Проклятие мракоборца

Глубоко вздохнув, Аластор сделал глаза собаки серыми, и, завернув её в мантию, закрепил за спиной. Оставив невидимый мотоцикл дожидаться в роще, мракоборец спустился к причалу, и с отвращением на лице подошел к парому.

Он уже года три, как не чувствовал дементоров, но приятнее место от этого не становилось. И почему заключенных не держат где-нибудь на Ривьере? Ну, кроме Гриндевальда, но не всем же быть великими магами...

Простучав деревянной ногой по доскам пирса, Аластор подошел к парому.

— Ты разве не в отставке, Бешеный Глаз? — Родственник школьного завхоза смотрел на мракоборца пустыми глазами. Да, в волшебном мире есть и такая мерзость, как потомственные сквибы.

— Привет, Харон, я друга проведать.

Моуди запрыгнул на кораблик, с раздражением взглянув на ногу. Когтистая лапа едва не пробила дно.

Из Азкабана никто не сбегал, но дело скорее не в надежности волшебной тюрьмы, а в том, что в ней никогда не содержали кого-то достаточно могущественного. Парадокс, однако, в волшебном мире полно домохозяек, торговцев, спортсменов, чиновников... и очень мало именно волшебников. Сам Моуди не задержался бы в этой дыре и на день.

Спрыгнув на причал, Аластор быстро зашагал ко встречающим аврорам.

— Привет, ребята, мне нужно кое-кого проведать, вы надеюсь, не против?

— Ты больше не мракоборец, Моуди, и не имеешь права здесь находиться. Посещение гражданскими Азкабана — строго запрещено без особого распоряжения министра.

Сдерживаясь, Аластор на секунду прикрыл глаза. Прекрасно, Долиш. И почему он не выпустился из Академии летом? Тогда проблему идиотов в Аврорате весьма успешно решал мистер Риддл.

А теперь, не успели избавиться от одного помешанного на субординации чудика, как уже подрастает следующее поколение.

Глубоко вздохнув, Аластор подошел к мракоборцу.

— Все так, Долиш, вот только ты забыл одну очень важную вещь...

— Какую? — Глядя в непроницаемое лицо аврора, Моуди лишь печально покачал головой. Нет, ну точно идиот.

Глухой удар отбросил недогадливого мракоборца к стене, и Моуди, под смешки остальных авроров, отряхивая кулак, весело оскалился.

— Постоянная бдительность.

— Так что, Джеферсон, Синклер, могу я пройти?

Весело переглянувшись, мракоборцы разошлись в стороны и козырнули своему начальнику.

— Так точно, сэр!

* * *

Каменные стены, узкое зарешеченное окно под потолком, соломенная подстилка в углу камеры, и холод.

Молодой человек и не предполагал, что такое может с ним случиться. Еще несколько месяцев назад они побеждали в войне, пожирателей становилось все меньше, оборотни, после того как в качестве посла к ним был отправлен глава аврората, отказались участвовать в борьбе с министерством, и учитель должен был рано или поздно суметь сковать магию Темного Лорда. Схватки между ним и Риддлом становились все ожесточеннее, и после того, как в апреле Моуди едва не превратил Волдеморта в отбивную, казалось, все должно скоро наладиться...

Но тридцать первого октября все изменилось.

Питер, ублюдок, стоило о нем вспомнить, и ненадолго отступало даже действие дементоров. Но он мертв, и, хоть от этого не легче, мысль о смерти предателя хоть немного примиряла его с окружающим.

Проклятые твари раз за разом возвращали его к разрушенному дому лучшего друга, а в голове снова звучали слова их диалога с полувеликаном.

— Хагрид, я — крестный мальчика, Джеймс просил, чтобы если с ним что-то случится, я о нем позаботился. Отдай мне Гарри.

— Нет, Сириус, директор приказал мне доставить Гарри в безопасное место, и я это сделаю. Лучше зайди завтра к Альбусу и сам поговори с ним.

— Хорошо, тогда хотя бы возьми мой мотоцикл.

Мерлин, ну почему он тогда не оглушил великана? Едва не чаще, чем разговор с Хагридом, ему виделся мрачный мракоборец с деревянной ногой. Он бил его в лицо и с яростью рычал нечто вроде: "Блэк, ты идиот!".

Насколько тупым нужно быть, чтобы не проверить, с кем оставляешь ребенка? А даже если это был и лесник, он конечно вряд ли станет замышлять что-то плохое, но, честно говоря, Сириус бы не доверил ему хранить даже кирпич. Естественно, не стоит упоминать пассаж Моуди, что великан выполнит любой приказ Дамблдора, даже если тот скажет ему сварить рагу из младенцев.

Учитель — единственный из членов ордена, кто не доверял директору, он, кажется, вообще никому не доверял, и после Питера становится понятно почему.

Воспоминания о мракоборце помогали удерживаться в сознании. Знание того, что существует человек, которому еще хуже, чем тебе, не было приятным, но, почему-то поддерживало. Особенно часто вспоминалось обучение сопротивляться круциатусу. Боль невозможно заблокировать, но существуют вещи и поважнее. Так же, существуют вещи важнее счастья. Он — невиновен, невиновен!

Обычно круцио от Грозного Глаза соседствовало с криком мамаши "Ты — недостоин носить гордое имя Блэков, я — отрекаюсь от тебя, отрекаюсь!" и известием о том, что Регулус стал пожирателем.

Впрочем, пока Моуди пил чай с Дамблдором, Волдеморт сжег Доркас Мидоуз, так что у него, Сириуса Блэка, была далеко не самая худшая жизнь.

Сириус, как обычно, раскачивался взад-вперед, шепотом повторяя "Невиновен", когда дверь в камеру открылась, и, стуча деревянной ногой, внутрь вошел Аластор Моуди.

— Что ты здесь делаешь, Блэк?

* * *

Сириус открыл глаза, и неверяще уставился на мракоборца. Вот и пришло сумасшествие, сейчас Бешеный Глаз достанет палочку, и нашлет на него пыточное проклятье. Время шло, но Моуди все так же выжидающе на него смотрел. Внезапно его лицо стало еще злее чем обычно, и он рыкнул.

— Ну, долго я еще буду ждать?

Сириус завалился на пол, и попытался сосредоточиться. Жалкие отговорки, и насмешки сумасшедшего мракоборца, сейчас все будет так же, как и сотни раз до этого во сне.

— Джеймс, Лили, они убиты. Волдеморт убил их. Моя вина. Это я предложил сделать хранителем тайны Питера, — слезы потоком лились из глаз Блэка, и Аластор сжал зубы от злости. Какой же все-таки мальчишка, его вина. Как будто бы это он при выборе из темного мага, оборотня и Питера Петтигрю выбрал бы третьего. Это его, Аластора Моуди, паранойя, в конечном счете, привела к гибели Поттеров.

— Кажется, я спросил не почему ты здесь, а что ты здесь делаешь.

Сириус растерянно захлопал глазами, почти захватившее его безумие начало медленно отступать. Он все еще не понял, что происходит, но ввинчивающийся в сознание голос не давал ему вернуться к воспоминаниям.

— Суд. Должен быть суд. Визенгамот допросит меня, и я оправдаюсь. Мое задержание было ошибкой.

Сириус открыл глаза, и внимательно посмотрел на мракоборца. Еще один кошмар, он уже знал, что тот ответит.

— Ты еще не понял? Суда не будет.

Выпив протянутое Моуди зелье, Сириус внимательно посмотрел на аврора.

— А ты ведь не просто так ко мне пришел, Аластор, ты еще до того как войти в эту камеру, знал что я невиновен. Чего ты хочешь?

Кривая гримаса, которую, только обладая очень богатым воображением, можно принять за улыбку, была ему ответом.

— На рождество Санта не принес мне ни одного подарка, так что я решил быть в этом году хорошим мальчиком, и сделать несколько добрых дел.

Лающий смех Блэка разошелся гулять, кажется, по всему Азкабану. Если речь заходит о том, кто будет вечно гореть в аду, чаще всего в волшебном мире говорят об Аласторе Моуди. Слышать от него слова "Санта", "Рождество", и "Добрые дела", это почти как увидеть танцующего в балетной пачке Волдеморта.

— Вот. — Аластор легко взмахнул рукой, и перед Сириусом появился огромный черный пес с серыми глазами.

— Знакомься, — Сириус Блэк, свихнувшийся в Азкабане незарегистрированный анимаг. По крайней мере, на ближайшие несколько дней.

— Ччто? Но откуда?...

— От верблюда, Блэк, я что, похож на идиота? Если у тебя в голове есть хотя бы капля мозгов, определить, что человек является анимагом — не так уж сложно. А у меня, смею надеяться, хоть немного столь полезного серого вещества, но есть.

Тем, что мракоборец знает об анимагии, Сириус был несколько выбит из колеи, и потому не сразу понял, что за мантию использовал Моуди. Только одна из них была совершенно незаметна. Мантия Джеймса.

— Ты что, обокрал директора?

Аластор весело хохотнул.

— Ну, если изъятие у человека вещи, которая и так ему не принадлежит можно считать кражей, то, пожалуй, да, так и есть.

— Ты — чокнутый, знаешь, ты абсолютно, совершенно чокнутый!

— Я — Аластор Моуди, если ты еще не забыл, обо мне все так говорят. Ладно, пошли уже отсюда, это место действует мне на нервы.

Скрывшись под плащом-невидимкой, Сириус с восхищением следовал за хромающим мракоборцем. Даже дементоры были не в силах перебить охватившее его счастье, ведь он покидает Азкабан!

— Пока парни, благодарю за помощь.

Авроры снова козырнули Моуди.

— Не за что, сэр, всегда к вашим услугам!

Долиша уже успели куда-то унести, но по прикидкам Аластора, пролежать он должен еще как минимум сутки, а зная авроров — лечить дурака станут вряд ли. Да и не особо это поможет.

Отличник, блин, министерские крысы не понимают, что на войне неважно, сколько у тебя ТРИТОНов, и сдавал ли ты их вообще, неважно, сколько заклинаний ты знаешь, и способен ли сварить Феликс-Фелицис, а нужно всего-навсего уметь драться и как можно реже совершать глупости.

Сам Аластор и дня не провел в Академии. Благо, когда он решил стать мракоборцем, уже имелся определенный опыт, да и семейные традиции, опять же...

Самое неприятное, что у Долиша очень даже неплохие карьерные перспективы, руководство авроратом, да и сколько-нибудь важную должность, он в нем никогда не получит, но вероятность того, что однажды этот кретин станет начальником ДМП очень даже высока, а может быть и министром...

Хотя, нет, пусть большинство в Визенгамоте и стараются пропихнуть туда различных ничтожеств, одно дело — идиот, и совсем другое — идиот с инициативой...

Харон молча принял на борт пассажиров, и, отвязав лодку, направил её к берегу. На полпути от острова, сквиб повернул голову к Аластору и неожиданно заговорил.

— И снова приходят — одни, а уходят — другие, старая тюрьма превращается в проходной двор.

Волшебная палочка скользнула в руку прежде, чем Аластор понял, что именно он говорит.

— О чем ты?

— Ни о чем, мистер Моуди, я всего лишь старый слепой сквиб.

На берегу мракоборец с Блэком быстро скользнули к небольшой рощице.

— Иди дальше сам, за деревьями тебя ждет небольшой сюрприз, как станешь похож на человека — возвращайся.

Через несколько минут Сириус вернулся, одетый в доспех из драконьей кожи. Последние лет десять Аластор предпочитал одеваться именно так. Бледность, темные круги под глазами и худоба уже успели появиться, но еще не превратили двадцатидвухлетнего парня в уличного бродягу.

Можно было бы подумать, что Блэк только что вышел из запоя, помнится, через неделю после свадьбы Поттеров он выглядел не лучше. Так или иначе, идеально сидящая одежда из драконьей кожи придавала ему скорее вид богатенького бездельника, чем беглого преступника.

— И что теперь? Ни за что не поверю, что у тебя не было плана. Я ведь помню, сначала — думай, потом — думай, потом — снова подумай, и только тогда начинай действовать.

Аластор невесело усмехнулся.

— Неужели у тебя все-таки есть мозги? Или это благотворное влияние Азкабана? Говорят, свежий морской воздух весьма способствует мышлению.

— Да, да я понял, я, глупый ничтожный пес, склоняюсь перед твоей мудростью, о, великий Аластор! — Сириус скорчил покаянную рожицу и шутливо поклонился.

— Ох, Блэк, ты мне сейчас напомнил один давний спор, ты ничего не хочешь мне сказать?

Лицо Сириуса стало нарочито серьезным, и тут же скривилось от притворной боли.

— Нет, определенно не хочу.

— Но должен, давай, просто скажи это, и тебе сразу же, станет легче. — В глазах мракоборца бегали веселые искры.

Блэк на секунду прикрыл лицо рукой, и тяжело вздохнув, выпрямился и принял торжественный вид.

— Хорошо, я, Сириус Орион Блэк, признаю, что Мародеры и в подметки не годятся "Хобгоблинам", все эти годы я ошибался, был глуп, мелочен, слеп и завистлив. Сим я, Сириус Орион Блэк, расписываюсь в собственном ничтожестве и подтверждаю, что недостоин даже пыли под ногами столь великих людей, как "Хобгоблины". Все, теперь ты доволен, злобный мерзавец?

Глядя на по — детски обиженное лицо Блэка, Аластор расхохотался.

— Да, определенно доволен. Как следует запомни этот момент, и вспоминай каждый раз, как вздумаешь назвать меня старым сбрендившим параноиком.

Еще немного посмеявшись над демонстративно дующимся Блэком, мракоборец вытащил из кармана свиток.

— Вот, держи. Улетай во Францию и в тамошнем Министерстве потребуй провести тебя к Де Ля Феру. Скажешь — от Моуди, и будем надеяться, тебя не заавадят. Как оправдаешься — советую убраться куда-нибудь подальше. Лучше — в Дурмстранг, там сейчас прячется от Дамблдора Каркаров.

Сириус с отвращением скривился.

— Пожиратель?

— Он самый.

— Но, как же? Они ведь враги...

— Все убийцы, насильники и прочие твари, которые до сих пор живы, сейчас сидят в этом милом замке за твоей спиной. А Каркаров — просто неудачник, так уж вышло, что ему пришлось выбирать: поцеловаться с дементором или принять метку. Не думаю, что найдется много людей, которые согласятся на поцелуй. Доверять ему, конечно, не стоит, но и вредить тебе без причины Игорь не станет.

— Ты его знаешь.

— Да, на драконов как-то вместе охотились.

Спрятав свиток, Сириус собрался было, уже вернуться к мотоциклу, но вспомнил о еще одном незаконченном деле.

— А как быть с Гарри? Дамблдор ведь устроил все это из-за него.

— О мальчишке не беспокойся, я о нем позабочусь.

— Джеймс назначил меня его опекуном.

— Сейчас ты — беглый преступник, куда тебе ребенок? Даже когда оправдаешься, лучше тебе не возвращаться в Британию ближайшие лет десять. Маловероятно, но возможно, что Альбус попытается до тебя добраться. А таким риском пренебрегать не стоит. — Аластор мысленно пробежался по своим планам, стараясь вспомнить, ничего ли не забыл. — И еще одно, прежде чем улетишь, советую помириться с родителями.

Сириус выглядел так, будто ему дали под дых.

— Мать от меня отреклась. Они меня даже на порог не пустят. К тому же они поддерживали идеи Темного Лорда!

Моуди безразлично пожал плечами.

— Тебя не изгнали, а Риддл... не скажу, что у него такие уж плохие идеи, другое дело — их воплощение. Как сказал мне сегодня один очень умный волшебник, людей стоит оценивать не по словам, а по поступкам. Да, не связывайся с Люпином до того, как покинешь Британию.

Сириус скривился, его всегда удивляло, за что Моуди так не любит Лунатика.

— Какие у тебя проблемы с Ремусом?

— Никаких, просто он мне не нравится. У Люпина острые клыки, но заячье сердце. Как можно доверять человеку, который не верит даже себе?