Захар замотал головой. Что ему было замедлять — пелену в торговом зале 'Технокросса'?
— Нет-нет. Скорее, мне подойдёт ваша третья услуга. Перемотка.
Менеджер даже не попытался скрыть изумления:
— Перемотка? Вам грозит тюремное заключение? Нет? Тогда не приложу ума, зачем сжигать лучшие годы жизни, вам-то всего двадцать с небольшим.
— Нет, дело не в этом, — ответил Мойвин. — У меня просто очень трудный период. Боюсь, что если не выкладываться на износ, он затянется на долгие годы.
Лицо Перова озарилось проницательностью.
— Вы молодой муж и отец?
— Пока что лишь муж. Отцом стану через полгода.
— Вы любите свою жену? — вопрос оказался неожиданным. Как удар под дых.
Мойвин задумался.
— Признаюсь, я даже стал к ней привыкать. — Захар с удивлением обнаружил это лишь сейчас, на огромном стуле в кабинете менеджера Банка Времени. Очевидно, раньше его размышления не заходили так далеко. — Но привычку вряд ли можно назвать любовью.
— Ладно, бог с ней, с женой. Как насчёт будущего ребёнка?
Ещё один удар под дых.
— Что именно?
— Получается, вы согласны пролистать момент его рождения и все те годы, когда он будет расти, научится говорить, пойдёт в школу? Пролистать как скучные и тяжёлые страницы книги?
— Господин Перов, при всём уважении, — Захар старался говорить спокойно, насколько это было возможно, — мне кажется, что не вам оценивать масштаб моих проблем. Я работаю с восьми утра до восьми вечера шесть дней в неделю, а в единственный...
— Молодой человек, поверьте, я знаю куда больше, чем вы можете представить, — перебил его менеджер. Теперь он говорил как какой-нибудь попутчик в экспрессе, а не представитель солидной организации. — Я повидал достаточно юнцов, подверженных псевдодепрессии по разным причинам. Каждый второй мне признавался, что хотел бы отмотать время назад, а каждый третий даже был согласен на перемотку. Некоторых мне удалось отговорить, других — нет. Я не вправе запрещать нашим клиентам совершать те операции, которые они желают. И как сотрудник Банка, в идеале, должен любыми средствами заманивать людей, но я всегда пытаюсь урезонить каждого, не только молодого, отказаться от идеи с перемоткой.
Захару стало казаться, что его тело расплывается от жара, и даже огромный стул становится мал.
— И что же вы предлагаете как альтернативу?
— Прежде всего — очень хорошо подумать. Взвесить каждую деталь с особой тщательностью. Отмотать назад уже не получится. Многие почему-то забывают об этом.
— Это магическим образом сократит количество рабочих часов или погасит часть денежного кредита?
Перов вздохнул.
— В таком случае могу предложить вариант с вкладом. — Менеджер зашуршал бумагами. — Для проформы, но вдруг вы его рассмотрите как более предпочтительный.
Захар лениво зевнул.
— Давайте.
— В сравнении с перемоткой у вклада времени есть одно важное преимущество — за вложенные годы вы получаете солидные проценты. Разумеется, никаких воспоминаний не прилагается, Банк распоряжается вашим временем по своему усмотрению, используя с наибольшей эффективностью персональные способности клиента.
— То есть, белое пятно в памяти?
Перов пожал плечами:
— Таковы правила. Они касаются и процентов, уплачиваемых клиентами за кредиты и перемотку. Сколько лет вы собираетесь перемотать?
— Ну, я думаю, восьми лет должно хватить.
— Двадцать пять процентов от восьми лет это два года. То есть, шесть лет вы будете жить и работать самим собой, отчисляя Банку лишь небольшой процент от заработка, а два придётся отдать Банку целиком. Это можно сделать в начале периода, в конце, либо рассредоточить равномерно малыми порциями, но не менее трёх месяцев за раз.
— Осталось сообразить, как объяснить жене и её деду своё двухлетнее отсутствие, — задумчиво проговорил Захар.
— Обычно мы используем легенду о второй работе, связанной с частыми командировками, — пояснил менеджер. — Ведь часть извлекаемой прибыли будет перечисляться на ваш счёт, иначе, что это за работа, которая не приносит в семью денег?
— Действительно. — Захар озадаченно посмотрел сквозь Перова, куда-то в пустоту. — И на какой работе я буду задействован в два процентных года?
— Это определит анализ ваших персональных способностей и навыков. Банк использует их максимально эффективно. Это же можно сказать и про основную занятость. Проектировщики рассчитают ваше время и самым рациональным способом разделят его между необходимостью зарабатывать, находиться с семьёй и даже личным досугом. Для того чтобы в ваших воспоминаниях осталось что-то из любимых занятий. В киборга вас никто превращать не собирается. Ну что, останавливаетесь на перемотке?
— Да, — тут же ответил Мойвин. — Однозначно.
— Я подготовлю договор к завтрашнему вечеру, — сказал менеджер и протянул Захару планшет. — Вам предстоит лишь заполнить графу хобби и интересов. Возможно, вы захотите посвятить свободное время саморазвитию и просвещению.
— А это хорошая идея, — оживился Захар. — Мне надо хорошо подумать.
— Без проблем, — кивнул Перов. — Можете взять планшет с собой, а как справитесь — сбросьте мне файл на указанную почту. Укажите в графе весь перечень занятий и процентное распределение времени между ними. Проектировщики учтут их при составлении плана вашей жизни на ближайшие восемь лет. Да, — добавил менеджер, — на какой форме возврата процентов мы остановимся? На частичной периодической или единовременной в полном объёме?
— Думаю, на частичной, но не слишком частой.
— Четыре периода по шесть месяцев вас устроят?
— Можно и так.
— Замечательно, жду вас завтра в это же время.
Оксана варила что-то вкусное. Захар определил с порога. Что-что, а готовить она умела отменно. Он сбросил с себя осеннюю куртку, будто она весила килограмм двадцать. Захар Мойвин устал, чертовски устал — к такому заключению он пришёл, направляясь на кухню.
— Привет! — Оксана отошла от плиты и поцеловала его. — Садись, через минуту будет готово.
Он сел. Да, она не была первой красавицей даже в том злополучном клубе, и о любви к ней не могло идти и речи. Привычка — да. Но самые противные чувства вызывало осознание того, что она-то любила его.
Захар представил, как сейчас сидел бы за этим столом, в возрасте тридцати лет, а его сын прибежал бы похвастаться отцу хорошими оценками из школы. А после ужина Захар долго бы просматривал на проекторе семейные снимки, закрепляя свои, по сути, фальшивые воспоминания чем-то реальным.
Но почему фальшивые, спросил он себя? Ведь все эти восемь лет будет жить не кто-то вместо него, а он сам. Просто для него они пронесутся за восемь минут. Насколько было известно, даже ближайшее окружение ничего не замечает. А вот сам ты вполне мог зайти в Банк одним человеком, а выйти уже совсем другим. Но людей меняла не перемотка. Их меняло время.
— Что у нас сегодня, поджарка и рис с овощами? — Захар приподнялся со стула и вытянул шею. — Мне побольше, голоден как бездомный пёс.
Оксана улыбнулась. За ужином он спросил про её здоровье, а она про его 'планёрку'. Правда прозвучала лишь одна, но ответы удовлетворили обоих. Затем ночью они занимались любовью, впервые за неделю. После этого Захар выключил 'ксерокс серых будней' и устроился в удобной позе для просмотра чего-то нового. Новое обычно случалось лишь во снах. Но в этот раз сны были блеклыми и отрывистыми, будто начали неумолимо смешиваться с явью.
По пути на работу Мойвин не переставал думать о занятиях и увлечениях, которым бы он желал посвятить ближайшие годы. Мысли то и дело перескакивали на всё связанное с полётами. Конечно, в официальный флот вход ему заказан, но оставались и частные фирмы. Запрет на управление любыми кораблями истекал через три года, но чтобы окончательно не потерять хватку, стоило включить в перечень досуга посещение клубов по симуляции полётов. Потом Захар мог стать личным пилотом престарелого миллионера или устроиться в маленькую турфирму.
Основным местом работы в ближайшие годы Захар решил оставить 'Технокросс'. Платили хорошо, регулярно, разве что выдирали душу за каждый плазмен. Зато за восемь лет он сможет погасить задолженность за дом и регулярно оплачивать посещения салонов регенерации. А может, даже удастся накопить на комплексную процедуру в крупнейшей клинике ХРОМа. Вот первое, что он сделает после возвращения в себя — качественно подлатает тело на юбилей и хорошенько отдохнёт. Как раз и сын подрастёт для поставщика материала. Невооружённый глаз даже не заметит возрастных изменений за восемь лет.
День пролетел в прострации, мысленно Захар с самого утра сидел в кабинете Перова.
— Осталась заключительная часть операции, — сказал менеджер. — Собственно, та процедура, после которой ваши восемь лет останутся в прошлом. Исходя из времени суток, она называется по-разному, сейчас это — 'вечерний ужин'. — Перов заметил зарождающееся удивление на лице Мойвина, поэтому сразу разъяснил: — В действительности ваш ужин будет состоять из двух частей, разделённых всем периодом. Вы начнёте употреблять ингредиенты, вводящие мозг в состояние транса, после чего мы проведём тщательное обследование, распланируем жизнь в обозначенный отрезок, учитывая ваши записи, и отпустим домой. Через восемь лет вы придёте к нам на вторую часть ужина, где вас ждёт обратный процесс — мозг выйдет из транса. Случится так называемый монтаж, обе части соединятся, поэтому для вас сложится ощущение, что прошло всего десять минут. При этом, как я уже говорил, все воспоминания останутся при вас. Сразу предупрежу, в первые дни возможны небольшие проблемы с памятью, какие-то моменты вы можете не помнить или помнить расплывчато, но максимум за неделю весь объём воспоминаний усвоится вашим мозгом без остатка и белых пятен. За исключением, конечно же, тех периодов, когда вы будете работать на Банк.
Захар переварил информацию с явным трудом. В завершении возникла неприятная отрыжка.
— Мой мозг будет в трансе все эти годы, и никто этого не заметит? — спросил он.
— Мы условно называем данное состояние трансом. Он не сказывается ни на поведении, ни на общении, ни даже на образе мышления. Он необходим лишь для двух вещей: создать эффект монтажа и корректировать распределение времени между вашими занятиями, работой и прочим.
— А бывали какие-либо непредвиденные форс-мажоры во время таких трансов?
— Случались, — сознался менеджер. — Тогда мы прерываем транс и компенсируем все издержки в пользу клиента. Но такие случаи крайне редки.
— Ладно, давайте поскорее покончим с этим. — Захар заёрзал на стуле.
— Далее по коридору вход в наше кафе 'Вне времени'. — Перов показал налево относительно себя.
Мойвин встал и нерешительно потоптался на месте.
— Всё просто до неприличия, — сказал он с улыбкой. — Не знаю, чего я ожидал, но точно не такого.
— Чем меньше вещей вам будет указывать на невероятность предстоящей банковской операции, тем лучше для вашего мозга. И нет ничего тривиальнее вечернего ужина в непримечательном кафе. — Менеджер привстал и протянул руку. — До встречи через восемь лет, господин Мойвин.
Захар ответил вялым рукопожатием и бескровной фразой 'до свидания'. Ему казалось, что он уже вошёл в некий транс, так как шагал в кафе 'Вне времени' в буквальном смысле вне времени и вне восприятия реальности.
Перов оказался прав насчёт тривиальности кафе. Оно шло в резонанс с общим оформлением Банка. В бежевом стиле, с плетёными стульями и деревянными столами. Несколько ламп освещало пространство приятным жёлтым светом. В зале сидело человек пять, разрозненных по разным углам и один в середине. К Захару тут же подбежала девушка в коричневом коротком платье и указала на ближайший свободный стул. Когда принесли еду, Мойвин начал есть машинально, не взглянув на содержание. Безвкусная еда, безвкусная жизнь, всё для Захара потеряло вкус в этом мире.
Перед началом трапезы он поставил себе цель вычислить тот условный момент, когда случится упомянутый менеджером монтаж. Не считая лёгкого головокружения и туманности сознания, он отдавал отчёт каждой пройденной минуте, и видел, как тарелка пустеет.
Но затем что-то произошло. Захар не смог бы объяснить ощущения, так как стремительно провалился в бездну.
Глава 4
— Как говорил Лысый Дэн: 'Это был восхитительный удар через себя в прыжке скорпиона!'. — Алекс откупорил бутылку найденного в минибаре вина и принялся наполнять бокалы.
— Кто такой лысый Дэн? — устало спросил я, вводя в навигационную систему 'Тек-3' координаты Прайма. Нечасто я мечтаю о скором погружении в гиперсон.
— А, ты же не посещал уроки футбола. Был у нас такой преподаватель Дэн Лёвебруллен.
— Ты умудрился запомнить эту чудовищную фамилию? — Я картинно выпучил глаза. — Он умер?
Алекс поперхнулся и отставил бокал:
— С чего ты взял?
— Ты сказал 'был', — пояснил я. — Обычно так говорят о тех, кто откинул копыта.
— Не знаю. Тогда ему было под семьдесят, но он выбегал стометровку из двенадцати секунд.
— Да ладно? — вырвалось у меня. — Он что, метузела? В этом возрасте уже начинаются первые признаки окаменения.
— Он точно не метузела, но бегал, как ужаленный.
— Ладно, чёрт с этим Лёвебрулленом. — Я схватил бокал. — За дальнейшее процветание курорта Элизиум Прайм, — окончание фразы мы с Алексом произнесли в один голос: — Нашей новой дойной коровы! Ура!
Козински не соврал — Банк действительно вычеркнул Алекса Ротмана из списка должников. Я тоже не соврал вам, ибо Алексу понравилось наше маленькое путешествие на курорт грёз, и он готов был и дальше работать моим грегари.
Я вошёл в главный офис филиала с видом супергероя, спасшего Прайм от нашествия инопланетян. Питерсон и прочие банковские шакалы делали вид, что увлечены внезапно нахлынувшей работой, хотя молва о 'деле Монахью' дошла до них раньше, чем 'Тек-3' достиг орбиты Прайма. Я вам говорил про волчье логово? Ага. Здесь было непринято радоваться чужому успеху. Вот если бы я облажался — другое дело! Казалось бы, специфика филиала должна бы сплотить коллектив, работающий, не побоюсь этого слова, в тылу врага. Возможно, со временем дяде Бобу удастся решить эту проблему.
— Эй, Питерсон! — крикнул я и со второй попытки привлёк его внимание: — Питерсон!
— Чего тебе, Трэпт? — недовольно буркнул он, ковыряясь с планшетом.
— Не слышал, Козински жаждет видеть меня?
— Очень смешно. — Питерсон скорчил гримасу. — Он жаждет тебя больше своей секретарши.
Лёгким кивком я отдал должное ответной колкости коллеги и проследовал в кабинет босса. Дядя Боб — мне ведь можно называть его так между нами? — разложился на кожаном диване с бокалом элитного пойла. Одна из стен, выполнявшая роль экрана, транслировала очередную киноновинку с физиономиями до боли знакомых актёров. Иногда у меня складывалось впечатление, что самые ранние премьеры случались у Козински в кабинете.
— А вот и ты, — так он встретил меня. — Располагайся и угощайся.
Дядя Боб, сколько я его знал, никогда не отличался убийственным трудолюбием. Его карьерный успех в организации, с лёгкостью перемалывающей жалкие душонки амбициозных юнцов и даже опытных волков, мог показаться удивительным явлением, если бы не одно 'но'. Дядя Боб был метузелой, причём, достаточно чистым. Неуязвимым для супервируса Э-Системы. П-21 блокировал не более десяти процентов регенерирующих процессов в теле Козински, а прогнозируемая продолжительность жизни составляла гроссмейстерские сто пятьдесят лет. Разумеется, при регулярных посещениях салонов ХРОМа. Неплохой показатель даже для незаражённого жителя Осиного Гнезда, то есть Солнечной системы.
