от мучительных родов, посмотрела прямо в глаза, не произнося не слова и теряя сознание. Убийца подошел к ней, камень принялся еще обильнее источать дым, рука спрятала его и вытащила острый нож, лезвие скользнуло вперед, брызги из вскрытого горла. Роженица захлебывается в собственной крови, воздух вырывается сквозь рану, вспениваясь алыми пузырями. Руки и ноги свисли с кровати. Наступила тишина.

Убийца взглянул на большой живот, медленно поднес нож. Два росчерка крестом, он достал из вспоротой утробы не дышащего младенца, перерезал пуповину, положил его в подготовленную корзину. После накрыл и пошел прочь, по пути обернув масляную лампу. Огонь быстро уцепился за тряпки по растекающемуся пылающему маслу, набирая силу и поглощая под собой безжизненные тела...

...Три тени склонились над корзиной с младенцем, не издающим ни единого звука. Лишь только камень под корзиной, чернота которого заставляла мрак вокруг чувствовать себя вечерним сумраком. Отмеченное дитя — последнее такое было тысячелетия назад, и тогда мир содрогнулся, а боги пали, став смертными рабами. Именно его и ждали в своей тюрьме те, кто когда-то правил этим миром. Нерожденный будет наделен их силой и вернет им былое господство.

Тени отступили прочь, мириады искр вырвались из плоти камня, вся его поверхность покрылась вспыхнувшими одновременно витиеватыми знаками, воздух, задрожал, пытаясь сбежать прочь, но частицы его погибали, поглощенные плотью искр. Крошечные всполохи иссиня-черного дыма поднимались от монолитной плоти камня все выше и выше, на мгновения застывая над корзинкой, символы вспыхивали ярко-салатовым светом, и дым устремлялся к младенцу, проникая сквозь его кожу и затягивая за собой мерцающие образы. Младенец не просыпался, лишь только на мгновение по его тельцу проступили черные витиеватые рисунки...

...По стенам стекает вязкая слизь, все дно кишит червями, ползунами и жуками. Малыш нескольких месяцев от роду отстраненно сидит на холодном дне, игнорируя ползающих по телу мерзопакостных существ. Иногда что-нибудь заползало ему в приоткрытый рот, он тут же смыкал губы и пережевывал. Нерожденный не издавал ни звука, сидя в темноте, которая не могла победить источаемый десятками испещренных символами камней в стенах темный дым. Тень, даже здесь явно видимая, не смотря на мрак, возвышалась над малышом, подергиваясь, словно бы повторяла резкие движения. Малыш продолжал молчаливо сидеть, изредка пережевывая добычу...

...Иногда малыш прохаживался по дну ямы, которая со временем становилась для него меньше. Он уже пробовал вскарабкаться по стенке, но раз за разом срывался. После очередной неудачи Нерожденный садился на холодное дно и так проводил долгие периоды медленно тянущегося времени, иногда его правая ручка приближалась к полу, и пальцы словно что-то вычерчивали на поверхности, тень подергивалась в темноте. Камни с символами постоянно источали черный дым, стремящийся к Нерожденному и впитывающийся сквозь кожу.

Еще одна попытка, цепкие пальчики ухватились за отступы, впились в промерзлую стену, малыш карабкался, поднимаясь все выше и выше. Раз за разом малыш приближался к заветной вершине ямы, ручонка потянулась и ухватилась за край, он подтянулся, вторая ручка уперлась, тельце послушно последовало, и малыш перевалился на сухой пол в сторону от зияющей ямы. Некто поднял его и молчаливо понес прочь...

...Холодный промерзлый пол, который слегка покрывает застарелая солома, крошечная дыра в углу чернеет в слабом свечении ползающих по стенам слизней. Мальчик неподвижен, грязь на его тельце затвердела, но это нисколько не беспокоило. Слабый писк раздался из дыры, показался темный силуэт, малоразличимый в темноте. Силуэт застыл на мгновение, приподняв переднюю часть своего тела, в тишине почти неслышно прошуршал звук вдыхаемого ноздрями воздуха. Силуэт рванул прямо на ребенка, маленькие, но цепкие коготки цеплялись о камень. Мгновение, рука Нерожденного резко рванула вперед, пальчики сцепились, раздался писк, хруст ломающихся позвонков, и пушистое безжизненное тельце обвисло в крепко сжатой ручке. Он поднес к себе тельце, обнюхал, и двумя руками оторвал голову крысы, после принялся разрывать зубами и жевать сырое мясо.

Крысы регулярно приходили, пытаясь полакомиться детской плотью, но Нерожденный каждый раз с большей легкостью убивал их. Периодически малыш вставал посреди его обители и с предельной точностью повторял движения, удары, развороты, как будто бы он обучался этому долгие годы. Камень стен его каземата содрогался и крошился, покрываясь трещинами. Его ноги двигались так, что на полу прочерчивались символы, оживавшие на мгновение и тут же истаивающие. И только тень, даже здесь присутствовавшая постоянно, могла видеть все его телодвижения, повторять и быть безмолвной соседкой...

...Заросшая плесенью дверь со скрипом отворилась, свет полумрака ослепляющей силой ударил в привыкшие к темноте глаза. За дверью стоял некто в черном балахоне, скрывающем его с головы до ног. Нерожденный вышел, изрядно обросший и грязный. Некто указал направление, и ребенок молча пошел вперед по узкому глухому коридору.

Шли долго, за это время мальчик ни разу не обернулся. Он шагнул в небольшую комнату, и позади в этот же момент захлопнулась тяжелая дверь, напротив его со скрипом в стене поднималась проржавевшая толстая створка, открывая нору. Никаких эмоций, лишь только хладнокровное неподвижное ожидание хищника. Из норы донеслось рычание, блеснула пара глаз. Кулачки сжались, в комнату вышел пес, его скалящийся рот пенился, острые клыки блестели зловещей белизной. Глаза свирепо смотрели прямо в глаза Нерожденного, рывок — пес раскрыл пасть в полете, чтобы вцепиться. Правая нога вытянулась в сторону, руки рванули навстречу и ухватили пса за выставленную лапу, резкий изгиб, ребенок дернул за лапу на себя — пес заскулил, пролетел мимо, провернулся в воздухе несколько раз и грохнулся спиной о противоположную стену. Не успел он подняться, как Нерожденный прыгнул навстречу, выставляя в полете колено и приземляясь им прямо на пса. Еще более сильно заскулила псина, руки ребенка вцепились с небывалой силой, раздалось скуление сквозь раскрывающуюся пасть. Пес пытался вырваться, но ноги ребенка обвили шею, сжимаясь сильнее с каждым мгновением. Треск нижней челюсти, лапы последний раз дернулись, и тело пса обмякло, лишь только остаточные конвульсии в мышцах. Кровь стремительно растеклась по полу.

Нерожденный сел рядом, тень продолжила повторять движения, рука ребенка водила по полу, вырисовывая витиеватые символы...

... Дверь отворилась, поддавшись силе. На полу спиной к двери сидит грязный юнец. Вокруг десятки останков животных, одно из тел еще свежее, величиной в несколько раз больше взрослого мужчины. Стены комнаты испещрены бороздами от острых когтей, местами камень выбит и расколот.

Некто в балахоне молчаливо ждал за дверью, тот встал. Некто пошел впереди, Нерожденный последовал за ним, проходя по узким коридорам, лишенным света, лишь только все те же слизняки, обильно живущие на склизких стенах. Внезапно коридор и Некто истаяли, и юнец оказался в совершенно незнакомой пещере. Он огляделся, ничего особенного — камень, капающие протоки воды, тут же промерзающие, сталагмиты изо льда, и вездесущая тишина. Жуткий холод сразу же пробирал до костей, но Нерожденный не сжался, волосы на теле не вздыбились. Лишь только вырывающийся при дыхании пар, и нарастающий иней на теле. Юнец шагнул вперед, под босой ногой раздался слабый хруст льда. Он еще раз осторожно шагнул, после пошел уже уверенным шагом. Полная темнота лишала возможности видеть, закрытые глаза позволили сконцентрировать другие чувства и быстро двигаться вперед, время от времени уверенно сворачивая из одного ледяного коридора в другой. Бесконечная тишина бессильно отступала от хруста шагов по ледяному полу, каждый даже самый слабый звук разносился протяжным эхом. Внезапно Нерожденный остановился, вслушиваясь, его дыхание замедлялось, сердце билось все тише и реже. Он чувствовал, подобно хищнику, ощущающему нутром, что совсем рядом притаилась жертва. И юнцу ведомо, что жертвой как раз был именно он, перенимая ощущения того, что таилось там во мраке за поворотом. Сердца хищника бились быстро, тяжелое дыхание, вонь пасти.

Нерожденный шагнул, но тут же прогнулся в сторону — режущий свист раздался смертельно близко, холодный воздух ударил в плечо. Юнец прыгнул, изогнувшись подобно струне, мимо пронеслось несколько свистов. Приземляясь, отскочил от ледяной корки пола руками, та покрылась трещинами, обрушиваясь вниз и обнажая бездонную пустоту. Вертясь подобно сверлу, подросток уходил от летящих навстречу невидимых свистов, каждое его движение приближало к тому, кто посылал эти смертоносные семена. Очередной прыжок с переворотом, правая нога выпрямляется в полете, и пятка врезается во что-то ворсисто-панцирное. Раздался хруст, выдох, Нерожденный, не медля ни мгновения, наносил удары, уклоняясь от постоянных ответных ударов когтистыми лапами и хвостом.

Подросток с легкостью уходил от ударов, постоянно молотя по толстому панцирю, и с каждым ударом он ощущал, как тварь отступала, выдыхалась, как удары ломали броню, повреждая внутренности, как сбились сердца твари, как брызнула внутри кровь из разорвавшихся сосудов. Раздалось харканье, и тварь перестала пытаться зацепить слишком быструю жертву. Последний удар прямо в толстую лобную пластину, и тварь упала. Сердца остановились, Нерожденный пошел дальше, безжизненное тело шипастой панцирной твари осталось лежать позади. Если бы в этот момент, кто-нибудь шел рядом с ним и видел бы его словно при свете дня, то обязательно заметил бы, как на теле проступали тут же пропадающие рисунки, и тонкие струйки черного дыма срывались с его кожи, истаивая в темноте.

Он вновь остановился, кулаки сжались, костяшки слегка хрустнули. Твари не стали выжидать, почувствовав свежую кровь. Распахнувшаяся в полете пасть встретила резкий удар кулаком, несколько острых зубов хрустнули, тварь отлетела в сторону. Другая тварь попыталась напасть сзади, но удар локтем остудил ее пыл на некоторое время, лишая сознания. Юнец завертелся, нанося встречные удары по хищникам. Твари не отступали, голод превозмогал боль, кровь била из рваных и размозженных ран, нанесенных жертвой, которая должна была давно уже умереть и стать пищей для них. Каждый короткий удар подростка ломал кости, разрывал мышцы тварей, по испачканной кровью коже все более явно бегали черные пятна, проявляя рисунки, каждый удар был сильнее прежнего, от кожи срывался черный дымок. Очередная попытка вцепиться раскрошенной пастью, и удар кулаком вмял тварь в ледяной пол, кровь и мозги брызнули из раскроенного черепа, густея на холоде. Тварь будто бы не заметила смерти другой и также атаковала. Но Нерожденный двигался гораздо быстрее, он развернулся навстречу к застывшей в воздухе туше. Его веки поднялись, открывая заполненные мраком глаза, обе руки потянулись навстречу, схватились за горло и резко дернули назад — тварь, не успев издать и звука, резко улетела мимо него и, ударившись о стену позади, разорвалась, превращаясь в окровавленный бесформенный мешок мяса и шерсти.