Путешественница во времени

Там оказалось двойное дно. Однако в спрятанном от посторонних глаз отделении не было никаких загадочных ценных предметов, а вместо них обнаружилась небольшая книга в кожаном переплете. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это была не книга, а дневник, который, похоже, пролежал здесь все эти месяцы после смерти автора. Бумаги сэра Реджинальда в столе должны были просмотреть либо сэр Перси, либо мисс Грэм, а наличие дневника так и осталось тайной для них... Раздумывая над этим, я раскрыла его, и из книги спикировал на пол конверт, которым были заложены страницы. Я подхватила его и достала из конверта сложенный вчетверо лист бумаги. Там оказалась записка, которую я аккуратно расправила на коленях.

"Моя милая Бетси! Если ты читаешь эти строки, это означает, что меня больше нет. Я сожалею, что оставил тебя одну, но верю, что ты справишься и сможешь идти дальше. Ты всегда была сильной, дорогая, и потому у меня будет к тебе последняя просьба — сожги мой дневник. В нем знания, которые ни в коем случае не должны попасть в чужие руки. Я знаю, ты поступишь правильно. Желаю тебе быть счастливой всю жизнь. Нежно любящий тебя, папа".

А у сэра Реджинальда были весьма теплые отношения с дочерью. Кажется, баронет ее очень любил... От этой мысли стало как-то грустно. Он написал ей эти теплые слова, которые она никогда не прочтет. Вместо нее их увидела я — совершенно чужой человек, которому они не предназначались, и который ничего не знал об этой семье.

Однако интересно, что же такое написано в дневнике, что его обладатель пожелал его сжечь? И хотелось бы знать наверняка — после смерти сэра Реджинальда кто-то всё же брал его дневник в руки? Кто-то узнал о "знаниях, которые не должны попасть в чужие руки"? И насколько эти знания на самом деле были важны? Что такого опасного мог знать человек, состоявший в историческом обществе и увлекавшийся готическими романами, вроде того же "Франкенштейна" Мэри Шелли или "Удольфских тайн" Анны Редклиф, которые я видела на книжных полках?

На последней мысли в моей голове что-то щелкнуло, и я глубоко вздохнула, когда несколько деталей головоломки встало на свои места. Вспомнилась моя собственная прежняя жизнь — маскировка под исторический кружок и знания, которых не может быть у обычных людей.

Желая подтвердить свою догадку, я пролистнула несколько страниц и убедилась в собственной правоте. Дневник, похоже, не представлял особого интереса для окружающих по той причине, что все записи в нем были на древнеирландском. Совершенно серьезно — сэр Реджинальд не ленился вести его на мертвом языке, чтобы защитить от постороннего внимания. Прочитав две страницы, я откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно.

Сэр Реджинальд, отец мисс Барнс, был Искателем. И вот почему лицо и имя сегодняшнего пожилого джентльмена показались мне знакомыми — сэр Гаррет Уинслоу возглавлял "Общество Искателей" во второй половине 19-го века. Его портрет висел в коридоре у кабинета Джека, и я видела его тысячу раз.

Глава 4

Когда мисс Грэм на следующее утро напомнила мне о приглашении на музыкальный вечер, я испытала мимолетное разочарование, хотя еще вчера радовалась, что у меня наконец-то появилась возможность выйти за пределы четырех стен. Причина крылась в найденном дневнике, который теперь лежал в ящике туалетного столика и который я собиралась прочитать от первой до последней страницы. Внезапное открытие, что семья Барнсов имела самое прямое отношение к Искателем, подействовало на меня удивительным образом: я словно стряхнула с себя оцепенение, охватывавшее меня с самого первого момента нахождения в этом времени. Это было сравнимо с тем, как если бы я случайно встретила старого друга в незнакомом городе, где все тебе чужие. Глупо, наверное... Ведь Общество Искателей здесь отличается от того, в которое входила я. Более того — насколько я помню историю Искателей, предыдущее Общество оказалось уничтожено как раз в 19-м веке и восстановилось только несколько десятилетий спустя. Но всё равно обнаружить здесь частичку моей прежней жизни было сродни пробуждению, и главным чувством, которое я теперь испытывала, был азарт. Меня разбирало любопытство — что же такое было записано в дневнике, что его автор завещал дочери уничтожить записи?

Впрочем, мисс Грэм о переменах в моем настроении не было известно, и, когда она зашла в мою комнату с напоминанием, что пора собираться на вечер, я едва успела спрятать дневник. Разумеется, не было ничего странного в том, что я забрала его себе — окружающим можно было бы наврать что-нибудь слезливое на тему, что это память об отце — но вот если бы кто-нибудь увидел, что я читаю записи на неизвестном языке, точно возникли бы вопросы. С мисс Грэм я предпочла не спорить и без возражений позволила Саре облачить меня в очередное темно-лиловое платье с небольшим турнюром.

Из дома мы вышли втроем — мисс Грэм, я и сэр Перси. Тот участливо расспрашивал меня о моем самочувствии и настойчиво рекомендовал не мучить себя и немедленно отправиться домой, если в гостях мне вдруг сделается дурно. Мисс Грэм лаконично отвечала ему вместо меня, что не спустит с меня глаз и проследит, чтобы всё было в порядке. Мое участие в разговоре не требовалось вовсе.

Когда мы вышли на улицу, я с трудом удержалась, чтобы не начать крутить головой во все стороны. Идти было буквально несколько шагов, потому что к порогу подали экипаж, а мне хотелось рассмотреть викторианский Лондон. Движение на улицах было весьма оживленным — не сравнить, конечно, с автомобильным, но всевозможных телег, повозок, экипажей, кэбов было столько, что вполне можно было встать в пробку. Прохожие спешили по своим делам, как в любом мегаполисе 21-го века. Рассмотреть улицу детально мне не удалось, во-первых, из-за сумерек, а во-вторых, из-за тумана, который почему-то был темного оттенка. Из-за него же создавалось впечатление, будто на улице нет никаких ярких цветов. Несмотря на преобладание коричневых и серых тонов, которые делали окружающую картину весьма мрачной, я всё равно почувствовала душевный подъем из-за возможности подышать свежим воздухом и вдохнула полной грудью. Точнее попыталась, потому что напрочь позабыла о корсете, который по-прежнему не позволял дышать нормально, но и неглубокого вдоха хватило, чтобы закашляться от неожиданности. В воздухе витал какой-то странный горчащий привкус, который мне не с чем было сравнить. Только в карете я догадалась, что это было — угольный смог. Ведь в 19-м веке все камины и печи в Лондоне топили только углем...

Пффф. И кто-то еще ругает современные города, что в них дышать нечем. Они просто в викторианской Англии не жили!

— Надеюсь, Бетси, твоя травма не уничтожила твою любовь к лошадям? — дружелюбно поинтересовался сэр Перси, когда мы сели в карету и кучер захлопнул за нами дверцу. Затем транспортное средство слегка накренилось — кучер забрался на козлы — и мы двинулись с места.

— Что заставило тебя так думать, кузен? — удивилась я, не имея ни малейшего понятия, что привело его к подобному выводу.

— Ты и глазом не моргнула, когда увидела Нелли, хотя раньше обязательно подошла бы погладить ее, — пояснил тот. — Или ты всё еще сердишься на нее за то, что она сбросила тебя в парке?

Прокол! Значит, Нелли — лошадь Барнсов, которая сбросила Бетси, а сейчас запряжена в карету?

— Как можно на нее злиться, кузен? — с доброжелательной улыбкой спросила я, надеясь, что в полумраке кареты никто не заметит, какого труда мне стоило изобразить спокойствие, ведь я не знала, какой ответ показался бы им убедительным. — Но ты отчасти прав. После случившегося я пока не могу подходить близко к лошадям. Сразу в памяти всплывает тот ужасный день...

Я картинно вздохнула и прикрыла глаза, изображая слабость. Сэр Перси немедленно почувствовал свою вину и принялся извиняться за то, что навел меня на неприятные мысли, восклицая, какой он осел. Я слабым голосом, но с выражением самой искренней любезности заверила его, что всё в порядке. На этом мы закрыли тему, вполне довольные друг другом. Я отвернулась было к окну, удовлетворенная тем, что удачно избежала неприятного разговора, но в этот момент заметила взгляд мисс Грэм. Она смотрела на меня с улыбкой, исполненной самой глубокой иронии, и я поняла, что мой спектакль ее не обманул. Она видела, что я веду себя не как настоящая мисс Барнс, но не спешила делиться подозрениями с сэром Перси или обвинять в чем-то меня. Ох, не знаю, хорошо это или плохо... А что будет, если она догадается, что я не Бетси?

Интересно, а в 19-м веке еще сжигали на кострах за колдовство?

Экипаж остановился. Сэр Перси вылез первым и учтиво помог нам с мисс Грэм выйти наружу. Я с интересом оглядела трехэтажный особняк, который смотрелся значительно больше и респектабельнее того, в котором жили Барнсы. К подъезду съезжались экипажи, среди которых были и обычные, без опознавательных знаков, но попалось и несколько, украшенных гербами. Рассмотреть подробнее мне не удалось — чувствительный тычок мисс Грэм мне в бок напомнил о том, что надо идти в дом. На полсекунды я прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Теперь надо сосредоточиться. Веди себя спокойно, нейтрально, в разговоры сама не вступай и по возможности переводи беседу на погоду или здоровье. Никаких личных вопросов и разговоров о себе. Ты справишься.

В прихожей нас встретили хозяева дома — джентльмен и дама средних лет и молодая девушка чуть постарше меня. Я предположила, что дама была той самой леди Вейлор, которая и прислала приглашение. Едва мы показались на пороге, девушка немедленно устремилась к нам, пока ее родители раскланивались с еще одной парой гостей. Она была моего роста и бледной, как человек, которого никогда не выпускают на солнце. Светло-каштановые волосы собраны на затылке, а черты лица были весьма невзрачными, напоминающими овечьи. Тем не менее мне она улыбнулась вполне искренне, а не вежливо-безразлично.

— Мисс Барнс, я так рада, что вы смогли приехать! — тепло воскликнула она, беря меня за руки, когда мы сделали положенные реверансы, а сэр Перси отвесил ей поклон. — Как вы себя чувствуете?

— Благодарю вас, мне намного лучше, — я постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее, заметив, что к нам подходит мать девушки.

— Сэр Перси, мисс Барнс, мисс Грэм! Надеюсь, вы поживаете хорошо?

— Более чем, леди Вейлор, — галантно ответил кузен, беря руку дамы, затянутую в перчатку, и прикладываясь к ней губами, на что дама вдруг порозовела, смущенно хихикнула и торопливо стала расспрашивать меня о моем самочувствии.

А ведь она еще молода, удивленно подумала я, не больше сорока лет. А вот ее супруг... Я отыскала глазами джентльмена. Он был старше ее лет на десять-пятнадцать, и в волосах уже преобладала седина. Судя по внешнему облику хозяев, финансовое положение семьи было получше, чем у Барнсов, но до Рокфеллеров им, пожалуй, далеко — украшений на леди Вейлор почти не было. А их дочь, чье имя было бы неплохо узнать, была во всем светлом, как полагалось девушке на выданье.

Мы успели обменяться обычными любезностями, когда следом за нами появилась следующая партия гостей, и внимание хозяев переключилось на них. Мы же втроем прошли в освещенную множеством свечей гостиную, больше похожую на небольшой зал. Я старалась не отходить ни на шаг от мисс Грэм, всё больше ощущая дискомфорт от незнакомой мне среды, в которой я не умела ориентироваться. Сэр Перси испарился буквально через минуту, заметив кого-то из знакомых, а мы с мисс Грэм направились вдоль стены к группе дам у окна. Среди них преобладали дамы возраста мисс Грэм и постарше — по всей видимости, матери и компаньонки, которых моя спутница поприветствовала как хороших знакомых. Меня в очередной раз расспросили о моем здоровье, а затем дамы принялись обсуждать последние новости. Я в это время оглядывала зал и гостей. Кто-то из барышень сидел за фортепьяно в углу и играл веселую мелодию. Гости общались группками у стен, освободив центр гостиной, где три пары танцевали. Движения и фигуры танца мне были совершенно незнакомы, и я твердо решила, что при любой попытке пригласить меня буду ссылаться на траур. Все молодые девушки были в светлых платьях, а в волосах у всех были цветы, из-за чего они сливались в сплошную толпу, и запомнить их по отдельности было сложно. Были и дамы в более ярких и сложных нарядах — по всей видимости, замужние — и я залюбовалась переливами разноцветных тканей. Лакеи сновали между гостями, предлагая тем напитки. Мужчин и женщин в зале было примерно поровну, и я вспомнила, какого труда хозяйкам вечеров, приемов и балов стоило организовать эти мероприятия так, чтобы и пригласить всех, кого нужно, и некого не обделить вниманием, и соблюсти все приличия. Дамы среднего и пожилого возраста, общавшиеся между собой, время от времени бросали острые взгляды вокруг в поисках своих юных подопечных. Те весело болтали друг с другом и с молодыми людьми. Атмосфера на приеме была вполне расслабленной — чувствовалось, что леди Вейлор приглашала только самых близких, потому что народу было не очень много, и все друг друга знали. Со мной время от времени кто-то здоровался, на что я вежливо отвечала, но в разговоры не вступала. Теперь мне было интересно, когда в зале появится мой жених-граф, знакомство с которым мне обещали сэр Перси и мисс Грэм. Надо же понять, можем ли мы вообще найти общий язык или нет...

Моим вниманием завладела пара в центре зала, которая чем-то отличалась от других танцующих. Издалека я не могла разглядеть их лица, но их движения отличались удивительным изяществом, как у профессиональных танцоров. Темноволосый мужчина был заметно выше своей партнерши — стройной блондинки с такой тонкой талией, что Скарлетт О'Хара умерла бы от зависти. Однако разница в росте нисколько им не мешала, и смотрелись эти двое удивительно гармонично. Я невольно засмотрелась на их танец — создавалось впечатление, что каждый из них точно предугадывал действия второго — и отошла от мисс Грэм и ее знакомых. Тем неожиданнее для меня прозвучал голос, раздавшийся прямо за моей спиной:

— Рада видеть вас в добром здравии, мисс Барнс.

Я вздрогнула и даже слегка подпрыгнула на своем месте. Но не от того, что говоривший подкрался ко мне со спины, а от того, что я внезапно осознала, что знаю этот голос. И либо у меня начались слуховые галлюцинации, либо...

Взяв себя в руки, я развернулась и огромным усилием сцепила зубы, чтобы удержать свою челюсть от падения. Ибо прямо передо мной стояла... Розмари, которая выглядела почти так же, как и в моем времени, и встреча с которой была последним, чего я ожидала от этого приема. На ней было такое же длинное платье и старомодная прическа, как и у прочих дам в зале, но всё же это точно была она. Удивительно, но наряд 19-го века смотрелся на ней гораздо органичнее и естественнее, чем одежда 21-го. В первый миг я едва удержалась от того, чтобы не броситься Розмари на шею от радости, что наконец-то вижу кого-то знакомого. Но затем я заметила, с каким вежливо-нейтральным выражением она смотрит на меня — ничего общего с нашим общением в моем 21-м веке, где мы успели немного сблизиться — и вспомнила, что я нахожусь в совершенно другом времени.