Шакалы

Над противоположным склоном, над цепью угрюмо-золотых гор, в серо-фиолетовом небе горела яркая точка. Иллой вернул стереомат на нос.

— Три двести. Будут минут через двадцать... Квем, этого барахла, — он дернул ремень карабина, — нам не хватит!

— Я так и знал, что этот урод работает на два фронта! Какого хрена вообще мы это затеяли?!

— Квемго! Теперь-то?.. Но почему он так быстро?..

— А ты его крючил? На что ты вообще надеялся?

— Квемго, заткнись. Мы с тобой здесь из одного стока. Сначала попробуем договориться.

— Ну что же, попробуем, — Квемго воткнул приклад в камень и уставился в небо, в яркую звездочку борта. — Договориться. Шакалы, в демпфер. Ясли какие-то!!!

— Снять пушку с борта.

— Так договориться, или пушку с борта?

— Стаг, обстановка?

— Без изменений, — немедленно отозвался Стаглем из бездны. — Дьявол, вот связался я с вами!..

— Тебя никто за киль не тянул, — сказал Иллой, сдерживаясь. Он рассматривал на максимальном увеличении плато, где закончила траекторию белая точка. — Выползут через пятнадцать минут. Два ствола, пульсатор в танке... Если у них то же самое...

— А если не то же?

— Давай отвалим. Еще пятнадцать минут.

— Отвалим?! — заорал внизу Стаглем. — Вас не понял, повтор?!

— Заткнись. Ты уже покойник, давно.

— То есть?! Не понял, повтор?!

— Квем... Сидим, ждем.

— Тут деньги, живые деньги!!! — заорал Стаглем с остервенением. — А мы этого недоноска не смогли завалить?! Сидим и ждем!

— Стаг! — процедил Иллой, сдерживаясь. — Спускаюсь и тебя убиваю. У меня еще пятнадцать минут.

— Втроем бы мы его снесли! Еще пятнадцать минут! Связался с уродами!

Иллой уселся на модуль-трак, поднял стереомат, утер потную переносицу, уставился в противоположный склон. Квемго свалился рядом, уткнул ствол между коленями, закрыл глаза.

Солнце мягко светило сквозь полосатое облачное одеяло. Далекая цепь гор спокойно искрилась матовым золотом. Гондола спокойно покачивалась, придавая картине сонную умиротворенность. Было жарко, но после гнетущей духоты пропасти, после жары в коридорах грузовика здесь ощущалась прохлада и свежесть. Иллой вытянул ноги, откинулся на кронштейн модуль-трака, закрыл глаза.

— Уже четыре часа, — сказал, наконец, Квемго. — На все договоры, на все погребальные церемонии. В общем, как не повезет сначала...

— Везет тому кто везет, — Иллой разлепил глаза. — Везет не таким растыкам как мы. Жребий... Жребий жизнь не определяет. Везет таким засранцам как наш товарищ. Засранец, не засранец — для "везет" без разницы, главное — не болтаться как... — он махнул в сторону севшей точки. — А мы... В общем, если уж в проруби, куда ни мочись — в любую сторону против ветра. Ладно... Десять минут каникулы.

Через десять минут Иллой вскочил.

— В ящик!

Забравшись в машину, он включил разогрев пульсатора. Танк показался именно там, где ожидалось. Оранжевый жук выполз из-за поднятия, заскользил вниз по склону, срывая ручейки мелких камней. Иллой будто посмотрел в зеркало, отразившее их собственное прибытие (только танк у гостей не в пример свежее и чище). Гости, не докатив до обрыва, остановились. Прозудел зуммер.

— Здесь Ил Угрюмый.

— Разумеется, Ил, разумеется, — отозвался хорошо знакомый голос.

— Тсамм, где ты болтаешься? Мы тебя заждались.

— Ух, какая у тебя страшная пушка. Не брось меня Космос. Что же ты не стреляешь?

— У меня, видишь ли, появилась причина, которая мешает замочить тебя не отходя от стока. Это во-первых.

— А есть еще "во-вторых"?

— Слушай внимательно.

— Ну, слушаю.

— Что ты знаешь про "В" сто-тридцать-пять сорок-сорок?

— Так я тебе и сказал?

— Повторяю, у меня есть причина, по которой я не свалил тебя сразу как только ты выполз в точку. Даже допуская, что за тобой привалит еще пара железок. Что ты знаешь про "В" сто-тридцать-пять сорок-сорок? С кем ты дергаешь? Кто твой крот?

— А кто твой?

— Я — с Мерзавцем.

— Вот как? Значит, он уже продал тебе, когда спрашивал я? Надо было ему давно выжечь кольцо. Старею?

— Мерзавец оказался мерзавцем, а первый был я — в любом случае. Ну?

— У меня есть свой человек, в Главном. А что?

— Мой человек там, внизу, встрял.

— То есть? — голос Тсамма напрягся. — Ты хочешь сказать...

— Да. Я продефектил...

— Отставить, я не про это! Ящик что, цел?!

— Можешь представить... А ты что, сверху не видел?

— Нет конечно! Или у меня есть время на обход? Ты в курсе когда пришел первый сигнал?

— Я рассчитывал часа на четыре — четыре с половиной. Пять максимум.

— Пять максимум, — Тсамм усмехнулся. — Так что — ящик цел?!

— Он не упал до самого, собственно, дна. Подойди, посмотри. Почти рядом — сто двадцать метров. Застрял между стенами, перпендикулярно, три с половиной градуса.

— Понимаю. Всё в кучке. Не ползать на брюхе, как водится... И, значит, внутри?..

— Живой не только хлам, как бы сказать. Одного, со свернутой шеей, я видел лично — в правом стволе, в экваторе, в марше, юг-правый. Второй засел как раз напротив единственной зоны, которая дышит. Все остальные в ноле, а ломать, как ты сам понимаешь...

— Понимаю. — Тсамм помолчал. — Дефект?

— Без дефекта, видели сами. Минимум калоша в коробке.

— Я рассчитывал на мокрое место в обычный радиус. Ковырнул сколько успеешь — и не запачкался. А теперь, если все правда, я — курс три ноля и в отвал. Что крыс, что червей я обожаю так же сердечно, как ты. А они будут здесь через три часа. Если там кто-то сидит, все три часа мы будем сверкать лампочкой. Черви стреляют не хуже крыс, как ты, кажется, хорошо знаешь.

— Тсамм, послушай, — Иллой облизнул губы. — Ящик встрял кверху брюхом. А здесь — гомо.

— Вот как? — отозвался Тсамм не сразу.

— Если снять этого идиота, останется только вскрыть базовый. Таким образом, нам остается только договориться. Вас трое?

— Трое... Слушай, а вдруг ты все выдумал? Хи-хи-хи. Сейчас мы спускаемся...

— Перестань! Мне чуть не снесли голову, двадцать пять минут назад! Мой человек сидит как ящик в капкане! Нас тоже трое. Оставляем по вахте и спускаемся вниз. Я здесь, вы со своей стороны. Авария север-лево вскрыта. Пробираемся к южному, стекаем в брюхо, снимаем кретина. Обе дырки открыты. Троих он уже не схватит — слишком большой угол, даже для веера из такой точки.

Тсамм долго молчал — похоже, советовался.

— Ил, — раздался, наконец, голос. — Общий дефект?

— Поляры утеряны. Север, экватор в ноль.

— Что дефектор? Пара?

— Две ошибки. В трюме зеленый. Видел сам, но не тыкал.

Тсамм снова замолчал.

— Ил, — вернулся, наконец, он. — Я в отвал. Три часа. Железка у меня с собой тоже обычная. Пятьдесят шесть тысяч на рыло — за такую войну? Это, кстати, если сливать буду я. Ты сольешь по тридцать восемь, не больше. Ты кто такой, вообще? Шакал нашелся. Ил, прости меня Космос, зачем ты вообще полез в это болото? Это не твое место.

— Так. Еще тебя не хватало. Еще ты мне будешь тут сток продувать?

— Это не твое место, Ил, хоть рухни. Я в отвал. А ты всегда хотел и в массу, и без пакета. Сейчас выбирай сам что получаешь — массу, или пакет.

— На связи.

Иллой отключился от Тсамма. Затем отключился от Стаглема.

— Квем, только не умничай. Только без шуточек.

— Мы реально должны за все это барахло, — Квемго оглядел интерьер кабины. — А считать ты умеешь. Хоть считать-то...

— Стаг?

— Что "Стаг"? Он тебе кто — контубернал? Да он и сам напросился. Уже давно напрашивался. Вот пусть и торчит, как диспоз.

— Но нам реально ничего не сделать.

— Иллой, ты дурак. Человек сам выбирает себе судьбу. Стаглем ее выбрал. Видишь, ему так хотелось лезть в эту чертову блохоловку, что даже мой рэндом заколдовал, — Квемго стукнул пальцами по браслету. — Залез — пусть и сидит. Ты сколько во Флоте? Шесть лет? Многому научился? Контуберналов — да, не бросают, нигде.

— Барахло? — Иллой также оглядел интерьер.

— Предлагай ему все, за исключением. За жестянку торчим не по-детски. Ну?

— Тсамм, — включился Иллой, — мне семьдесят. Остальное можешь свернуть в трубочку и засунуть, например, себе в задницу.

— Тебе семьдесят. Это уже на двоих — я так понял? Зачем тебе такие деньги? На связи...

Тсамм отключился. На этот раз пауза затянулась. Иллой уже извелся, когда в уши, наконец, вонзился голос:

— Ил! Анус я тебе поджарить сумею, ты в курсе... Давай.

— Сам тоже не забывайся. Я свои тридцать пять отстреляю как надо.

— Ты хороший стрелок, Иллой, я знаю. Будь у меня такая же задница как у тебя, которая все чувствует за парсек... У тебя для такой задницы слишком много мозгов. Они мешают тебе ей пользоваться, правильно. А то был бы ты сейчас капом на бочке, не меньше. Хи-хи-хи.

— А ты бы кем был? Ты думаешь, я не...

— Ил, мне вот интересно, без шуток, — как тебя сюда занесло, сейчас-то? Скажи кому, что ты сейчас здесь, в такой-то жопе, с анализатором — никто не поверит ведь! Ты что, реально надеялся поднять такие деньги? Какие тебе там нужны?.. Сколько тебе нужно, кстати? На жизнь — так десятки хватит под крышку. Тебе особенно. Десять тысяч, Иллой, это нормальные деньги. Спутник не купишь, но домик на озере, всякого барахла для девчонки... Ил, у тебя есть девушка? Нет? Нет. А зачем ты вообще во Флот двинул, кстати? За все время так и не рассказал, кстати. Во Флот, бывает, бегут от несчастной любви. А ты от какой, алхимик?

— Тсамм, у меня тут есть уже...

— Ладно, прошли, невозврат... Я у тебя, понятное дело, в точке?

— И палец у меня на пимпе.

— Принял. Только не нервничай. Хи-хи-хи, — Тсамм отключился.

— "Зачем ты вообще во Флот двинул, интересное дело?", — ухмыльнулся Квемго. — Хи-хи-хи. У нас это называется "крючить левый диапазон".

— Квемго, хватит, ну хватит! Массу прошли, невозврат. Нам бы сейчас...

— Ладно, больше не буду. Честно.

— Стаг, — включился Иллой. — Обстановка?

— Вы где, уроды?! Мне здесь уже надоело!!!

— Стаг, мы спускаемся!

Иллой с Квемго напряженно следили за тем, как танк Тсамма подползает к обрыву. Вот он затормозил. На чешуистую плоскость высыпались три фигурки — Иллой по-прежнему не мог отвязаться от ощущения волшебного зеркала, которое с опозданием отражало их собственную активность.

Тсамм со своей командой так же осторожно подобрался к пропасти; так же покачали шлемами, так же посверкали стереоматами, так же вернулись к танку. Иллой без труда узнал Тсамма по выправке. (Служба и тренировка, усмехнулся про себя Иллой, разглядывая оппонента в полном увеличении — презрительный изгиб рта, жесткие линии подбородка; даже стереомат блестит с холодной насмешкой. Ну ничего, сволоченыш, не у тебя одного выправка. Не у тебя одного жесткие линии подбородка.)

Вышла стрела, отделился противовес. Гондола повисла у кромки обрыва, покачиваясь в ритм коллеге напротив. Тсамм обернулся анфас; протяни руку — схватишь за нос, если бы не сто шестьдесят метров пропасти. Тсамм усмехнулся — представляя, наверно, как Иллой разглядывает его из своей кабины.

— Иллой! — он включился. — Твой ход.

Иллой уступил Квемго наводчик пульсатора, схватил второй карабин. Открыл дверь, спрыгнул на модуль-трак, снял ногу, чтобы соскочить на камни. И чуть не оглох. Квемго в кабине вздрогнул так, что ударился коленом о пульт. В уши вонзился хрип — Стаглем заорал так, что сорвал голос:

— Тв-вари!!! Уроды!

Серия глухих ударов, вопль снова:

— С-суки! Ил, тут еще! — снова стук. — Меня поджарили, Ил! — Стаглем сорвался в хрип. — Меня поджарили, Ил! Они в люке! Там же! Откуда мы! На балюстраде! Ил, мне конец...

Иллой спрыгнул, выпрямился, кинул взгляд через пропасть. Тсамм смотрел на него, выжидая, и было видно, что он заметил странность в действиях Иллоя.

— Ил! — Стаглем охрип и теперь сипел. — Ил, я за кран-балкой... Ил, ну снимите же их!

— Иллой? — напряженный возглас Тсамма. — В чем дело?

— Ил, мне конец! Ил, меня поджарили, Ил! Рука, бок...

— Стаг! — очнулся, наконец, Иллой. — Не шевелишься! Мы спускаемся! Лежишь как мертвый!

— Я уже мертвый, урод...

— Иллой! — Тсамм, как показалось, встревожился. — Твой, внизу? В чем дело?

— Давай вниз, Тсамм, вниз! Ну! Квем, бутылку!

— Иллой, — сказал Тсамм жестко. — Я спрашиваю — в чем дело?

— И-и-ил! — Стаглем сипел еле слышно. — Я весь мокрый... Кровь... Ну снимите же их... Ил!..

— Стаг, держись! — закричал Иллой. — Держись, тебе говорят!

— Иллой? — Тсамм замер на краю обрыва. — Твоего срезали? Ну включись, идиот! Срезали? Я в отвал!

— Тсамм! — Иллой, наконец, включился. — Во-первых, я не знаю, в чем дело. Во-вторых — ты что, струсил?

— Иллой, — разозлился Тсамм так, что взмахнул руками. — Ты глупый, тупой сосунок! Ты понимаешь что такое живой борт?! В войнушку играй без меня!

— Тсамм, базовый в статусе! Тсамм, мне нужны деньги! Тсамм, мне больше негде их взять!

— Ил, у тебя ума палата — но ты такой дурак! Во-первых, зачем ты связался с Мерзавцем? Ты что, первый раз замужем?

— Тсамм, я тебе отдаю шесть банок! Девяносто две тысячи! За такие деньги можно повоевать! Тсамм, я тебя знаю четыре года!

— Я тебя тоже. Не будь ты таким идиотом... И святошей, что хуже раз в триллион... Вперед, Ил, и помни — без глупостей, — Тсамм хлопнул по излучателю карабина. — И без нервов.

В руках по стволу, Иллой ворвался в гондолу. Тсамм с напарником погрузились в свою. Квемго, синхронно с оператором-оппонентом, двинул "бутылку" вниз. Серая синева камня поползла вверх, оттесняя мутное небо. Гондола подалась влево; Квемго вывел стрелу до предела, чтобы опустить гондолу прямо к выводу аварийного шлюза, — рискованно, но надо было спешить. Вдобавок, Иллой сможет запрыгнуть в шлюз из гондолы, в то же время наблюдая как Тсамм со своим человеком лезет на "примочках" по борту.

Снова обжигающий треск обшивки, вопль:

— Ил! Они бьют по кран-балке! Ил, теперь мне точно конец!

— Стаг!..

— Второй на балюстраде... Тот же люк, где и я... Я под балкой... Меня зажали... С-с-сука, вот больно... Второй там же, на балюстраде... Дьявол... Связался я с вами...

Из пыльного мрака возник черный полированный борт. Гондола остановилась, закачалась напротив зеленого огонька. Снова ствол коридора, снова тусклые световоды, снова мрак в глубине центрума.

Тсамм со своим уже мчался по килю. Добежали до метки, проверили юбки "примочек" — зеленые огоньки заморгали в полумраке веселыми светлячками. Тсамм возвышался над пропастью как оранжевый монумент — ствол Иллою в грудь. Второй, такой же худой и длинный, опустился на четвереньки, пополз. Добрался до шлюза, пауком впрыгнул в проем, обернулся, выставил ствол. Иллой держал под прицелом обоих — левым стволом Тсамма, правым фигурку в кольце, — физически ощущая взгляды сквозь безучастный блеск оптики. Тсамм начал свой спуск. Вот он внутри.

— Квем!

Пауза — вязкая, изнуряющая — сто тридцать метров подвески — наконец гондола устремляется к шлюзу.