— Разве вам можно читать?
— Нет, но бабушка научила меня, я частенько бывала в городе, чтобы найти книги.
— Вот оно как, — Виктор помог Искре подняться. — Идем, малышка, расскажешь мне все, уверен, твоя история весьма интересна.
— А как же... — девушка бросила испуганный взгляд на дверь.
— Не волнуйся, пока горит свет, они сюда не сунутся, — довольно рассмеялся старик, идя в глубь подвала, где стояли кровати, ящики и много всякой всячины, которую Искра никогда не видела. — Что ж, расскажи мне, малышка, как ты решилась на побег, ведь такого не было уже двадцать лет. Наверняка, Избранники просто в гневе.
— Это точно, — зевнула девушка: все же она устала... Очень устала, но Виктор явно соскучился по общению, а значит, ей придется рассказать свою историю прежде, чем этот человек позволит ей уснуть.
Притворное смирение
Константин не собирался сдаваться, у него есть имя, и никакой номер его не заменит! Несмотря на свой возраст, он понимал, чего добивались Избранники: они стремились, чтобы он забыл о том, кто он, чтобы страх заставил его подчиняться, и позабыть о том, что у него есть собственная воля. Но разве он может забыть? Разве он может сдаться, ведь если он проявит эту слабость, он уже не сможет помочь Искре. Мальчик прекрасно осознавал, что если продолжит сопротивляться, то будет наказан, но что с этим делать, не знал. Его притащили в маленькую комнатушку, где стояли несколько кроватей, прикрученных к полу, рядом с каждой была металлическая тумбочка, на одной из которых лежала одежда и обувь.
— Переоденься, — приказал его тюремщик, выходя из тесной комнаты, и Константин с ненавистью уставился на запертую дверь. Сейчас, оставшись один, он понял, что у него нет ни одного шанса сбежать. Отчаяние охватило его: Константин чувствовал себя никчемным, жалким ребенком, который ничего не в силах изменить. На глаза мальчика навернулись слезы, которые он отчаянно пытался сдерживать. Он был уверен, что за ним наблюдают и не хотел проявлять слабость, которая доставит удовольствие Избранникам, особенно той женщине, что забрала его из лазарета. Наверное, ему никогда не удастся забыть её глаза — блеклые, холодные, в глубине которых застыла ненависть и презрение, но кроме этого было в них что-то еще, что-то, что заставляло все внутри леденеть от ужаса.
Медленно подойдя к тумбочке, Константин взглянул на одежду — это были брюки и куртка темно-коричневого цвета из плотной прочной ткани. Такой одежды не было ни у кого в селении; Искра как-то раз приносила одежду из старого города, но носить её было нельзя: не положено, да и у сестры могли быть неприятности, ведь все предпочитали делать вид, что не знали, куда иногда исчезает девушка. Немного поразмыслив, ребенок все же решил переодеться: все же эта одежда была удобней той, что ему выдали в лазарете. Форма оказалась впору, словно специально для него сшита, да и обувь оказалась удобной — такая точно мозоли не натрет.
— И что дальше?
Но ответа не последовало, и тогда мальчик просто улегся на кровать, уставившись в потолок невидящим взглядом. Константин понимал, что ему дали время на размышление и принятие правильного решения, но вот какое оно — правильное решение и есть ли оно? Мысли то и дело возвращались к родному дому, сестре и Андрею Николаевичу; мальчик знал, что старик не мог выжить: слишком серьезными были раны, даже молодой не смог бы уцелеть, а тут такой возраст. Время медленно ползло, а в комнату так никто и не вошел, в какой-то момент Константин даже подумал, что о нем просто позабыли. Но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Наконец, послышался скрип замка, и в комнату вошли несколько человек в такой же форме, какая была на мальчике. Приняв сидячее положение, Константин осмотрел солдат: все они были старше его, их глаза уже потухли и были пустыми, как у марионеток, в них не было даже намека на собственную волю или мысли. Эти люди ничем не отличались друг от друга: одинаковая одежда, одинаковые стрижки, одинаковое выражение лиц, только номера, пришитые на груди курток, были разные.
— Я, Љ 63-90-113, командир десятки, в которой ты будешь обучаться с этого момента, — парень лет семнадцати придирчиво осмотрел новобранца, который не выказывал никакого почтения старшим. Љ 63-90-113 уже изучил личное дело мальчишки и понимал, что в его руки попал своевольный беглец, которого ему предстоит сломать.
Ребенок молчал, просто не зная, что должен ответить на это: представиться, промолчать или что-то еще?
— Назовись! — после минутного молчания приказал парень, все так же холодно и безразлично смотря на мальчишку.
— Константин, — тихо произнес ребенок, прекрасно понимая, что от него хотят услышать совсем другое. Но отказаться от имени он не мог, ведь это означало бы, что он становится таким же, как они.
— Это неверный ответ, — последовал сильный удар, от которого мальчишка упал с кровати. Криво усмехнувшись, Константин поднялся на ноги и сплюнул кровь на пол.
— Да неужели? Я свое имя знаю, — зло бросил ребенок. Он осознавал, что это глупо, понимал, что провоцирует солдат, но все же продолжал упрямо смотреть на этих людей с безразличными, тупыми лицами.
— Тебе следует его забыть, — спокойно ответил командир, который ожидал подобной реакции: все новички вели себя так, хватались за прошлое, как утопающий держится за соломинку. Он и сам был таким когда-то давно. — С этого момента ты Љ 63-90-785. Ты должен откликаться на этот номер и называться именно так.
— Еще чего?! — Константин понимал, что должен согласиться, но мог смириться с тем, что он теперь никто, просто номер. Ему казалось, что стоит забыть собственное имя, и он станет таким же, как они.
— За неповиновение у нас предусмотрено наказание, — холодно ответил Љ 63-90-113, давая знак своим подчиненным. Константину заломили руки и грубо потащили из комнаты. Парень пытался сопротивляться и упираться, но все было бесполезно, он ничего не мог противопоставить сильным, тренированным солдатам. Отчаяние, страх, жалость к себе — именно эти чувства испытывал Константин, жизнь которого уже никогда не будет прежней, но как сохранить свою сущность в этом месте и не уподобиться марионеткам Избранников? Мальчишку закинули в узкую, холодную камеру без окон и какой бы то ни было мебели.
— Посиди здесь, подумай, мы вернемся через сутки, и надеюсь, тогда ты дашь правильный ответ на мой вопрос.
Дверь закрылась на засов, и Константин остался один в темноте, обхватив себя руками, он опустился на ледяной пол. В этой камере было слишком холодно, и тело начало медленно коченеть. Что ж, действительно идеальная атмосфера для размышлений. В полном одиночестве, в холоде и темноте в голову мальчика лезли совсем не оптимистичные мысли. Ребенок понимал, что, если продолжит упрямиться, его убьют, и тогда он не сможет позаботиться о сестре, но если он смирится и признает, что у него нет имени, а есть лишь ненавистный порядковый номер, тогда он потеряет себя и превратится в игрушку, покорно выполняющую приказы Избранников.
— Ну и что мне делать? — мальчик сильнее обхватил себя руками, чтобы унять дрожь. Сколько времени он уже тут сидит? Может быть, пару часов, а может — несколько минут. Константин понимал, что должен принять решение, но вот что он может в этих обстоятельствах?
Внезапно зажегся свет, что неприятно резал по глазам, и мальчик даже зажмурился, чтобы прийти в себя. В следующее мгновение послышался скрип двери, и кто-то вошел в камеру. Приоткрыв глаза, мальчик увидел солдата, что принес миску с похлебкой. Ему было около пятнадцати лет, и, как это ни странно, но в его синих глазах все еще была жизнь. Константин чувствовал, что здесь что-то не так, но промолчал, продолжая напряженно смотреть на неожиданного посетителя.
— Поешь, — солдат поставил миску на пол рядом с мальчиком и присел рядом. — Я не уйду, пока ты все не съешь, не заставляй меня силой вливать в тебя похлебку.
Дрожащими руками мальчик взял горячую миску с едой; он действительно был голоден, казалось, что даже желудок прилип к спине — настолько там было пусто. Еда оказалась вкусной и питательной, с самого первого глотка насыщенного бульона он почувствовал, как к нему возвращаются силы.
— Вот так-то лучше, — усмехнулся солдат, чем подтвердил догадки Константина, что он не тот, за кого себя выдает. — Не сопротивляйся, в Академии Чертога лучше, чем в твоем селении. Здесь есть хорошая теплая одежда, вкусная, питательная еда; тебе не надо думать о том, что ждет тебя завтра: Избранники научат тебя всему, что должен знать солдат. А что тебя ждет, если вернешься? Там нет ничего хорошего, поверь мне.
— А ты-то откуда знаешь? — зло бросил Константин, — что вы, Избранники, знаете о жизни в селениях?
— О чем ты? — продолжал улыбаться солдат.
— Ты же не думал, что я действительно поверю в то, что ты солдат, который когда-то жил в одном из селений тех, кого вы считаете тупиковой ветвью эволюции? — мальчик понимал, что не стоит так говорить и в очередной раз провоцировать своих тюремщиков, но остановиться не мог.
— Не важно, кто я, главное — то, что я сказал, правда, — пожал плечами раздосадованный парень: он не думал, что его смогут раскрыть, ведь еще никто не узнавал в нем Избранника. Где же он допустил ошибку? Поднявшись на ноги, парень направился к двери. — Подумай над моими словами. Подумай над тем, что будет лучше для тебя.
Когда он ушел, свет снова погас, и Константин тяжело вздохнул. А действительно, что лучше для него? Если продолжит сопротивляться, одним сидением в холодной камере дело точно не ограничится, да и в словах Избранника был смысл. Что же делать? Мальчик мрачно усмехнулся. Раз они хотят видеть его покорность, пусть будет так. Он сделает все, чтобы они поверили, что он смирился, а когда они расслабятся и потеряют бдительность, тогда он сбежит. Главное — не заиграться и не потерять себя, не стать пустой оболочкой, что служит хозяевам Чертога.
* * *
— Как он тебе? — спросила Гера у вошедшего в её кабинет парня, не поднимая взгляда: она была слишком занята, чтобы отвлекаться от важных дел.
— Он не поддался внушению, — задумчиво протянул Даджал, присаживаясь в удобное кресло напротив хозяйки военной Академии Чертога. — И даже узнал, что я один из Избранников.
— Как я и предполагала, он весьма перспективный образец, будем работать с ним дальше. Не спускай с него глаз, такого, как он, сломать будет не просто.
— Я и сам собирался так поступить, — усмехнулся Даджал; он будет пристально наблюдать за этим номером 63-90-785, теперь сломать его, заставить делать то, что нужно Избранникам — это вопрос чести. Никто не может противостоять его силе, и этот мальчишка не станет исключением.
Я остаюсь
Искра открыла глаза, когда почувствовала приятный, дразнящий запах еды, и только сейчас осознала, насколько голодна. За весь вчерашний день она съела только пару сухарей, так что её желудок буквально прилип к спине. Не было сил даже просто подняться. Но девушка не привыкла сдаваться так быстро, особенно когда цель так близка. Сползя с жесткой кровати, пошатываясь и спотыкаясь, она пошла за запахом, который исходил из соседнего помещения.
— Проснулась уже? — Виктор протянул девушке еще теплый кусок мяса и стакан травяного отвара, один запах которого бодрил её. Искра жадно начала поглощать мясо, она глотала его, практически не жуя. Это было настолько вкусно, что девушка чуть ли захлебывалась слюной. Мясо было большой редкостью — охотникам её родного селения все реже удавалось подстрелить какое-нибудь животное, а то, что удавалось получить, женщинам и детям было не положено.
— Не торопись, никто не отберет, — усмехнулся мужчина, протягивая Искре еще один кусок.
— Откуда оно? — утолив первый голод, девушка начала есть медленно, тщательно все пережевывая и запивая отваром. Она чувствовала, как медленно силы возвращаются к ней.
— Помнишь ту тварь, что вчера преследовала тебя? — Виктор насмешливо смотрел на Искру: давненько он не встречал настолько голодного человека. — Так вот, это она. Ночью охотятся они, а с восходом солнца сами становятся добычей... И, должен признать, весьма вкусной.
— Ясно, — девушка на мгновение задумалась: она частенько бывала в городе, но никогда не видела там других людей, натыкалась на монстров, на Избранников, но не было других рабов. — Скажите, что вы здесь делаете один? Вы тоже беглец?
— Я сторож этого места, — Виктор тяжело вздохнул, размышляя, как все объяснить этому ребенку, не знающему, что есть другая жизнь, — сторож и наблюдатель.
— А поподробней можно? Что вы сторожите? — Искра хотела знать как можно больше, она понимала: если хочет спасти брата, должна знать, что происходит и как бороться не только с Избранниками, но и с монстрами, а этот человек живет в старом городе, судя по всему, уже давно.
— Это долгая история... — усмехнулся мужчина, смотря пустым взглядом куда-то вдаль: собственные воспоминания увлекли его далеко от этого времени и места. — Ты не первая сбежала от своей судьбы в поисках лучшей жизни. Двадцать лет назад было масштабное восстание, которое Избранники жестоко подавили, но многим удалось покинуть изведанные территории и построить свой собственный город в неизведанных землях.
— Город, не подконтрольный Избранникам? А как же мутанты? — Искра не могла поверить своим ушам: неужели есть место, где простые люди могут жить совершенно спокойно и делать то, что считают нужным, не опасаясь наказания? — И что тогда вы делаете здесь?
— Наблюдаю за действиями Избранниками, жду, когда они отправятся в неизведанные земли, — усмехнулся Виктор, видя, как в карих глазах появилась надежда и интерес. Все эмоции и мысли отображались на её лице — эта девушка не умела притворяться. — Это место расположено на границе территории Избранников и людей, и, поверь мне, малышка, твои хозяева сделают все, чтобы уничтожить людей, которых не могут контролировать. Думаешь, зачем им армия?
— Чтобы контролировать наши селения, — нахмурилась Искра, но она понимала, что это неправильный ответ.
— Для этого армия не нужна, — хрипло рассмеялся мужчина, — силы Избранников достаточно. Люди ничего не могут противопоставить им, да ты и сама это видела, когда столкнулась с одним из них... Нет, малышка, солдаты им нужны для того, чтобы отправить их в неизведанные земли и уничтожить город беглецов, ну и, конечно, чтобы сдерживать угрозу мутантов.
— Вы ждете, когда это произойдет? — догадалась девушка; то, что рассказывал Виктор, казалось просто невероятным. Искре хотелось увидеть город людей, узнать, как там все устроено.
— Да, им придется пролететь через старый город, и, когда это произойдет, я отправлю сигнал в Нову, чтобы люди были готовы, ну а пока я наблюдаю за тем, что они делают в старом городе. И понемногу изучаю знания прошлого — эта школа идеальное место для этого. Знаешь, когда прошел кислотный дождь, мне было всего девять, я ненавидел учиться, считая это глупой тратой времени. Я прогуливал школу, предпочитая играть в приставку или смотреть телевизор. А вот после того, как почти все погибли, я понял, что был не прав, и вот до сих пор продолжаю учиться. Жизнь — забавная штука.
