Дзи. Чужая судьба.

Сяо Хань согласно кивнул.

— Да, это всё так. Но боюсь, проблема на этот раз не только и не столько в карабакуру и разрушениях, которые они сотворили. Здешние жители сделали отнюдь не меньше, и за это многим из них придется ответить.

— Люди доведены до отчаяния, — осторожно ответил дзи, пытаясь понять, к чему именно клонит тайпэн. — Страх превратил их в дикарей, а управители провинций вряд ли могли бы сделать больше, чем они сделали.

— Их вина в этом тоже есть, но ты прав, она не так велика, — в глазах Ханя полыхнуло странное пламя. — А вот по поводу "дикарей". Когда одни подданные Императора убивают других поданных Императора, то за это кто-то должен нести ответственность. Боюсь, быстрого разгрома карликов будет недостаточно, чтобы полностью восстановить порядок. После нам придется задержаться в Ланьчжоу, возможно, надолго.

— Вы думаете, наказания поспособствуют установлению мира?

— Наказания? Нет. А вот страх всегда отлично стимулировал крестьян, позабывших о том, как следует себя вести верным подданным. Отец предупреждал меня, что порой нужно пойти на жестокость ради всеобщего блага. Так что, если здесь понадобится именно это лекарство, то так тому и быть. Порядок в провинциях должен наступить любой ценой, в Золотом Дворце мне дали это понять совершенно ясно.

Ли, слушавший эти слова, не хотел верить в то, что их произносит человек, ставший его тайпэном. И не хотел признавать их правоту, как следовало бы истинному дзи. Что-то было не так во всем этом, что-то непонятное и странное ускользало от Ли. Как будто мир, каким видел его дзи, каким его научили воспринимать этот мир в дзи-додзё, не совсем соответствовал той бесспорной истине, к которой он успел привыкнуть за последние двенадцать лет. Учителя предупреждали о сомнениях, но никто не говорил, что они тоже могут быть испытанием.

Еще долго говорил Хань, погруженный в собственные рассуждения, еще долго пылало пламя, бросая отсветы на лицо его одинокого слушателя. Больше в ту ночь Ли так и не произнес ни слова.

Прохладная степная темень тихо и незаметно уступила место утру. Ли, несмотря на все старания, так и не смог заснуть, после того, как Удей сменил его на дежурстве. Хмурый степной рассвет не принес ожидаемых откровений, и Ли оставалось лишь попытаться отогнать свои странные ночные размышления. Ему следовало пребывать в мире с собой, хотя бы пока их отряд не прибудет в Ланьчжоу.

Наблюдатель появился в лощине, когда воины Гупте как раз заканчивали завтрак.

— Около десятка! — быстро выпалил возбужденный боец. — Точно несколько знатных воинов, остальные в простых доспехах.

— Все, как и было обещано, — улыбнулся Гупте, вытирая руки куском мешковины. — Все по местам. Первыми убрать латников с мечами, один из них и будет тайпэном, с остальными по ситуации, но лучше, чтобы никто не ушел.

Подхватывая шлемы и оружие, карабакуру стремительно разбежались в разные стороны к условленным секретам по обеим сторонам дороги. Гупте, поправив завязки манеритского шлема, вложил в ножны кривой клинок и поспешил на дозорный пост.

На участке Шляха, что тянулся по холмистой гряде, испещренной руслами ручейков и маленьких речушек, Сяо Хань отправил одного из своих воинов вперед. Дорога здесь то поднималась вверх, то быстро виляла вниз, а заросли колючего кустарника окончательно мешали свободно следить за окружающим пространством. Тайпэн не боялся засад, но военные инстинкты глубоко въелись в его кости еще с момента рождения.

Ли, по-прежнему погруженный в свои противоречивые раздумья, не сразу заметил происходящие. Только когда тонкая вересковая стрела с игольчатым наконечником ударилась об одну из нагрудных пластин доспеха, дзи резко встрепенулся, рефлекторно дернув кожаную петлю на запястье. Второй конец петли охватывал древко копья, лежащего поперек седла, и яри послушно вскочило к Ли прямо в ладонь.

Стрелы вокруг засвистели уже со всех сторон. Второй воин рода Юэ, ехавший рядом с дзи, вскрикнул и вывалился из седла, схватившись руками за лицо. Между его ладоней Ли успел разглядеть дрожащее черное оперение. Карабакуру всегда любили использовать для своих стрел вороньи перья.

Отчаянно заголосил кто-то из слуг, захрипели и заметались лошади. Сяо Хань, выхватив меч и низко пригнувшись к лошадиной шее, бросил коня в галоп куда-то вдоль дороги. Ли, не успевая ничего обдумать или решить, помчался следом за ним.

Группа из семи карликов, выскочившая на утоптанную землю Шляха, встала на пути у всадников, выставив перед собой два длинных копья. Каждое из них коротышки держали по двое, остальные уже оттягивали к уху тетивы своих маленьких луков. Тайпэн с победным кличем врезался во врага, и его тяжелый меч с хряском рассек голову ближайшего карабакуру, прорубив грубый шлем-капюшон из толстой дубленой кожи. Ли отклонился чуть вправо и вперед, а затем точно и четко, как учили его все эти годы, выбросил руку с копьем, чуть отпуская полированное древко. Яри вонзилось в грудь вражеского копейщика, без труда пробив кожаный доспех карлика, а затем, по очередному рывку петли, вернулось обратно к дзи.

Ли на полной скорости проскочил заслон врага насквозь, чтобы пользоваться своим оружием ему требовалось пространство. Тайпэн Хань, напротив, с азартом продолжил рубиться в самой гуще врагов.

На небольшом пригорке справа от Ли появился еще один карабакуру, вооруженный кривым мечом. Низкорослый воин попытался с разбегу запрыгнуть на коня дзи, и Ли уже не успевал его остановить, но прямо на середине прыжка карлика точным ударом в бок сбила стрела с красным оперением. Карабакуру отбросило в дорожную пыль, а дзи бросил короткий благодарственный взгляд Удею, чей конь гарцевал с другой стороны от схватки, которую вел тайпэн. Из саадака тиданя уже торчало несколько вражеских стрел, и похоже было, что, кроме него и Ли, помогать Сяо Ханю в бою уже некому.

Ли погнал лошадь вдоль дорожной обочины, пронзив яри еще одного карлика и хлестнув другого наотмашь по лицу тяжелым плоским наконечником. Копье, ударившее в лошадиный бок, едва не пронзило бедро всадника. Захрипевший конь рухнул на землю, однако Ли, успевший в последний момент высвободить ногу из стремени, выскочил из седла довольно удачно. Его тут же окружило полдюжины карабакуру, но дзи отлично помнил сложные уроки боя против численно превосходящего противника. Используя одновременно наконечник яри и торец тяжелого древка, Ли удачно отбил их первую атаку, сумев даже ранить двоих в плечо и в ногу.

Краем глаза, дзи успел заметить, что в какой момент пала лошадь под Сяо Ханем. Подчиняясь первому порыву, Ли метнулся в ту сторону, но карабакуру, словно предчувствуя это, переместились так, чтобы отрезать ему возможность прийти к тайпэну на помощь. Еще одна стрела отскочила от гладкого наплечника, и молодому воину вдруг как-то сразу стало понятно, что сейчас его просто изобьют из луков на расстоянии. Было лишь два варианта — снова сблизиться с врагами, полагаясь на то, что лучники побояться задеть своих, или наоборот попытаться уйти из-под их прицела, отступив к краю дороги. Широким взмахом копья, Ли заставил вражеских воинов попятиться и, получив необходимую дистанцию, бросился назад, проломившись между сухих ветвей кустарника и почти сразу покатившись по небольшой прогалине.

Вскочив на ноги, дзи метнулся в сторону от открытого пространства и, перепрыгнув журчащий ручей, спрятался за ближайшим кустом, обнажив широкий кинжал цзун-хэ. Свое яри Ли бросил еще на месте падения, причем сделав это специально так, чтобы его не смогли не заметить преследователи. Это должно было отвлечь их и дать ему время для внезапной атаки. Во всяком случае, именно этому его учили в дзи-додзё.

Но, как ни неожиданно это было, никто из врагов так в итоге и не появился. Ли ждал достаточно долго, но когда вокруг воцарилась полнейшая тишина, прерываемая лишь шелестом ветра и стрекотом насекомых, он рискнул покинуть свое укрытие. Подобрав копье, дзи пробрался к дороге, стараясь действовать настолько скрытно, насколько это позволяли ему тяжелые пластинчатые латы. Шлях оказался совершенно пуст. На нем остались следы недавней схватки, бурые лужи крови, стремительно превращающиеся в грязь, и даже какие-то вещи, которые обронили сражавшиеся. Но больше не было никого, ни живых, ни мертвых. Только тяжелый фамильный меч торчал под косым углом из земли в том месте, где рухнул конь Сяо Ханя.

Молодой дзи не сразу поверил, что карабакуру просто ушли. Конечно, забирать всех убитых с поля боя было их древней традицией, но вот так отступить, зная о том, что кто-то из врагов все еще жив. И слишком уж призывно смотрелся меч тайпэна, так сильно смахивая на приманку, к которой Ли непременно должен был бы подойти.

Соблюдая спокойствие, юноша скрытно и осторожно обследовал территорию вдоль дороги со своей стороны, но по-прежнему не обнаружил никаких признаков опасности. Следы карликов и даже места их лежек, где они ожидали своих жертв, Ли нашел достаточно легко, но самих карабакуру не было.

Решившись, Ли перебежал на другую сторону Шляха, ожидая атаки и свиста стрел в любой момент, но ничего, по-прежнему, не случилось и в этот раз. Новые поиски привели дзи в оставленный коротышками лагерь. Многую утварь и вещи карабакуру побросали прямо так, но с другой стороны учитывая их простоту и дешевизну, карлики могли позволить себе попросту сделать большую часть оставленного ими имущества своими руками из подручных средств на ближайшем привале. Рядом с лагерем нашлись следы крупного отряда, ушедшего с тяжелой поклажей в южном направлении.

Вернувшись на дорогу, Ли забрал меч рода Юэ. Обоюдоострый клинок легко вышел из утоптанного грунта, удобно и приятно ложась в ладонь, прикрытую латной перчаткой. Дзи поспешно отогнал мысль о том, что больше этот меч может быть никогда и не понадобиться Сяо Ханю. Он был слугой тайпэна и был обязан следовать за ним, он был обязан вернуть ему фамильный меч. Хань вполне мог быть жив, и если карабакуру уволокли его к себе в плен, то долгом Ли было попытаться его освободить, или хотя бы попытаться узнать, где того держат, и привести надлежащую помощь. Закинув яри на правое плечо, а тяжелое лезвие меча на левое, дзи двинулся вперед по следам врага. Все остальное для него было теперь неважно.

Путь по нехоженым холмистым тропам давался не так легко, как Ли рассчитывал поначалу. Хотя карабакуру и несли с собой тяжелый "мертвый" груз, а также наверняка своих раненых, для них эти места были родными и привычными. К вечеру дзи настолько выбился из сил, что если бы карлики решили оставить на своем пути засаду, то Ли несомненно угодил бы в расставленную ловушку. Говорить о том, что он нагоняет врага, тоже не стоило.

Далекую огненную точку слуга Сяо Ханя заметил на горизонте в ранних сумерках и сердце его предательски дрогнуло. До громадного нагота, имевшего вид "колодца", Ли добрался лишь глубокой ночью, когда вокруг безраздельно властвовали темнота и холод.

Величественный погребальный костер был сложен из тонких древесных стволов, причем явно не за один лишь вечер, но в тот момент дзи совершенно не обратил внимания на этот факт. Пересиливая слабость тела, Ли пытался разглядеть в глубине пламени хоть что-то. Тела людей, карабакуру и лошадей лежали вперемежку, и даже предкам, наверное, не было известно для чего и почему карлики несли их так долго через степь, чтобы потом, не взяв себе ни единой вещи, предать покойных уничтожающей стихии огня.

Не выдержав больше противостояния с жаром, Ли отошел от нагота, почти сразу наткнувшись на "поминальное место" карабакуру. На небольшом расчищенном пятачке земли лежали грудой воинские шлемы, полтора десятка небольших кожаных и несколько слишком крупных для карликов. Среди них особенно выделялась изысканная работа столичного мастера, и Ли с ужасом нагнулся, чтобы подтвердить страшную догадку.

Шлем Сяо Ханя из рода Юэ был измят и покрыт засохшей кровавой коркой не только снаружи, но и изнутри, словно кто-то продолжал наносить страшные удары, даже когда тайпэн был уже мертв.

Боль, страх и стыд — всего этого было слишком много для уставшего и измотанного дзи, прослужившего своему господину всего двадцать семь дней. Рухнув на колени, Ли почувствовал, как по его щекам текут первые слезы злости и отчаяния. Но пугала его не потеря чести и не наказание за смерть тайпэна, которого он, выходит, бросил на поле боя, а пустота будущего, прячущаяся в красном свете бушующего пламени костра.

От высоких бревенчатых стен Ланьчжоу веяло в этот час утренней сыростью и гарью сожженных посадов. Несколько дней назад карабакуру предприняли набег на город. Для полноценной атаки их было мало, но вполне хватило для того, чтобы подпалить пригороды и убить множество простых жителей, не успевших спрятаться в крепости.

Пожилая женщина в старой заштопанной одежде была среди тех, кому повезло. Повезло вернуться на пепелище, оставшееся от ее дома на окраине бывшего посада. В очередной раз пытаясь отыскать хоть что-то среди обугленных балок, она не заметила, как со стороны соседних развалин к ней приблизилась троица молодых парней. Худые, но не слишком изможденные, в плетеных варадзи, темно-серых крестьянских штанах и куртках с нахлестывающимися полами, эти трое были вооружены крепкими деревянными дубинками, а их лица скрывались под соломенными шляпами-тэнгай.

Услышав шорох за спиной, женщина обернулась, но на ее уставшем лице не появилось ни страха, ни презрения.

— Неужели вы и в самом деле думаете, что найдете, чем здесь поживиться? — в этом вопросе не было ни издевки, ни скрытого подтекста, быть может лишь толика искреннего недоумения.

Разбойники коротко переглянулись. Искать на пепелище действительно было нечего, а для других целей жертва явно была уже старовата.

— Ты ведь, наверняка, знаешь, кто из твоих соседей был побогаче, — заявил тот, что держался посередине. — А у них точно должны быть припрятанные ценности, может, где прикопаны на делянках, а может в тайничке под полом. Покажешь такие дома, и считай свободна. Только веди нас к тем домам, где хозяева точно не могли вернуться после набега за своими пожитками, а то...

— Падальщикам будет нечем поживиться?

Бандиты, увлеченные речью своего главаря, тоже не заметили появления нового действующего лица. Стремительно обернувшись, они уставились на одинокую фигуру, замершую возле невысокой каменной изгороди, покрытой черными пятнами "подпалин". Разбойники тихо порадовались тому, что это не были городские стражники, которые изредка все-таки высовывали нос из-за стен Ланьчжоу. Тем не менее, неизвестный выглядел достаточно грозно, хоть и потрепанно. Полные доспехи из настоящей стали и длинный меч, который неизвестный держал в правой руке, внушали уважение. Хотя при этом знатный воин был довольно бледен, его лицо покрывала недельная щетина, а губы спеклись как после долгих дней без воды и пищи. Да и боевого коня, вечного спутника имперской знати, поблизости тоже не наблюдалось.

— Кто это тут у нас, такой красивый и грозный? — предводитель мародеров выступил чуть вперед, поигрывая для убедительности своей дубинкой.