Враг сердцу своему

— Только не говори мне, что у тебя в комнате сломался душ, — отчеканил я, борясь с бешенством.

Я уже забыл, что испытываешь, когда хочешь открутить кому-то голову.

— Нет, я пришел вернуть тебе свитер. Сначала, правда, собирался отдать его Ношу в качестве извинений за немного грубое поведение: каким бы взбалмошным и неуправляемым не казался этот пес, у него очень ранимое собачье сердце. Но потом вспомнил о тебе и решил, что в твоем случае этот свитер может оказаться полезнее: а вдруг в нем ты встретишь еще одного любителя однотонных скучных вещей и пуританской длины под горло? Будете вместе спасать бездомных животных, а потом замазывать друг другу раны.

— Мог бы так не торопиться и вначале одеться. Твой бойфренд наверняка расстроится, если ты простудишься.

— Не волнуйся. У альф сильный иммунитет.

Роу подошел ближе, и, к своему ужасу, я снова почувствовал тот восхитительный и будоражащий запах, что и в машине.

— Почему ты полез на дерево? И потом сбежал из машины? У тебя какие-то проблемы?

— Звучит так, как будто ты интересуешься, не принимаю ли я наркотики или не привлекался ли к уголовной ответственности.

— Это ты сказал, заметь. И все-таки ты действительно ведешь себя... необычно, — задумчиво закончил Роу. — Ты в курсе, что за сегодняшний день твой план по странностям на ближайшие лет десять перевыполнен?

Я сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, опустился под воду.

Через пятнадцать секунд, когда в легких закончился кислород, мне пришлось вынырнуть. Солоноватая вода забилась в нос, от нее першило в горле, пощипывало глаза, но зато я перестал чувствовать волнующее сочетание естественного запаха альфы, его геля для душа и парфюма, которые все вместе действовали на меня как вкусняшки на Ноша: размягчали мозг и усиливали слюноотделение. Вряд ли Роу оценит, если я дам ему лапу.

— Ты не понимаешь намеков? — спросил я, откашливаясь.

— А все твои намеки смахивают на попытки суицида?

— Роу, что тебе надо?

Переборов себя, я посмотрел ему в глаза. На фоне по-снежному белого овала лица они казались невероятно черными.

Внутри что-то предательски задрожало. Где-то глубоко-глубоко внутри. Какая-то тоненькая перегородка между моим настоящим "я " и моей второй сущностью.

Роу скрестил руки на груди.

— Почему ты сбежал?

Не выдержав, я отвернулся, сделав вид, что заинтересовался чем-то на стене.

— С каких это пор тебя стало волновать мое поведение? Мне просто...

— Ты принимаешь супрессанты? — резко перебил меня Роу, заметив баночку на бортике ванной. — Тогда почему от тебя пахнет... тобой? У тебя скоро течка?

Не успел я удивиться тому, что он тоже меня чувствует, как меня снова захлестнула злость, только на этот раз наравне со смущением. Кожа вспыхнула, как будто ее окатило кипятком.

— Причем здесь это? Исчезни из моей комнаты...

Волк. На его груди с правой стороны была вытатуирована оскалившаяся морда волка.

Я поднял глаза и процедил сквозь зубы:

— От тебя воняет псиной.

Роу приподнял брови.

— Обмен любезностями? Прекрасно. В таком случае от тебя нестерпимо несет мандаринами. — Он скривился. — Если помнишь, у меня на них аллергия. Терпеть не могу этот запах. Поэтому, знаешь ли, нам обоим приходится нелегко.

Конечно я помнил. Пожалуй, эта была единственная его слабость. По крайней мере та, о которой мне удалось узнать. В детстве я специально ел при нем мандарины, чтобы позлить. И разбрасывал их по всему дому. А Роу мстил мне тем, что подкладывал в мой школьный шкафчик или сумку всяких живностей наподобие лягушек и дождевых червей (где он их находил посреди зимы для меня до сих пор загадка). Однажды даже подбросил морскую свинку из класса биологии и мне пришлось прождать несколько часов, прежде чем кабинет опустел, и я смог незаметно вернуть ее обратно. Все это время свинка просидела в моем рюкзаке, обгадив его настолько, что мне потом понадобилось покупать новый. Хорошо что я все-таки догадался достать учебники, а то потом пришлось бы разбираться со школьной библиотекаршей — пренеприятнейшей дамой: в придачу к отвратительному характеру она вечно красила губы фиолетовой помадой, которая ей безумно не шла.

Я глубоко вздохнул.

— Ладно, раз уж ты такой любопытный альфа, то так уж и быть, отвечу: я принимаю таблетки и до "течки", как ты вульгарно выразился, мне еще далеко. А запах — это последствия пережитого стресса, у омег такое бывает. И я не сбегал, а просто вышел из машины немного раньше, потому что мне понадобилось в туалет. А теперь, раз уж я ответил на все твои дурацкие вопросы, не мог бы ты выйти и дать мне наконец помыться?

Мне пришлось немного приврать, но Роу и откровенность — две несовместимые вещи. Слишком сильные эмоции он вызывал. Это все равно что играть с лезвием: ты не можешь доверять чему-то, что может причинить тебе боль.

Уперевшись рукой в край ванны, Роу наклонился вперед, нависнув надо мной каменной глыбой, и опустил свободную руку в воду. И я опять, когда тогда в машине, прилип взглядом к его крупной ладони и тонким длинным пальцам.

— Странно, не горячая, а ты весь красный. Неужели я тебя смущаю? Или все дело в том, кто я? Знаешь, альфам нравятся более уверенные омеги. А ты слишком зажатый. Я никогда не спрашивал, но, может быть, тебе нужна помощь? Мне несложно. Тем более, что ты выглядишь как торт из белой и красной глазури, который был на прошлое Рождество.

От его улыбки мое сердце забилось часто-часто, едва ли не выпрыгивая из горла, а дыхание, наоборот, перехватило. Как от падения.

— Я лучше отрежу себе яйца, — прошипел я.

Хрипло рассмеявшись, Роу выпрямился и посмотрел на меня сверху вниз. Холодно и насмешливо. Как и тысячу раз до этого. И я понял, что его предложение — не более чем извращенная шутка. Такие, как он, никогда не поймут, как таким, как я, обидно раз за разом испытывать на себе их природную привлекательность и каждый раз понимать, что это все — для кого-то другого. Для кого-то более достойного, удачливого, особенного. Кого-то из другого мира, способного заинтересовать, покорить, удержать рядом, привязать. Кого-то, кто лучше, чем я. А сердцу абсолютно все равно — оно хочет того, кого хочет.

Какой же я глупый.

— Увидимся внизу.

— Как скажешь, Макки, — улыбается Роу.

Он счастлив. Энергетический вампир какой-то.

Ничего не могу с собой поделать: от его низкого голоса по телу пробегают мурашки. Даже не мурашки, а муравьи-мутанты. Но я упрямо вру себе, что это от холода. Вот сейчас закроется дверь, и сквозняк исчезнет.

Но когда остаюсь один — теплее не становится. Тянусь за мочалкой и вижу, как мелко дрожит рука. Усмехаюсь.

Да, я наркоман — вон как меня накрыло после общения со сводным братом. Вот так борешься с вредной привычкой годами, убивая на это уйму сил. И вот когда надежда на благополучный исход уже почти исчезла, наступает тот самый долгожданный момент: зависимость исчезает. И на ее место приходит уверенность в том, что это навсегда. Такой же самообман. Потому что организм никогда полностью не сможет отказаться от того, что приносит ему удовольствие.

Бог знает, как трудно мне было принять решение уехать из этого дома, где хоть иногда на каникулах я мог видеть свою зависимость. И как еще труднее было потом, когда пришло понимание, что, из всего огромного множества альф, ни один и никогда не сможет сравниться с ним. И как иногда, когда это осознание накрывало особенно сильно, я боролся с собой, кусал пальцы, ломал симку: все для того, чтобы не сорваться, не позвонить и, не дай бог, не начать навязываться. Потом и это прошло, но глухая тоска по чему-то, что никогда не сможешь получить, осталась. И сейчас я ощущаю ее как никогда сильно, словно мне поставили неутешительный диагноз. Не представляю, сколько сил мне понадобится в этот раз, чтобы пройти весь путь заново.

Прикрыв глаза, я выдохнул. Ко мне пришло решение. По возвращении, больше не откладывая, я запишусь в клинику.

Мне нужен ребенок.

* * *

Надо отдать Шиле должное: костюм мне отлично подошел. Синего цвета, он оттенял глаза, добавляя им глубины.

Я как раз заканчивал застегивать верхние пуговицы на рубашке, как в дверь постучали.

— Мак, я могу зайти? — донесся из коридора голос отца.

— Да, конечно.

Удивленный, что он спрашивает разрешение, я подошел к двери и сам распахнул ее. Носа коснулся едва уловимый терпкий запах, в котором преобладали теплые древесные ноты, оттеняя качества своего обладателя: уравновешенность, строгость и благородство.

Но сейчас отец явно выглядел расстроенным. На нем уже был надет костюм для вечера, но вот глаза его вместо обычной спокойной благожелательности выражали замешательство.

Помявшись на пороге, он зашел в комнату.

— Мак, мне очень жаль, но ты не сможешь поехать с нами.

— Что? — Я недоуменно нахмурился. — Но почему?

— Понимаешь... Роу нам все рассказал. И сейчас, когда я сам убедился в его словах, то не могу не согласиться с ним. Никто другой ничего необычного не почувствует, но альфы... Поверь, ты не захочешь к себе пристального внимания. Мне очень жаль...

У меня было такое ощущение, как будто мне дали пощечину. Меня буквально разрывало на части: еще никогда я ненавидел Роу так сильно и вместе с тем не мог не признать, что, будь я на его месте, то наверное поступил бы точно также.

— Хорошо. Раз у меня нет выбора, то я остаюсь дома.

— Я тоже. — В комнату влетела Шила. Ее глаза метали молнии. — Поверить не могу, что из-за какой-то ерунды поднялся такой шум!

— Шила... — предостерег отец, и она замолчала, лишь негодующе скрестила руки на груди. — Мак, — обратился он ко мне. — Твоя сестра права. Мы можем никуда не ехать и провести вечер все вместе.

Я покачал головой.

Первые самые сильные эмоции уже улеглись, и я даже в чем-то порадовался, что все так сложилось. Меньше всего мне сейчас хотелось оказаться среди большой компании незнакомых людей и притворяться, что мне с ними интересно.

— Все в порядке. Я не хочу лишать близнецов праздника. К тому же, — я посмотрел на Шилу. На ней было темно-зеленое платье, красиво облегающее фигуру и украшенное по подолу крошечными кристаллами. — Ты потрясающе выглядишь и должна быть там. Вы все должны быть там. Вас ждут. А мне никогда не нравились подобные мероприятия. Если честно, то я сам не особо хотел идти. И с гораздо большим удовольствием проведу вечер дома: в компании шоколадного мусса и телевизора. Что может быть лучше.

— Мак, — начала Шила, умоляюще глядя на меня.

— Я не передумаю.

Отец откашлялся и неуверенно похлопал меня по плечу.

— Кхм, ну тогда может пойдем посмотрим подарки?

Мне не хотелось сейчас встречаться с Роу, но я не мог отказаться.

— Хорошо.

Я улыбнулся и, взяв Шилу за руку, вывел в коридор. Мы втроем стали спускаться по лестнице.

Все светильники, висящие вдоль нее на стене, оказались зажжены. А в холле горела огромная люстра. Ее свет, отражаясь от хрустальных подвесок, падал на все вокруг разноцветными брызгами и как будто тонул в мраморном полу, который вдруг стал казаться прозрачным. Запах хвои, который я раньше не чувствовал, наполнял собой воздух. И все в целом создавало волшебное впечатление. Как будто это у нас должен вот-вот состояться праздник, и с минуты на минуту начнут прибывать первые гости.

Отец отвел нас в большую комнату, чьи огромные арочные окна в пол выходили в сад. Сейчас рядом с ними стояла большая и пушистая елка, украшенная золотыми, зелеными и красными шарами, звездами и огоньками. В камине весело горел огонь, над ним на полке стояли высокие красные свечи, а еще выше висел огромный венок с вплетенной в него гирляндой.

У меня невольно перехватило дыхание. Все как в детстве.

— Мак, дорогой! — Сэнджемэн стремительно поднялся с дивана, подошел ко мне и неожиданно сильно обнял, словно я был чем-то болен и спуститься вниз уже само по себе являлось для меня невероятным достижением. — Мы так рады, что ты пришел!

— Я тоже, — пробормотал я, чувствуя себя неловко.

— Мы можем никуда не ехать, ты только скажи...

— Нет, я хочу, чтобы вы поехали. Я все равно провел бы весь вечер, подпирая стену. А так лягу спать пораньше.

— Мак! Мак! — Ко мне подбежали Сэни и Сайк. — Обещай, что присмотришь за Нэси!

Я рот не успел открыть, как у меня в руках оказался спасенный не так давно котенок. Сонный и довольный, он вообще никак не отреагировал на смену локации. Лишь продолжил посапывать, моментально пристроившись у меня на груди и завибрировав.

— Лучшей няни этому чучелу все равно не найти.

Я машинально повернулся на голос и замер.

Я уже давно не видел Роу в костюме, но раньше он все равно не выглядел в нем настолько эффектно, как сейчас: взрослый зрелый альфа, абсолютно уверенный в собственном превосходстве, невозмутимый и сильный, как матерый хищник, властный вожак, за которым хочется идти и кому хочется подчиняться. Элегантный черный костюм обтягивал его крепкое тело подобно второй коже, абсолютно не скрывая, даже подчеркивая наличие мышц. Жилет ему под цвет и галстук оттеняли рубашку, от белизны которой едва ли не слезились глаза.

Он выглядел великолепно. И от этого было невыносимо больно в груди. Как если бы сердце ковыряли десертной вилкой. Но оно, бессмертное в этой жизни, продолжает биться и гонять кровь по венам, а ты терпишь, сцепив зубы. И никуда от этого не уйти и не сбежать.

Когда наши глаза встречаются, у меня переворачивается все внутри, я теряю ощущение пространства и связь с собой. Взгляд темных глаз действует подобно анестетику. И от этого еще хуже, потому что нельзя совсем без чувств. Я хочу, чтобы меня включили, вернули к жизни, вывели из этого состояния полнейшей невесомости. Потому что я сам больше не могу вспомнить, как себе помочь.

— Мак, познакомься, это Пэйт, — доносится до меня словно сквозь слой ваты голос Сэнджемэна. И вместе с ним возвращаются не только звуки, но и воздух в легкие. — Пэйт, это наш средний сын — Мак.

— Привет. Я рад знакомству. Много о тебе наслышан.

Я перевожу взгляд на высокого стройного блондина, который стоит рядом с Роу, но замечаю его я только сейчас. Приятный голос, красивая внешность, вечерний костюм цвета сирени — Пэйт выглядит идеальным омегой. Его кожа как будто светится изнутри. И весь он выглядит каким-то нереальным, даже в этой роскошной гостиной. Если бы не холод в глубине зеленовато-коричневых глаз, который никак не вяжется с внешней мягкостью и хрупкостью, то его можно было бы смело назвать воплотившейся мечтой всех альф.

— Привет, — киваю и заставляю себя улыбнуться. — Мы все рады с тобой познакомиться. Не каждый день брат приводит в дом жениха. Очень уж он разборчивый, что совсем нетипично для альф его возраста.

Рядом Шила прыскает со смеха. Мальчишки тоже смеются, но их больше веселит не сам смысл слов, который они еще не слишком четко улавливают, а вытянувшееся лицо Пэйта.

— У Макка большой опыт в этом вопросе, — ухмыляется Роу, засунув руки в передние карманы брюк. Удивительно, но, похоже, он совсем не злится. — Но, к сожалению, он редко высказываться на подобные темы, потому что они не входят в круг его интересов.