Оборот

— Кто ты? — задаю вопрос про себя и внутренне напрягаюсь в ожидании ответа. В моем мире разговор с самим собой это первый признак шизофрении. Может я просто уже свихнулся?

Если хочешь узнать сошёл ты с ума или нет, спроси самого себя об этом. Если твёрдо ответишь нет, значит псих. Психи на сто процентов уверенны что они не психи.

Если засомневаешься — значит нормально. Некоторая доля самокритичности признак нормальности. В ответ тишина. Нечто не хочет разговаривать.

"Слишком быстрая скорость обращения, не поддаётся контролю, — слышу бормотание старого урода, — образец зелья неудачен".

Недовольно морщась берет нож и вонзает существу прямо в сердце. То, что было человеком в последний раз вздрагивает и безжизненно обвисает на ремнях.

Грёбаный нацист, про себя думаю я. Тут нормальные люди вообще есть?

Опять появляются двое стражников. Меня поднимают с ложа и тащат прочь. Дотащив до каморки, просто бросают наземь. Боль потихоньку стихает, и я засыпаю.

Женская половина графского замка. Жена графа Нилания расчёсывает волосы своей дочери. Они мило беседуют:

— Мамочка, ну почему Арка все любят, все им восхищаются. А ко мне относятся как к ребёнку.

— Потому что ты и есть ещё ребёнок, — улыбаясь говорит супруга графа.

— Ну мама, ты был всего на два года старше, когда тебя замуж за отца выдали. И я уже не ребёнок. Хочу, чтобы ко мне так же относились как к брату.

— Но ты девушка, дорогая. Тебе не суждено завоёвывать славу в поединках и сражениях. Мы женщины обретаем силу и влияние другими путями.

— Какими? — заинтересованно спрашивает Сильвия.

— Мы, женщины, не бьёмся в поединках с врагами. Мы делаем так, чтобы другие бились за нас.

— Ну кто же за меня драться будет? — грустно вздыхает дочь, — у меня только один воин есть — Кана, да и то она четыре из пяти поединков Арку проигрывает.

— Вот в этом и состоит тайное искусство женщины. Мы можем привлечь на свою сторону сторонников даже если они сами того не желают. Могут даже не догадываться что служат Нашим целям. Мужчины называют это женским коварством. Они думают, что они умнее нас. И мы не будем их в этом разубеждать, — мать ласково щёлкнула дочь по задорно вздёрнутому носику.

— Понятно мамочка, спасибо. Я подумаю над твоими словами.

Пятый день.

Проснулся рано. Всю ночь мучали кошмары. Раны на груди побаливают, но в принципе чувствую себя нормально. Все-таки обороты живучие твари, оказывается. В моем мире от такого повреждения я бы сразу коньки отбросил.

Лежу на полу в своей клетке и думаю. Как-то легко свыкся, что я в чужом мире, в чужом теле, причём не совсем человеческом. Гораздо труднее оказалось терпеть своё рабское положение. Впечатления от нового мира, моего преображения потускнели, и на первый план вышло моё незавидное положение. Только теперь понял, что значит быть свободным.

Короче настроение было дерьмовым. Долго мне размышлять не дали, вошла белобрысая.

— Вставай, сегодня у нас охота.

— Опять на кроликов? — спросил без энтузиазма.

— Нет, дичь поинтереснее. Тебе понравиться, — произнесла она с противной ухмылкой.

Опять какую-то мерзопакость готовят су*и. Ладно, надоело в клетке. Да и окрестности стоит поизучать, пригодиться.

На сей раз в конюшне было гораздо больше народа. Уже знакомые егеря, лучники. До хрена копейщиков. Как-будто на войну собираются, мелькнула мысль. Стало неуютно. Присутствовало всё графское семейство и приглашённое баронское. И нарун. Не сдохла скотина, а жаль.

Выехали колонной по два. Мне лошади опять не досталось. Пришлось бежать рядом. Мимо верхом прогарцевала нарун. Ей, бл*ть, оказывается можно. В очередной раз показали за кого тут держат.

На сей раз ехали довольно долго. За два часа пути отъехали на километров десять от замка. Полей становилось всё меньше, всюду куда смотрел густой лес. Дорога была под уклон. Деревья совсем близко подступили к обочине. Длинные, развесистые ветки заслоняли небо. Стало сумрачно. Наконец перебравшись вброд через небольшой ручеёк, с каменистым руслом, стали подниматься вверх.

Фу, наконец вершина. На сколько хватает взгляда простираются зелёные заросли. Опа, это что, дым? Точно, видно несколько уже жидковатых дымков, тянущихся вверх.

Чё за чингачгуки сигнал подают? Направились в сторону этих дымов. При приближении ветер донёс запах... гари?

Точно! Отчётливо запахло палёными тряпками. Это не костёр, это пожар блин.

Поехали дальше. Сквозь деревья стали видны какие-то почерневшие деревянные развалины. Впереди всадники скучковались на дороге, что-то разглядывая на дороге. Осторожно подошёл.

Труп. Труп человека. Первый раз в жизни вижу мёртвого. Мужик в кожаных доспехах с железными наклёпками лежит навзничь, раскинув руки. В груди отверстие, все в крови. Чем убили не видно.

— Ополченец Троян, — произносит усатый воин рядом, — вчера со своим десятком поехали забирать невесту для первой брачной ночи у нашего графа. А женишок строптивый оказался. Не понравилось ему видите ли, что наш господин местную быдлянскую породу улучшает. Кароч, слово за слово, десятник за меч, эти за вилы. Толпой набросились и весь десяток положили. Ополченцы — что с них взять. А деревенские дурни, когда немного протрезвели, в бега кинулись.

Так вот что за охота, осенило меня. В это время граф оглянулся, увидел меня и сделал повелительный знак рукой подзывая. Я похолодел. Что им от меня надо? Весь как будто окостенел и на негнущихся ногах подошёл.

— Бери след, — граф бросил передо мной какую-то тряпку.

Все уставились на меня. Они хотят, чтобы я вывел их к тем сбежавшим людям. Что потом будет, догадаться несложно. Не хочу участвовать в убийстве людей, даже косвенно. Я проглотил комок, во внезапно ставшим сухим, горле.

— Нет, — тихо ответил я.

— У тебя нечисть не только не обученная, но ещё и непослушная, — с усмешкой произнёс барон Тархан.

— Маркус, — обратился граф к магу, не меняясь в лице.

Ошейник резко затянулся, перекрыв кислород. Я упал навзничь и задёргался. Четверо стражников придавили мои ноги и руки к земле. Колдун с кряхтением слез с лошади, подошёл и снял с меня намордник. Затем, покопавшись в поясной сумке, достал и сунул мне под нос какую-то склянку.

Внутри головы как будто раздался взрыв. Сознание померкло. Зато все чувства обострились. Нечто внутри меня пробудилось.

Вдруг мои глаза сами открылись. Я сел. Бл*ть, это что такое? Не могу управлять своим телом. Это демон, с ужасом дошло до меня.

Я мог только чувствовать ненависть, злобу и жажду крови, исходившую от этой твари. Один лишь страх не давал ей кинуться на людей, стоящих рядом. Тёмная сущность заполняла меня, все сильнее подавляя мою волю. Ещё немного и меня может не стать.

— Ищи, — произнёс граф.

Демон, заслышав команду, понюхал брошенную тряпку и устремился по дороге, взяв след. После деревни на развилке уверенно повернул направо. Теперь он отчётливо ощущал запах беглецов. Быстро бежит не останавливаясь. Позади на некотором расстоянии скачут титулованные.

Вдруг демон резко тормозит. Впереди опасность. И точно, в воинов, едущих рядом устремляются две стрелы. Но те наготове. Почти синхронно поднимают щиты и стрелы лишь бессильно в них вязнут.

Раздаётся глухой, протяжный звук. Как горн, только стремный. Слышен лязг выхватываемых мечей. Мимо проносятся всадники, нагнув копья почти к самой земле.

Немного дальше дорога резко поворачивает, и сейчас оттуда доносятся звуки разгоревшейся схватки. Демону хочется туда. Быстро преодолев последние метры добирается до места побоища.

Сразу за поворотом дорога проходит через большую поляну, сейчас усеянную мёртвыми телами. В куче стоят несколько телег, одна перевёрнута. Рядом валяются мёртвые лошади.

Немного в стороне на коленях, опустив головы, стоят девять человек. Мужчины разного возраста, три женщины и девочка подросток лет двенадцать. Их окружают стражники с обнажёнными мечами.

Подъезжает титулованная кодла. Все спокойно спешиваются.

Граф вытаскивает кинжал.

— Эти люди покусились на святое право своего хозяина, нарушили законы, установленные церковью и богом, и сейчас будут преданы заслуженному наказанию, — говоря это граф подошёл к первому пленнику и перерезал ему горло. Затем второму, третьему. Никто не сопротивлялся.

Женщин трогать не стал.

— Сильвия, подойди, — повернувшись он позвал своего младшего отпрыска. Мелкая слезла с лошади и подбежала к папаше.

— Теперь твоя очередь вершить правосудие, — сказал он и передал ей кинжал.

Та с серьёзным лицом подошла к несчастной. Одной рукой взяла за волосы и приподняла голову. Долго примеривалась, высунув кончик языка от усердия. Наконец, размахнувшись, ударила по шее. Брызнула кровь, и жертва завалилась назад. С оставшимися двумя закончила уже быстрее.

Остался только ребёнок. Неужели и его...? Мелкая не колебалась. В последний момент девочка подняла голову и взглянула... на меня.

"Давай, давай режь"— слышу радостный голос внутри себя.

Я не хочу на это смотреть. Но ничего не могу поделать.

— Не надо. Хватит! Уйди! — судорожно бьётся мой голос в ставшем чужим теле. Страх и отчаяние собрали остатки воли, придав немного сил, и тёмное начало немного уступать.

Вдруг чернота. Открываю глаза. Лежу на краю пропасти. Вокруг насколько хватает глаз, простирается серая пустыня. И чёрное солнце сверху. Я не знаю, как так может быть, но точно знаю, что оно чёрное.

Где я? Задаю самому себе вопрос.

— Ты в моем мире, — отвечает непонятно откуда взявшаяся девушка. Смуглая, с короткими черными волосами.

— Ты тот демон в моем теле? — догадка осеняет меня.

— Нет, это ты ничтожество в МОЁМ теле. Откуда ты вообще взялся?

— Я нн...е знаю, — голос предательски дрожит, — я не хотел, меня сюда призвали против моей воли.

А почему я оправдываюсь? Немного пришёл в себя. Передо мной вообще то убийца.

— Зачем ты так поступила с теми людьми? Ты привела к ним смерть.

— Не смей мне претензии предъявлять, тварь, — рука смуглой больно держит меня за волосы, — это мой мир и мои правила.

Как она так быстро мне за спину переместилась? И мысли мои читать умеет. А почему я тогда не могу?

— Потому что ты тряпка и слизняк. А теперь пошёл вон.

Толчком возвращается ощущение реального мира.

Та-ак.... Вишу, привязанный за руки к железному крюку в потолке. Поводок, ошейник и намордник на месте. Комната без окон. Стены сырые, похоже на подвал.

Заходят двое. Первый — здоровый мужик, одетый в железный панцирь, потемневший от времени. На поясе меч, в потёртых ножнах. Через правую щеку, наискось, идёт шрам. Видно, что Шрам. Это же тот что говорил с Арком на арене. Имени не знаю. Значит будет просто Шрам. Второй — тощий недомерок. Держит в руке плеть.

Шрам прислоняется плечом к стенке и спокойно наблюдает. Тощий разматывает плеть. Ну вот, по ходу пришло время платить за непослушание. В животе холодная тяжесть. Чувствую, что сейчас будет паршиво как никогда в этом мире.

Широкий размах плети и удар. Огненная вспышка в глазах, тело дёргается так, что хрустят кости. Пронзительный крик до хрипоты.

Ещё, удар. Затем ещё...

Не знаю сколько это продолжается. Я уже вишу безжизненной тряпкой. Мозг растворился в океане боли и только на краешке сознания вспышки, когда плеть очередной раз терзает тело.

Наконец меня отвязывают и тащат куда-то. Очухиваюсь в своей каморке. Рядом лежит тарелка с похлёбкой. Но сил на то чтобы пожрать нету. Тело не болит. Следов от пыток не осталось. Только дрожь сотрясает тело от пережитого. Пытаюсь справиться со страхом и загнать воспоминания поглубже, чтобы никогда не вспоминать.

Но у этих свои планы насчёт меня. Вошли Шрам и двое в кольчуге. Опять пытки? Я зажался в угол.

— Не надо, отвалите от меня.

— Ты должен усвоить урок, — в голосе бывалого безразличие и нотка презрения.

На сей раз привели на арену. Там стояла толпа человек двадцать молодых парней. Все с копьями, а с амуниции только кожаные панцири. Меня отвели к стенке и присоединили свободный конец цепи к крюку в стенке. Длина цепи не позволяла удаляться от стены дальше метра. Даже присесть толком не получалось.

— Сегодня будут закрепление навыков копьевого боя. Две недели отрабатывали на манекене, сейчас будет то же самое на движущейся мишени. Показываю, как надо бить.

Шрам берет копье из стойки с оружием и плавным шагом приближается ко мне. Понятно, это я движущаяся мишень. Зашибись просто.

Руки сами поднялись к подбородку, колени немного согнул. Встал в подобие бойцовской стойки. На дистанции метра два от меня, Шрам делает резки выпад.

Бум, моя голова резко откидывается назад. Бл*ть, больно то как! Сверхскорость не включилась.

— Вас готовят как панцирную пехоту. Вы не будете воевать с восставшими крестьянами и паршивыми разбойниками. Ваш основной противник это такая же как вы обученная пехота и даже более опасные полки наёмников. Они как правило хорошо вооружены и защищены. У пехотинца в строю прикрытого щитом, открыто только лицо. Именно туда вы и будете учиться попадать.

Толпа выстроилась в очередь, и новобранцы стали по одному подходить и тыкать в меня копьями, метя естественно, в лицо.

В основном промахивались. Да и я уклонялся как мог. В душе росла ненависть. Да сколько можно уже! В очередной раз получив по морде, я сорвался и кинулся на слишком близко подошедшего копьеносца. Но Шрам был на чеку. Подсечка под ноги, и я повис на цепи, хрипя от стянувшегося ошейника.

— Будьте внимательны. В бою у противника тоже есть оружие. И зазевавшемуся прилетит ответка.

Стал приходить в себя только в каморке. Ран после "тренировки" не осталось, но в душе страшное опустошение. Равнодушие заполнило меня до краёв. Я морально измотан. Сил чтобы сопротивляться апатии больше нет.

Раздаётся скрип двери и входит мелкая.

— Бедный волчок, — говорит мягким, заботливым голосом. — Натерпелся бедняжка.

И гладит меня по голове. В душе, еле чувствуемом огоньком, разгорается тепло.

Следующие дни сливаются в одну кошмарную полосу. Меня будят и отводят в камеру для пыток. Там меня уже ждёт каждый раз новый, но одинаково жестокий палач. Пытают до обеда. В основном бьют. Палкой, железным прутом. Два раза прижигали огнём.

Потом обед. После, тренировки с замковыми бойцами. Ну как тренировки — они бьют, а я пытаюсь уворачиваться. На каждой тренировке тот чувак со шрамом. Просто стоит в сторонке и наблюдает.

Достаётся мне сильно. Вечером меня просто волоком тащат в мою каморку. От постоянных побоев у меня трясутся руки и голова. Как будто после запоя. Чувствую, что тупею. Реально, в голове только одна мысль — быстрее бы вечер. И ещё страх. Страх завладел всем моим сознанием. Сил чтобы сопротивляться больше не осталось. Я на грани.

Во всей этой непрекращающейся чёрной полосе светлым пятном выделяется только появление в моей каморке Сильвии. Вот он, долгожданный скрип открываемой двери. Подходит, садиться рядом. От неё приятно пахнет. В глазах сочувствие.