насссри

-Эге, а говорил, разбила яйца.

Рука Светы нащупала поднявшийся хуй Адагамова, подрочила через брюки. Рустем застонал, лизнул сиськи.

Света сразу отстранилась.

-Скажи.

Адагамов смотрел на сидящую перед ним женщину — зеленоглазую, пышногрудую, холеную имперскую шлюху.

"Женя"— пришло в голову имя, и он тут же вспомнил все. Захваченный китаезами поезд, убийство Навального, крах затеи Гельмана, мрачный потолок Берлоги (не даром их прозвали берлогерами), и ее — Женю Чирикову, тощую, изможденную, нелепую. Но любимую.

Если он скажет комиссару все, Берлогу зальют напалмом, и все они сгорят: добродушный толстяк — Гельман, порывистый Удальцов, глупышка — Кичанова, умница — Венедиктов, чудак — Кашин, старый мудрец Касьянов. Сгорит и Женя.

-Ты разбила мне яйца, тварь, — едва слышно простонал Рустем.

-Что?

Он повторил, с вызовом глядя ей в глаза.

-Значит, не хочешь по хорошему?

Адагамов не ответил.

-Ну что ж.

Комиссар поднялась.

-Рыков! Эй, Рыков, пойдите сюда.

Пункт 15

15 сентября 2017 года

Труп Адагамова едва виднелся из колченогой ржавой ванны, наполненной колотым льдом.

Комиссар Изиванова работала с бумагами. Люминесцентная лампа делала ее лицо синеватым. Рыков сидел в низком продавленном креслице, крутя в руках наградной ПСМ.

-Свет, — скучающим голосом протянул он.

-Заткнись, Костя, — комиссар недовольно повела плечом. — Мешаешь.

Она взяла из пачки листок бумаги.

"Дивизия Особого Назначения "НАШИ". Комдив Василий Якеменко" — оттиснуто в левой верхней части листка золотистой имперской вязью.

Света на секунду задумалась. Послюнила красный карандаш.

"Краткий очет об праделаной работе.

11 сентября 2012 года в 17. 00 бойцами дивизии Федоровым и Грыуз в районе Лагиря Особого Назночения пойман берлогер Рустем Адагамов. К берлогеру были преминены все пологающиеся процыдуры и мироприятия, но он не пошел на сотрудничество. В связи с чем были приняты меры.

Федеральный комиссар Светлана Изиванова.

Подпись подтверждаю Комдив Якеменко".

Света вытерла лоб.

-Закончила? — поинтересовался Рыков.

-Да. Теперь к Васе на подпись.

Дверь подвала отворилась, вошел комдив.

-Легок на помине, — ухмыльнулся Рыков, шутливо прицелившись в Якеменко.

-Убери эту штуку, бля, — недовольно буркнул комдив.

Рыков повиновался.

-Василий Григорьевич, подпишите.

Комдив подошел к столу, взял у Светы карандаш, не читая, завизировал бумагу.

-Все?

-Да, Василий Григорьевич.

Света упаковала документ в файл.

Якеменко сделал несколько гулких шагов по бетонному полу, замер у ванны.

-Вась, эта падаль уже подтаивать начала, — сообщил Рыков.

-Берлогер ебаный, — выдавил комдив, со злобой пнув ванну.

-Жаль, не удалось из него ничего выудить, — вздохнула Света.

-Значит, плохо выуживали.

-Плохо? — усмехнулся Рыков. — На нем живого места нет. Даже яйца расплющили. Хочешь, я выволоку его изо льда, поглядишь?

-Не нужно.

Якеменко достал портсигар. Закурил.

-Раз не сказал, значит, была причина. Видать, баба у него в Берлоге.

-Скорее всего, — согласился Рыков. — Ради идеи никто терпеть такое не станет.

Комдив бросил на помощника оценивающий взгляд.

-Думаешь?

-Ну, — Рыков слегка покраснел. — Во всяком случае, ради такой сраной идеи, как у них.

Якеменко кивнул.

-Ты прав, Костя.

-Интересно, красивая баба? — задумчиво проговорила Света.

-Что?

-Наверное, красивая баба была у этого берлогера, раз он ради нее яйцами пожертвовал.

-Да уж не красивее тебя, — похотливо осклабился Якеменко.

Наклонился, поцеловал алые губы девушки. Голова Светы запрокинулась, глаза закрылись, левая рука легла на ширинку комдива.

Рыков наблюдал за происходящим из кресла, улыбаясь.

Якеменко потянул Свету, та поднялась со стула.

-Василий Григорьевич, — хихикнула было, но комдив мигом залепил ее губы своими. Язык его проник Свете чуть ли не до гланд.

Холеная рука Якеменко задрала черную юбку, скользнула Свете в трусы.

-Там прокладка, — шепнула комиссар.

-Прокладка, — повторил Якеменко.

Влажная прокладка полетела на пол. Рыков потянулся за ней, поднял, окунулся лицом в сладковатый запах Светиных выделений.

Трусы Светы оказались у щиколоток, а в пизду — резко и властно — внедрилось нечто большое и горячее. Через плечо комдива Света взглянула на Рыкова. Тот дрочил, глядя на них.

Пункт 16

4 октября 2017 года

Владислав Юрьевич Сурков вынул из коробочки сигару, взял гильотинку. Стоящая навытяжку китаянка в желтой форме женского батальона "Цыплятки" и глазом не повела, когда гильотинка щелкнула, обрезав кончик сигары. Сурков закурил. Ноздри китаянки уловили запах табака — выросшая в нищей китайской провинции она едва ли могла отличить вонь самокрутки от изысканного аромата Cohiba Behike.

Суркову нравилось, как стоит эта девушка: неподвижно, как истукан. В самом деле, такое впечатление, что в его кабинете появилась статуя.

Жужжа, пролетела муха (откуда только взялась, нужно сделать выговор уборщикам) и села на подбородок китаянки. Сурков подался вперед: неужели девка не дрогнет? Не дрогнула.

Муха поползла по желтому лицу. Замерла на нижней губе. Китаеза не шелохнулась.

Муха продолжила свое путешествие, подползая к глазу китаянки. Сурков жадно следил за перемещением насекомого.

Девушка даже не моргнула, когда муха заползла ей прямо на глаз.

"Черт подери, — восхитился Владислав Юрьевич, — Да она будто мертвая".

Он щелкнул гильотинкой, размышляя: что будет, если вложить в отверстие мизинец китаезы и надавить. Неужели не шелохнется?

Отложил гильотинку.

Сурков был уверен, что девушка не дернется, даже если он обольет ее бензином и подожжет. Такие они, "цыплятки".

Специальное (секретное) приложение к Указу 13 (о создании Национальной Гвардии) предписывало ему, Владиславу Юрьевичу Суркову, Правой Руке и Личному Ассистенту в кротчайший срок и в тесном сотрудничестве с Нашими Китайскими Друзьями заменить устаревший Кремлевский полк на женский батальон "Цыплятки".

Глядя на девушку-истукана Сурков понимал, что работу он выполнил превосходно.

-Докладывай.

Китаянка щелкнула каблуками. Муха наконец-то покинула аэродром ее глаза.

-Господин Правая Рука и Личный Ассистент докладывает командир батальона "Цыплятки" Жу Киао.

"Жу Киао. Опытный бамбук. Почему ее так назвали?"

-Мероприятия по улучшению отношений с послом Соединенных Штатов, устранению неудобств с заместителем министра обороны Кривоколенко проведены успешно.

Эвфемизмы, используемые Жу Киао, были более чем понятны Владиславу Юрьевичу. Строго говоря, доклад "цыплятки" — формальность. В утреннем "Вестнике Империи" Сурков обвел красным карандашом заголовки двух статей: "Посол США Макфол пойман в сауне с китайскими шлюхами. Вот оно, истинное лицо западной дерьмократии!", "Заместитель министра обороны Сергей Владимирович Кривоколенко найден повешенным в своем загородном доме. Следствие склоняется к версии о самоубийстве".

Китаеза закончила доклад и вновь окаменела.

"Интересно, что будет, если я подойду, спущу ей штаны и выебу ее?" — подумал Сурков. Ответ он знал: ничего не будет. Выебет и выебет. Это его "цыплятки" и он может делать с ними все, что заблагорассудится.

-Я доволен, — сказал Владислав Юрьевич вполне искренне.

При всей окаменелости Жу Киао на лице ее промелькнуло облегчение.

-Да, я очень доволен батальоном.

Сурков затянулся сигарой, выпустил струйку дыма.

-Новое задание.

Китаеза вытянулась в струнку. Дотронешься — зазвенит.

-Писатель Телегин.

Лицо Владислава Юрьевича стало злым.

-Неудобный человек.

-Будет сделано, — взяла под козырек китаеза.

-Можешь идти, — кивнул Сурков.

Жу Киао шагнула к двери, но Владислав Юрьевич окликнул ее, заставив обернуться.

-Скажи-ка мне, почему тебя назвали "Опытный бамбук"?

Китаянка вдруг улыбнулась. Улыбка хищная, как оскал пантеры.

-Господин, я мастер по китайской бамбуковой пытке.

Жу Киао уже покинула кабинет, а Владислав Юрьевич все еще сидел в кресле, вспоминая оскал ее улыбки и холодный голос мастера по пытке.

Пункт 17

8 октября 2017 года

Писатель Телегин подошел к окну. Во дворе багровым пламенем красоты горела осень, дети с криками носились за мячом по пяточку, скованному припаркованными машинами; на балконе соседнего дома, как всегда, показывала сиськи сумасшедшая женщина. Но Телегин не замечал этих скромных проявлений человеческого бытия, он был погружен в себя.

Очередная глава третьего тома "НаСССРи" давалась тяжело. Ему нужна была связка — шаткий мостик, ведущий из одной части романа в другую.

Телегин отхлебнул из горла Chivas regal и вернулся к компу. Открыл Ворд, посидел, тря лысину и таращась в черные шпалы строчек. Мостик, где же он? Где же ты, ебаныйсукаврот, мостик?

-Дзззынь.

Что это?

-Дзынь-дзынь-дзынь.

Звонят в дверь. Как вовремя...

Телегин направился в коридор, думая, что если это Вика, они займутся самым жестким сексом с момента знакомства.

Но это была не Вика.

Это был мостик. Три китаезы в форме женского батальона "Цыплятки", приходящие в квартиру к писателю, — вот, что ему надо! Телегину дико захотелось вернуться к компу, пальцы покалывало предвкушение работы.

-Что вам угодно?

Одна из китаез отрывисто бросила:

-Вы Виктор Зенович Телегин?

-Так точно... Но что вам на...

Удар коленом в живот заставил писателя перегнуться пополам. Сильные руки схватили его, выволокли на лестничную площадку. Мостик! Плевок в харю, удар по лицу, кровь, хлынувшая из носа — все это мостик. Писательское нутро Телегина наслаждалось, но нутро человеческое испытывало мучительный рвотный позыв. Он блеванул. Ближайшая китаеза едва увернулась от струи из виски и съеденной на скорую руку пиццы.

-Ты мне чуть форму не запачкал, тварь, — прошипела, ударив Телегина в пах.

Писатель заверещал, как кролик. Мостик, мостик, дамы и господа!

Китаезы поволокли Телегина вниз по лестнице. Дом притих: облава.

Во дворе уже не было ни детей, ни старушек. Даже эксгибиционистка убралась с балкона от греха подальше.

Сквозь залитые кровью глаза писатель увидел желтый автомобиль с имперскими номерами. Его швырнули, он ударился головой обо что-то твердое и потерял сознание.

Виски!

Дайте мне виски, черт подери!

Мостик...

Я нащупал связку, я пройду через горный перевал двух частей моего романа. Верните меня к компу!

Телегин открыл глаза.

Три китаянки. Опять они.

Черт, как больно. И холодно.

Писатель взглянул на свою грудь и обнаружил, что он голый. А еще он привязан к стулу.

Эти китаезы смотрели Тарантино?

-Послушайте, — говорить было больно.— Я не знаю, кто отдал вам приказ насчет меня, но это ошибка.

Ни одна из китаез и бровью не повела.

-Понятия не имею, чем я заслужил внимания "Цыпляток", но повторяю, это ошибка. Скорей уж Лукьяненко нужно пресануть...

Они молчали, и Телегину стало по-настоящему страшно. Он закричал.

-Пресаните Лукьяненко! Он только притворяется имперцем. На деле он берлогер!

-Заткни ему пасть.

-Слушаюсь, Жу Киао.

Телегин задергался на стуле. Веревка впилась в голое тело, кое-где показалась кровь.

-Не надо! Я буду молчать! Ебвашусукама... Мммммм.

Молодая китаянка несколько раз обмотала скотчем голову писателя.

Подошла Жу Киао и, взглянув в ее холодные, с желтоватинкой, глаза, Телегин понял: это пиздец.

-Знаешь, что это? — спросила Жу Киао, показав кусок проволоки.

-Ммммммм.

-Неправильно, это твой самый большой кайф в жизни.

Китаянка опустилась на корточки.

"Зачем она трогает мои яйца? О, дьявол!"

-Ммммммммммммммммммммммммм!

Жу Киао вытянула мошонку Телегина и принялась стягивать ее проволокой, отделяя яйца и семенные протоки от уда.

-Ммммммммммммммммммммммммммммм!

Тонкая кожица лопнула, показались капельки крови.

-Мммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммм!

Жу Киао завершила манипуляции с мошонкой и поднялась, удовлетворенно крякнув.

-Приступайте, — кивнула "цыпляткам".

И тут началось самое страшное.

Девушки принялись раздеваться.

Сквозь боль, страх и ненависть Телегин увидел крепкие тела, упругие сиськи, розовые, припухшие соски, плотные спортивные жопы, узкие азиатские вагины.

"Не вставай. Не нужно. Умоляю".

Но тщетно.

Жу Киао ухмыльнулась, глядя, как вырастала из лобковых зарослей Пизданская Башня.

-Мммм!

Девушка приблизилась, лизнула Телегина в щеку.

-Мммммм!

Укусила сосок.

-Мммммммм!

Вторая "цыплятка" лизнула уздечку шершавым язычком, взяла в рот головку уда.

-Мммммммммм!

Китайская пизда прижалась к лицу писателя, он вдохнул сладковатый запах незрелой папайи. Между тем, на его уд наделось нечто узкое и горячее.

-Мммммммммммммм!

Телегин с ужасом ощущал, как ударяется по его лобку упругая жопа китаезы, как входит в азиатскую дырку его хуй. Розовым сосок очутился у него во рту, тонкой струйка молока ударила в нёбо.

-Мммммммммммммммммммммм!

Он старался думать о налоговой политике штата Колорадо, но горячий язычок, проникший ему в ухо, мешал сосредоточиться.

-Мммммммммммммммммммммммммм!

Девушка почувствовала, что конец близок, и задвигала сракой быстрее. Сука! Жестокая китайская сука! Прекрасная, как утро после Конца Света.

-Мммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммм!

"Какой коктейль будете? Адская боль, смешанная с райским блаженством подойдет?"

ДААААААААААА! ИЛИ НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

Яйца Телегина взорвались, забрызгав девушек спермой и кровью.

Писатель все-таки прошел по мостику, но не по тому, что отделяет одну часть романа от другой, а по мостику, ведущему из мира живых в мир мертвых.

Пункт 18

Черный лимузин несся по вечернему городу.

Разноцветные огни Владибурга отражались в зрачках Си Унь, сидящей на обшитом кожей диване. Ноги скрещены, губы сжаты. Она была чертовски красива. Ее спутник, сидящий напротив, открыто любовался ею, отпивая из бокала абсент. Это был неопределенного возраста мужчина, черноволосый, с проседью, с явной чеченинкой во внешности. Холеный и ... порочный.

-Си Унь.

-Да, Владислав Юрьевич?

Сурков подался вперед, взял ее руку.

-Что вы делаете, Владислав Юрьевич?

-Нечего. Си Унь, можно, я погадаю тебе? По руке?

Китаянка недоуменно посмотрела на Идеолога Империи. Засмеялась, показав некрупные белоснежные зубки.

-Ну, погадайте, Владислав Юрьевич.

-Си Унь, — поморщился Сурков. — Просто Влад.

-Хорошо, Влад.

Она назвала его "Владом" так просто, без жеманства, что Сурков невольно подумал: "До чего они иные, эти китайцы".

Он перевернул ее руку ладонью кверху. Рука была узкая с аккуратными ухоженными пальцами (сколько сил и денег пришлось потратить Правительству Братской Китайской Народной Республики, чтобы избавить ручки Си Унь от въевшейся деревенской грязи).