небольшую постройку, на самых задах, было не возможно, осмотрел внимательно и даже посмотрел что за забором, в щели был виден небольшой ручеек, протекающий в паре метров, а за ним небольшой лесок, что дальше, выясним потом. В развалюхе был навален всякий поломанный садово-огородный инвентарь, пять шагов в длину, три в ширину. Если отсюда все выкинуть, заткнуть дыры в стенах, притулить маленькую каменку и сделать деревянные полы, можно будет здесь и начинать заниматься своим делом. Осмотрелся вокруг, не айс, но на другое просто нет денег и... Степа, если бы ты знал во что ввязываешься...
— Пойдем, Андрей Степанович, дрова пилить.— Я решил заняться общественно полезным делом, чего без дела слоняться.
Он гордо вскинул курносый нос и с важным видом пошел впереди. Потом что для себя решив, побежал к дому.
Мы столкнулись на крыльце, поймал его за шкирку, — Это куда так мчишься, Андрей Степанович?
— Вот, это батя, мне сделал, у него такая же, только настоящая, — Он двумя руками протянул мне вырезанную из дерева пищаль и подставку.
Было видно что человек подошел к этому делу с душой, на прикладе был даже вырезан незатейливый орнамент, а дуло выжжено на пару сантиметров, но больше всего меня добил спусковой механизм, он похоже был настоящим, в зажиме болтался кусок фитиля, и при нажатии прикладывался к пальнику как положено. Осмотрев со всех сторон, пару раз приложил к плечу. Если это сделано с натуры, то у стрелка точно плечо вышибает отдачей или это игрушка такая...
— Молодец, папка твой, красивую игрушку сделал.
— А ты мне сделаешь, новую пищаль?
Ответить не успел, на крыльцо вышла Аня, машинально кивнул и спросил у неё в какой размер пилить бревна. Где пила, топор. Она объяснила
Остаток дня прошел в созидательном труде и войне с инструментом. Пила дрянная, типа дружбы два, пришлось звать на помощь киндера, ставить ему подставку и пилить вдвоем. Чурбаки со звоном раскалывались, распадаясь на части. Ближе к концу дня приехал Степан, злой как собака. Вечером за ужином выяснилось. Кормовых денег дали только половину, на новую пищаль, треть. И этого не хотели давать, мол — сам сломал, сам и покупай, насилу отбрехался. Кормовые, только после завтра получать и сукно тогда же. Порох и свинец, хотя бы сейчас дали, но всего половину.
— А что за кормовые?
— Рожь, двенадцать четвертей, да овса столько же.
— В пудах сколько?
— По семьдесят два пуда, боюсь за два раза не вывезу, надо будет рано из дома выходить, может, кто из наших поможет. И это, мне только седмицу дали на лечение, а потом наш десяток в караул уходит.
'шестнадцать на семьдесят... Тонна с лишним, хрена себе пайка'
— Это как? Далече? Надолго? — задал я более волнующий вопрос.
— Да здесь, в Москве в этот раз спокойней служба будет, съезжую избу охранять, седмицу отбудем, потом другие пойдут, а мы опосля них.
— Понятно. — Я задумался. У него получался недельный график, значит надо, чтоб он меня свел с нужными людьми, а я дальше, сам, как ни-будь.
— Тогда для начала мне нужен кузнец. Желательно чтоб умел с железом работать, но молодой ещё, только на ноги становиться. И медник нужен.
— А зачем тебе такой коваль?
— Он за любую работу возьмется и дешево возьмет, с ним всегда поторговаться можно.
— А медник?
Я оглянулся в сторону кухни, через щель в занавеске было видно как Анна из котла стоящего в печи наливает кипяток, заваривая мне чай. — Есть одна интересная штука, называется самовар.
— Она что сама варит? — Он хихикнул.
— Нет. Не сама, но с её помощью воду можно вскипятить за пять минут. Целый горшок. Медный котелок, а посередине труба проходит, углем топить можно. Шишками, щепой мелкой, мусором одним словом.
— Занятно, — Он пригладил вихры, на голове прижавшегося к нему сына, потом подтолкнул, — иди, нам с дядькой поговорить надо, поешь и спать.
Тут пришла Аня, и стала накрывать на стол. Дальнейший ужин прошел в молчании, после него мы ещё посидели, поболтали ни о чем и разошлись спать.
* * *
— Ты что ли кузнец будешь?
Дюжий мужик, в кожаном фартуке, одетом на прожженную рубаху, кивнул головой, внимательно рассматривая меня.
— Сможешь сделать, — я протянул ему доску с нарисованным на ней чертежом матрицы и пуансона.
Он взял её в руки, шагнул в сторону, вставая под луч света, падавший сквозь прореху в крыше. Недолго разглядывал, потом пожевав губами, спросил, — Когда надо? — Получив ответ, подумал немного и озвучил цену, — полтинник.
— Побойся бога, Данила, за такие деньги три овцы купить можно, а ты за кусок железа просишь — Степан в негодовании развел руками.
— Погоди, Степан, — остановил я его попытку поторговаться.
— Данила, я согласен с твоей ценой, но с одним условием. Прежде чем я её заберу, проверю справность. Не по нраву придется, бесплатно переделаешь.
— Чем пытать будешь
— медной полосой с оловянным покрытием. С одного удара должна прорубаться и вторым продавливать насквозь в подставленную коробочку. Не должно быть по краям заусенцев...
— Чего?
— Ну. Краев острых, всё должно быть ровно и сделать надо будет сто штук, по рукам? — я протянул ему ладонь.
Он задумчиво смотрел на меня, перевел взгляд на Степана.
— Данила, если ты не согласен, пойду дальше, но если сделаешь так как нужно, у меня много всяких задумок, за которые буду платить очень хорошо, берешься?
Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся, — А ты не наш, не русский. — Сказано было как-то утверждающе
— С ливонии он.— Раздался голос Степана.
— Какая разница, откуда я, тебе работу дают. Новое делать. А то так и будешь всю жизнь, только подковы молотить да гвозди гнуть. Денег заработаешь, кузню исправишь, — Я обвел рукой темное, грязное строение с низким потолком и ветхой дырявой крышей. Полуразвалившейся горн, побитая наковальня на треснутой дубовой колоде, верстак с лежавшим инструментом, да рогожный куль с древесным углем. Ну, ещё можно добавить маленькую кучку железного лома. И всё более ничего. Работы у него было ... Скорей всего не было, в горне лежал прибитый просочившимся дождем пепел.
Кузнец пожал протянутую руку, — Уговорились. Задаток будет? А то у меня...
— Да. — Я согласился и полез в карман за кошелем...
'Становлюсь настоящим купцом, ещё немного и начну даже в мыслях называть карман зепью, а кожаный мешок с завязками, кошельком. Каково было мое удивление когда я первый раз увидел, что народ по карманам шариться, врезные правда, накладных не видел, а может где-то и есть...'
Достал пятак и положил на наковальню. — Через три дня я приду, как договорились.
Кивнул на доску, — Данила, тебе всё понятно?
— Чай грамотный, писать и считать батюшка научил.
— Тогда прощай, — Ухватил за рукав Степана и потащил его к выходу, уже на улице, за воротами, когда садились в телегу, из него полезло раздражение, — Федор, ты с печки упал? Такие деньги за кусок железа — три, а если у татар брать, четыре барана взять можно.
— Точно, а поторговаться так и пяток, а то и шестерик, только мне не бараны нужны, мне кузнец нужен. Ты, прежде чем ворчать, вспомни, кого я просил найти. Нормального, молодого, не очень старого, но и не совсем сопливого. Желательно такого, у которого есть трудности с работой. Ты мне, — я ткнул ему в грудь пальцем, — нашел. Можно было заплатить любому десяток копеек и сделать что нужно, а потом когда надо будет, бегать везде где только можно по хорошим мастерам и спрашивать, а то и упрашивать. На моей родине есть поговорка, -'время-деньги' А я хочу привязать его к себе, для того чтоб прийти в любое время и точно знать что он отложит эти сраные подковы и будет работать на меня и на тебя. И стоить это будет сущие копейки. Я даже готов давать ему в месяц пятак, чтоб быть точно уверенным...
— Это как?
— А вот так, Степан, ты как дитя малое, на службе деньги получаешь, да лавку имеешь, вот и у нас свой кузнец будет. Только платить ему мы будем
— Да на хера он нам сдался? — Похоже, зеленая и пупырчатая, что всю жизнь просидела на моей груди, поменяла место жительства и сейчас своими лапками придавила его.
— Степ... — Я задумался, в чем-то он был прав. Из того что я ему рассказал, не было готово пока ничего и распоряжаться по сути чужими деньгами, м — да... сам живу в долг. — Давай отложим этот разговор на потом, а пока поехали отсюда, а то на наши вопли, скоро соберутся все окрестные собаки.
Под скрип колес и перестук бревен настила мы покатили к медникам.
Мне вспомнился разговор на одной из ночевок, именно тогда, практически убедил Степана.
'подброшенные в костер ветки вскинули ввысь маленькие искорки, закружившиеся весёлым хороводом. Пламя на миг стихло, появился дым, а потом робкие язычки огня пробежали по тонким сучьям и всё разом вспыхнуло.
Степан сдвинулся чуток назад и повернулся к костру не обожженной частью лица, — Вот ты говорил, там у Евсея...
— Я помню, — перебил я его, — Помню, что говорил и сейчас могу подтвердить, что это все возможно, только понимаешь. Для того чтоб все так стреляли надо делать, — Пощелкал пальцами подбирая слово, мысленно сплюнул и продолжил, — Большой завод. Не перебивай. Дай сначала выскажусь, а потом отвечу на все вопросы, — Остановил Степана.
На том заводе должны быть кузни, в которых быть лить железо, медь, олово. Много хитрых механизмов нужно будет, которые ковать, сверлить, точить будут. Там же работают мастера по дереву, которые будут делать деревянные части, другие должны зелье мешать. Много работников понадобится, очень много. И осилить такое сможет только государь, только у него денег хватит такое дело поднять.
— Значит ты...
— Степа, посмотри на меня, приду я с голой жопой к Алексею Михайловичу и скажу ему, — 'Царь батюшка, дай мне денег много, много, а я за это тебе пищали невиданные сделаю' Как думаешь, где после таких просьб окажусь?
Но вот сделать за свои деньги пару ружей показать их, вот тогда что-то может и получиться.
Пищали сейчас ведь делают все, кто во что горазд?
— Да нет, их при пушкарском приказе делают.
— А ты себе пулелейку сам делал или тебе она досталась вместе с оружием?
— Сам заказывал у кузнеца, та плохая была, пуля в стволе болталась, на полста шагов попасть уже трудно было, а из своей худо бедно могу. Мог, теперь ей только гвозди забивать.— Добавил он грустно.
— Вот и я про тоже разговор веду. Что пищали государевы можно было разобрать, смешать все части, а потом собрать и стрелять, чтоб могли.
— Это как так?
— Смотри, мы начнем с тобой делать пули, они у нас будут все одинаковые, с одной формы литые, а ружья, разные мастера делают у одной палец в дуло входит, а у другой голова пролезет. И как стрелять нашими пулями? Если первое разорвет, то у второго под ноги упадет.
— Понятно, значит надо... — Он замолчал, задумчиво смотря в темное осеннее небо. Очнулся. Посмотрел на меня, — Это какая же работа.
— Ага, большая, но не мы её делать будем, другие. Я тебе предлагаю для охоты ружья делать...
— Погодь, для какой охоты? А войско оборужить ?
— Ты меня слышал? Пусть другие делают. Мы с тобой и так на хлеб с маслом заработаем, будем пистоны делать, капсюли. Для начала, а потом когда пищали одинаковые будут, тогда и патроны.
— Ты уже не первый раз говоришь это слово, что это такое?
— Помнишь, я тебя расспрашивал, как ты заряжаешь?
— Ну?
-Один вопрос, ты лежа зарядить сможешь?
— Нет, хотя если извернусь то ... не смогу, всё равно надо хотя бы на колено вставать.
— Патрон, это медная трубочка с одной стороны она глухая, а с другой вовнутрь насыпается порох, ставиться пыж и вставляется пуля.
На лбу Степана собрались морщины, обгорелые брови зашевелились, — А поджигать как? как набивать?
— Вот для этого с глухой стороны трубки, она называется гильза, а в сборе патрон, вставляется капсюль. Для того чтоб стрельнуло, надо с силой ударить по серединке пистона, он загорится и от него воспламениться порох, произойдет выстрел.
А заряжать? А зачем тебе это делать самому, когда ты из ящика будешь брать столько сколько тебе нужно. Но самое главное, вы когда в поход идете, то порох осторожно везете, отдельно ставите и бережете его, чтоб не дай бог, не загорелся или не промок. С патронами ... они не боятся сырости, верней бояться но не так как чистый порох, а при пожаре они начнут взрываться по очереди и не будет такого большого взрыва как от бочонка. Помнишь осаду Пскова?
Он кивнул.— При попытке третьего приступа у свеев пушки взорвались и много людей побило, а всё из-за того что рядом сними, стояли бочки с зельем.
— Всё так. А с патроном ты сможешь перезаряжать и стрелять, даже если повиснешь вниз головой на ветке дерева.
— Так что и пушки смогут так стрелять?
— Смогут, только мелкие, большие не смогут, просто представь, какой толщины гильзу для них делать и какого она веса будет. Представил? Не каждый здоровяк такую поднять сможет. Да, и пушки переделывать надо будет.
Степан сидел с ошарашенным видом, в широко раскрытых глазах отражались маленькие искорки костра, потом он закрыл рот, взял в руки ветку и стал ворошить угли, бросил, и посмотрев как она занялась огнем, повернулся ко мне, — И ты сможешь всё это сделать?
Я устало вздохнул, — Нет, но помочь в этом, да. Ты меня вообще слышал? Али как? Я с кем сейчас разговаривал? С бревном на котором сижу? — начал заводиться.
— Остынь, я тоже много чего сказать могу, и про то сколько друзей моих погибло от пуль свейских и сабель татарских.
Хочется...
— Хочется перехочется, ты, блин, тупой, я тебе русским языком говорю, не хочу я на себя тягло все российское вешать, понял? Бояре есть думные, царь есть, у них казна есть, вот они пускай и делают, а секретом с ними поделюсь.
— А в морду? Не понял половины, но то что собачишься понял.
— А по башке тупой? Не посмотрю что шайба за три дня не объедешь, в грызло точно настучу... — В газах вспыхнули искры, земля такая сырая и противная, тьфу. Я сел потряс головой, покачал челюсть из стороны в сторону, — Ты чем меня так?
Он показал левый кулак, в половину моей головы, — Ежели что могу ещё разок приголубить.
'С какого члена меня понесло? Может всё с того, что начинаю понимать, где я, и что я, и что возможно отсюда уже не...'
От последней мысли, сердце сжала холодная рука, а за шиворот плеснули ведро ледяной воды.
— Степан. — Я потянулся к котелку налить себе чаю, — Ты это, извини, бес попутал. Ну, их эти разговоры...'
Мастер Никодим, старик с абсолютно белой бородой, небольшого росточка, покрутил в руках поданный кусок металла, — Двадцать копеек.
— Я не продаю, мне нужно...
— Пойдем в дом, там всё и обскажешь. Степан, как дочка? — Он вернул мне медяшку, — Сынишка? Совсем ты забыл старика не приходишь, крестников не приводишь, мы же не чужие чай, Степа, Степа, — И, покачав головой, пошел прикрывать ворота. А Степан, заворчал насмешливо в ухо, — Говорил тебе, не спеши. Никодим крестник моих детей, он и за так сделать может.
