...Адмирал Хэлси был в ярости. И было от чего. В результате внезапной атаки японцев в линкор "Вашингтон" попала одна торпеда, новейший "Нью Джерси" получил целых две, один из эсминцев охранения разорвало пополам, и он затонул почти со всем экипажем. Оба линкора оставались на плаву, и хода не потеряли, но "Вашингтон" сел носом, а "Нью Джерси" получил крен на правый борт, и на нем бушевал пожар. Угрозы гибели стальных исполинов не было, но оба поврежденных корабля не могли дать полный ход, да и время на контрзатопление и борьбу с пожаром было необходимо.

— Какого дьявола! Идиоты! Операторы там что, в карты играли что ли!!! Четыре с*аных крейсера чуть не угробили половину эскадры!!! — бушевал адмирал, требуя по возвращении в базу обязательно отдать операторов РЛС под трибунал за ненадлежащее исполнение воинского долга.

Естественно, все происшедшее было лишь случайностью, какие на войне не редки, но получилось так, что Хара, и не мечтая о такой удаче, сделал эскадре Хэлси "crossing T", и был обнаружен лишь на дистанции, позволявшей произвести пуск торпед. Тем не менее, это проявление военной фортуны вывело конвой Одзавы из-под "опеки", и позволило ему действовать так, как он хочет, а не по "предписанному" врагом сценарию [в игре реально так получилось: на конвой насели, я каждый раз "приказывал" отступать до сближения на расстояние боя, а ночью разделил эскорт и оставил крейсеры для контакта, в расчете что АИ погонится за тем, кого уже бил; результат первого и единственного раунда был примерно таков — у одного линкора минус 20% жизни, у другого — минус 30%, один дивизион эсминцев — минус 20% (все цифры примерные), у моих крейсеров — повреждения различной степени тяжести, но не фатальные; эскадра АИ-Хэлси реально погналась за крейсерами и потеряла конвой]...

...День выдался спокойным. Преследователи явно отстали, и Одзава стал думать, как выгоднее завершить свою тяжелую миссию. Попытка пройти к Айтапе кратчайшим путем могла дорого стоить — естественно, преследователи наверняка поняли, что потеряли конвой, но и наверняка догадываются, куда он идет. А значит, попытаются перехватить на кратчайшем маршруте. И тут в голову Одзаве пришла идея, на первый взгляд безумная. У восточной оконечности Гвинеи его явно не ждут — американцы давно там обосновались и считают эти воды своими. Если там на него ночью и наткнется шальной патрульный корабль — скорее всего примет за своего. А ведь там — крупная база Лаэ. Она уже в тылу, бои идут в Веваке, значит в Лаэ войск мало, если вообще есть кто-то кроме тыловых служб. А у него на транспортах — не один десяток тысяч отборных солдат из резерва Ставки! И — дивизия морской пехоты! Базу в Лаэ он видел своими глазами — ведь она была раньше японской, укреплений там нет, если американцы и поставили орудия — так обычные полевые, против его корабельных — тростинка против меча. И еще раз — его там НЕ ЖДУТ! Ночью американцы скорее всего примут корабли за свои, транспорты смогут нагло войти прямо в порт! А дальше — что сделают перепуганные интенданты и логистики против дивизии морской пехоты и, допустим, трех дивизий резерва Ставки?! Да ничего! А как только станет ясно, что солдаты уже на берегу, можно плыть дальше вдоль берега, ночи как раз хватит дойти до Айтапе, а туда уже долетают базовые бомбардировщики из Соронга, значит вражеские корабли ему там не страшны. Шалея от захватившего его авантюрного плана, Одзава велел вызвать к нему командующего Резервом Ставки генерала армии Нисио и командира дивизии морской пехоты контр-адмирала Сибадзаки [в игре Сибадзаки — генерал-майор]. Корабли уже легли на курс, Одзава принял решение, и теперь оставалось внушить свою авантюрную идею командирам. Сибадзаки, бесстрашный боец и сорви-голова, воспринял идею с восторгом. Осторожный генерал Нисио долго упирался, ссылаясь на то, что разгрузить боеприпасы и снаряжение наверняка не удастся, и что его солдаты останутся на берегу с одними винтовками, но когда Одзава сказал, что на базе — огромные запасы американского оружия и снаряжения, и Нисио сможет там если надо обороняться хоть год, а главное, что если удастся сходу занять аэродром, он радирует в Соронг, и уже утром у него будет прикрытие с воздуха, Нисио сдался...

...Ночь накрыла базу Лаэ, и бурная деятельность многочисленных служб тылового обеспечения постепенно затихала. Часовые на постах, полностью уверенные в том, что "джапы" уже почти разбиты, и здесь у них глубокий тыл, как могли убивали время. Входящие в порт транспорты не удивили и не насторожили ни кого. Дежурный офицер, дремавший за столом, слегка удивился — вроде ни чего на это время не ожидалось, но приказал идти будить начальника интендантской службы, чтобы тот принял груз. Вот уже первый транспорт подошел к причальной стенке, на надстройке горят огни, на палубе — что-то бесформенное, накрытое брезентом. И вдруг... Куски брезентового полотна разлетелись в разные стороны, открывая "груз" на палубе транспорта, и оглушительное "БАНЗАЙ!" разорвало сонную тишину порта. Морские пехотинцы, стреляя на бегу, бросились вверх, к позициям часовых. Силы были неравны, и морские пехотинцы, сметая жалкие попытки отпора, устремились в сторону аэродрома. Вновь прибывающие транспорты, швартуясь у стенок, тут же начинали высадку и разгрузку...

Одзава, поняв, что его безумная авантюра увенчалась успехом, приказал оставшейся части отряда дать самый полный вперед и двигаться к Айтапе. Теперь гонка шла только со временем. Корабли, вздымая пенные буруны, казалось, сами рвались к цели этого невероятного похода...

...Генерал Андо полулежал на сколоченной из кое-как подогнанных досок кровати в своем штабном блиндаже. Он не спал эту ночь, и регулярно смотрел на часы. Ночная темнота уже начинала таять, и вместе с ней таяла надежда. И все же, надежда еще жила в сердце отважного военачальника... Император обещал ему, что резервы будут, и на совещании по планированию операции назвал предполагаемую дату. И генерал верил словам своего повелителя, цеплялся за них, как утопающий за соломинку. Авиаудары, спасшие его измотанные войска от разгрома, укрепляли веру. Но самолеты летают быстро, и их прорыв через контролируемые врагом районы был реален. Но корабли, особенно грузовые...

— Господин генерал, корабли! НАШИ КОРАБЛИ!!! КОНВОЙ ПРИБЫЛ!!! — адъютант командующего, забыв о нормах поведения, предписываемых Уставом, без спросу ворвался в блиндаж Андо.

Генерал, еще не веря услышанному, чуть не сбив адьютанта с ног, бросился вон из блиндажа. Со склона холма, в котором был отрыт блиндаж, открывался вид на порт. И в первых лучах восходящего Солнца была отчетливо видна длинная вереница транспортов, медленно втягивающихся в порт. А дальше в море, на фоне светлеющего горизонта, с трудом просматривались силуэты военных кораблей. Андо ущипнул себя, чтобы проверить, не снится ли ему то, что он видит. Нет, это было не видение. Встававшая над Гвинеей заря для истерзанных защитников острова была зарей новой надежды. Кончилось время, когда они молились о том, чтобы прожить еще один день. Время молиться наступало для врага...

Продолжение следует...

З.Ы. Камрады, я, должно быть, уже здорово достал вас своим литературным поносом. Прошу больно не бить! Битва за Гвинею была самым пожалуй интересным этапом кампании, и потому на ней я остановился излишне подробно. Дальше повествование пойдет побыстрее...

Глава 2. От поражений — к победам.

Часть вторая.

...Адмирал Хэлси метался, словно зверь в клетке. Его потрепанная эскадра могла теперь поддерживать ход не выше 12 узлов, и Хэлси понимал, что теперь догнать конвой почти не возможно, но и бросить на произвол судьбы поврежденные корабли он не мог. Разведывательный самолет при последнем контакте засек направление движения японских крейсеров — они шли курсом на Рабул. И хотя крейсеры уже вышли из зоны действия его гидросамолетов, Хэлси был уверен, что крейсеры идут на рандеву с конвоем, отход которого прикрыли своей атакой, и его эскадра продолжала идти курсом на Рабул. Учитывая, что из Рабула конвой мог идти только либо обратно в Японию, либо в Айтапе, Хэлси еще не терял надежду восстановить контакт. Ставить в известность о своей неудаче Нимица Хэлси не стал — он считал, что сделает это после уничтожения конвоя, когда эта неудача будет перекрыта серьезным успехом. Не стал Хэлси извещать и Макартура — опозорится перед "сухопутной крысой" адмиралу хотелось еще меньше...

...В штабе Макартура начинали потихоньку нервничать. Время шло, по расчетам японский конвой уже должен был подходить к цели своего плавания, а известий от Хэлси не было. В конце концов, терпение генерала лопнуло, и он, вопреки собственному приказу не нарушать лишний раз радиомолчание, приказал связаться с Хэлси...

...По расчетам Хэлси, транспорты должны уже были подходить к Рабулу. В целях восстановления контакта адмирал приказал связаться с командованием базовой авиации и разведать, пока не стемнело, район Рабула. На полученный от Макартура запрос Хэлси приказал ответить уклончиво: "Конвой в зоне Рабула, координаты уточняются"...

Томительно тянулось время ожидания. Когда уже стемнело, наконец поступил отчет о разведке зоны Рабула. Хэлси жадно выхватил вожделенную расшифровку из рук адьютанта, пробежал ее взглядом и похолодел: в отчете было указано, что обнаружено четыре тяжелых крейсера противника, идущих курсом на Рабул, других военно-морских сил ни в самой базе, не в море не обнаружено. Для Хэлси это был жестокий удар по самолюбию — его, как мальчишку, провели простейшим маневром отвлечения. Но, взвесив ситуацию, адмирал заставил себя успокоиться — значит, японцы просто пошли в Айтапе, как и ожидалось изначально. Ему их уже не догнать, но это и не страшно — они все равно неминуемо нарвутся на авианосное соединение, уйти у них шансов нет. Сам Хэлси принял решение идти в базу на Новой Британии, чтобы не рисковать в темноте нарваться на японскую подлодку, которая легко могла бы добить одного из его "инвалидов", а с рассветом двинуться в Лаэ — там можно было оставить "инвалидов" на ремонт, а самому идти на соединение с авианосным флотом...

...Макартур начал чувствовать неладное. Он понял, что Хэлси почему-то "темнит", и когда к полуночи так и не получил точного ответа, потребовал повторить запрос. Хэлси, будучи припертым к стене — ведь Макартур мог и сам связаться с базовой авиацией — признал, что конвой от него оторвался, в Рабуле его нет, и очевидно, что он уже на пути к Айтапе. Макартур забеспокоился не на шутку — в таком деле, как информация о положении противника, он любил точность. Командующий затребовал все данные от патрулей в треугольнике Трук-Рабул-Вевак, но информации о контакте с противником не было. Генерал уже отложил было отчет, как вдруг одно сообщение, которое он среди прочих воспринял как должное, показалось ему странным. Макартур прочел его снова, и воскликнул:

— О Боже, ну почему кругом одни идиоты!!!

— Что случилось, сэр? — удивленно обратился к командующему начальник штаба.

— Прочтите! — Макартур ткнул пальцем в строку отчета.

Прочитав, начштаба вопросительно взглянул на командующего:

— Вы думаете, сэр...

— Я не думаю, я уверен! — рявкнул Макартур.

Он провел пальцем по карте:

— Вот здесь этот идиот (генерал имел ввиду командира патрульного корабля) видел "наш" конвой! — палец генерала застыл между Лаэ и Веваком, — спрашивается, что делал там этот проклятый конвой! В Айтапе ему от той точки, где его потерял Хэлси, идти гораздо ближе! Немедленно свяжитесь с базой в Лаэ и запросите данные о всех передвижениях в их зоне ответственности!

...Ждать пришлось не долго. Офицер связи доложил, что установить связь с базой в Лаэ не удалось. И из Вевака связь с Лаэ тоже установить не могли.

При этом известии Макартур тяжело опустился на стул. Ругаться уже не было сил. А главное, как он начинал понимать, ругаться надо было прежде всего на себя. Ведь это его "безупречный" план привел к тому, что японский войсковой конвой безнаказанно проник в глубокий тыл американских войск. Прикинув, сколько войск могло быть на транспортах, предназначенных для "эвакуации" Гвинеи и Рабула, Макартур ужаснулся — конвой вполне мог перевезти до 9 дивизий! И эти 9 дивизий сейчас наверняка выгружаются в Лаэ, в тылу американо-австралийской группировки, ведущей боевые действия в Веваке! Но надежда на то, что в Лаэ просто вышла из строя радиостанция, еще была, точнее Макартур цеплялся за нее, как утопающий за соломинку. Он приказал связаться с Веваком и передать приказ о посылке в Лаэ разведки.

Томительно тянулось время ожидания, а оно было дорого — надо было принимать решение о свертывании или продолжении операции. Наконец пришло сообщение — "связь с разведгруппой потеряна". Других подтверждений страшной догадки не требовалось.

— Немедленно свяжитесь с Нимицем! Операцию против Соронга надо остановить! Это ловушка! — закричал генерал, как только прочел расшифровку сообщения из Вевака. Но было уже поздно...

...Авианосная группировка под общим командованием адмирала Флетчера, строго следуя плану, двигалась к Соронгу. Первая неприятность случилась вечером, накануне запланированной атаки — поодаль пролетел японский разведывательный гидроплан, и хотя поднятые по тревоге истребители настигли и сбили "кавачи", было ясно, что соединение обнаружено, а значит внезапность атаки утеряна.

Тем не менее, Флетчер был уверен в своих силах — количественное и качественное превосходство его самолетов над японскими позволяло не бояться открытого боя (данные воздушной разведки были близки к первоначальным выкладкам, на Соронг базировалось до 300 самолетов врага всех типов).

"Может, оно и к лучшему" — думал адмирал, "джапы попытаются нанести удар, истребители уничтожат их на подходе, а потом добьем беззащитную базу".

Ночь прошла спокойно, эскадра беспрепятственно вышла в точку подъема самолетов. Небо на Востоке начинало светлеть. Дул несильный восточный ветер, и авианосцы начали разворачиваться против ветра, на встречу восходящему Солнцу...

...На базе в Соронге с вечера объявили общую тревогу — флотский разведчик обнаружил авианосную группировку врага, и до того, как был сбит, успел передать ее курс и примерный состав. Силы врага были огромны — по самым скромным оценкам, такая группировка могла нести 500-600 самолетов. Но командование на Соронге встретило это сообщение с радостью — ведь, вопреки американским данным, на базе имелось около 500 торпедоносцев, без малого 900 базовых бомбардировщиков и свыше 1200 истребителей [5МБ3, 9ТАК3, 12ПЕР4], и того почти две с половиной тысячи! То есть, американцы приуменьшили численность японской группировки почти в 10 раз! Хотя, в своих разведданных они ошибались не сильно — в боевых действиях до сих пор действительно участвовало не более 400 машин, остальные, надежно замаскированные на своих стоянках, скрытно ждали своего часа. И этот час наступал. Было и еще одно обстоятельство, добавлявшее уверенности японцам — с запада к Соронгу приближался Объединенный флот адмирала Ямамото, и хотя Ямамото имел под командованием всего три тяжелых и три легких авианосца [1АВ4, 2АВ2, 3АВ1], то есть всего около 250 боевых машин, в случае бегства вражеского флота, побитого базовой авиацией, для многих кораблей это обстоятельство могло стать фатальным.