Новатерра.Часть 5. Вервольф

Причём не просто звали в гости, но вполне конкретно протягивали руки...

Александр резко подскочил и двинулся навстречу вновь прибывшим. Про себя решил — если хоть один 'мамед' её коснётся, оба точно станут однояйцевыми близнецами. По яйцу на брата — хватит за глаза...

— Здравствуйте, милостивая государыня! С прибытием вас на эту гостеприимную землю! — особо выделив 'гостеприимную', он поклонился девушке и указал на место пообочь с молодой семьёй. — Присядьте, здесь вам будет удобно, — после чего, глядя в упор на ближнего к нему азербайджанца, громко и многозначительно добавил. — А главное, никто вас больше не побеспокоит.

— Спасибо, милостивый государь! — благодарно улыбнувшись, проговорила она мягким, словно бархатным, голосом. — Я, пожалуй, так и сделаю.

— Буду вам крайне признателен, — улыбнулся в ответ 'милостивый государь', и тут же всю милость с его лица как будто ураганом сдуло. — Ну-с, господа хорошие, теперь я полностью к вашим услугам! Есть проблемы? Давайте обсудим!

Стоя анфас к 'гостеприимным' кавказцам, он завёл руки за спину, дабы незаметно размять перед кулачным боем стылые кисти, и плавно перенёс тяжесть тела на левую ногу, тем самым приготовив правую к молниеносному обескураживающему удару. Такой удар — вырубающий, гасящий, прореживающий ряды врагов — жизненно важен, потому что с двоими и более противниками сразу биться хорошо только в кино. Хотя сам Александр очень сомневался в том, что схватка состоится. Ростовский босяк с замашками благородного рыцаря без страха и упрёка, он с отрочества и до сей поры многие сотни раз попадал в такие ситуации и сейчас мог предвосхитить развитие сюжета драмы с немалой долей вероятности. Процентов где-нибудь на сто. Если не на все сто один...

Как он предполагал, так и случилось. Более возрастной на вид азербайджанец оказался много рассудительнее брата — брата по желанию потрахаться, — даже попробовал придержать того за руку. Не помогло. Горяч братуха! Что ж, ну-ну...

— А ты чего хочешь, да?! — оскалился на Александра молодой, явно неопытный и потому нахальный. Нашёл, блин, на кого батон крошить, придурок рыночный, — на оборотня в погонах!

Комбат, хоть на него и не попало брызг слюны, картинно отёр лицо носовым платком.

— Я хочу, — проговорил он назидательным тоном интеллигента-чистоплюя, заметившего, как мальчишка бросил фантик мимо урны, — чтобы вы, молодые люди, прекратили преследовать девушку. Вот, собственно, и всё.

— И всё! — развёл руки старший, примирительно поглядывая на обоих. Дескать, всё, проехали, базар окончен. На центральном рынке...

— Подожди, да! — не унимался молодой, продолжая переть на противника. — Ты, казёл, хто такой вапще, э?!

— Кто я, козёл, такой? — вздохнул комбат и, вдруг окаменев лицом, зловеще прошипел, так, чтобы слышали одни лишь контрагенты. — Вот сейчас ты, блин, ишак вонючий, козофил, точно узнаешь, кто я такой! А ну-ка, блин, оба на выход! Там поговорим. За жизнь...

— Э, всё понятно, брат, давай кончать, да! — наконец решительно вмешался старший.

И оказался абсолютно прав. Во всяком случае, применительно к мамам и папам обоих 'близнецов', их прочим родственникам, близким, знакомым, соседям, равно как и всему народу неизменно солнечной бывшей советской бывшей республики, он был прав без оговорок. Потому, что в захолустье под названием Нилгород любой зубодробительный конфликт с десантурой — резкими, как диарея, отморозками — даже коренному населению грозил серьёзными неприятностями, а уж для братьев-мусульман и вовсе был подобен массовому суициду. Кто там, блин, после станет разбираться, злые они пантюркисты или добрые, да и таковы ли вообще?! Вперед, за ВДВ!

— Давай кончать, говоришь... Как же вам хочется сегодня кончить! Хоть так, хоть эдак... — покачал головой Александр, сбрасывая толком не успевший охватить его предбоевой кураж.

Между азербайджанцами состоялся краткий нелицеприятный разговор по-тюркски, из которого он, даже не прислушиваясь, — а язык в целом понимал, годы войны не прошли даром, — чётко ухватил выкрик молодого 'резать!'.

— Что?! — разъярился он уже по-настоящему. — Кого ты, урюк грёбаный, резать собрался?! Баранов у себя в кошаре резать будешь! Ну-ка, блин, пойдём, проверим твою регистрацию!

— Э, брат... — снова заблеял старший.

И совершил серьёзную ошибку, попытавшись дружески похлопать русского 'брата' по плечу.

— Руки! — зло рявкнул комбат.

На лету перехватив кисть миротворца, он чуть довернул её на себя наружной стороной и без особого усилия сжал тремя пальцами тем нехитрым приёмом из арсенала айкидо, что позволяет даже юноше в момент поставить на колени здоровенного амбала. Впрочем, 'до ручки' не пережимал, и со стороны могло показаться, что человек просто поддерживает за руку товарища, неловко подвернувшего голеностоп.

— Дёрнешься, — спокойно предупредил он молодого, — поломаю ему руку. А потом — тебе. Шею... Понял, твою мать?!

— Э, зачем маму ругаешь, да?! — без особого уже апломба возмутился тот. — У нас, кавказский мужчин что есть, если кто кого маму ругает, только одно дело — резать!

— Тьфу, блин, резатель! — с усмешкой покачал головой Александр. — Надо будет не только регистрацию твою проверить, но и 'пробить' заодно по Интерполу. Чувствую, трупов на тебе, как на дворняге блох...

— В чём дело, граждане?! — раздался сбоку зычный окрик.

Тут же прямо через спинки диванов на сцену провинциального театра военных действий перепрыгнули двое ОМОНовцев с автоматами АКСУ.

— Здравия желаю, товарищ майор! — сразу расставляя акценты, протянул руку Александру старший сержант. — Проблемы?

Тот вынужден был отпустить миролюбивого азербайджанца, хотя из вредности прежде поставил его на колени.

— Здравствуй, служилый брат! Какие у нас могут быть проблемы?! Всё в порядке. Только платят мало...

Оба понимающе рассмеялись. Несмотря на боевое братство, скреплённое кровью во множестве южных кампаний, нилгородские десантники и ОМОНовцы перехлёстывались в обоюдных жесточайших драках с периодичностью июньских гроз, а то и чаще. Но сейчас ситуация была совершенно иной. Старший патрульного наряда козырнул комбату и резко обернулся к замершим азербайджанцам.

— Отряд милиции особого назначения Нилгородского УВД, старший сержант Нахватайло, — представился он. — Попрошу предъявить документы, удостоверяющие личность! Паспорта, свидетельства о регистрации, водительские удостоверения...

Уже занимая прежнее место напротив брюнетки и молодой семьи, Александр краем уха расслышал:

— ...Разберёмся, граждане! Па-а-апрашу пройти в опорный пункт милиции!

Вот так-то, уважаемые гости солнечного Черноземья! Мало вам, блин, майданных шлюх...

Александр окончательно расслабился, игриво подмигнул златокудрому ангелу и ободряюще улыбнулся брюнетке. Всё будет хорошо, прекрасная маркиза!.. От их мирка на него вдруг повеяло таким теплом, какого, наверное, хватило бы на всю бескрайнюю, зябкую, стылую Вселенную. От мимолётного, случайного мирка. Чужие люди, пролетая мимо, вдруг случайно... Да какие там чужие! И случайно ли... Попробуй разобраться в перевёрнутом Мире, когда и в обычном-то — с потугами да скрипом!

Меж тем малышка-ангелочек, потрясая золотыми локонами, что-то горячо шептала на ухо отцу. Наконец тот, поморщившись, кивнул. Девчушка чмокнула его в щёку, сползла с колен и как-то несмело, с улыбкой смущения на сочных розовых губах, направилась к Александру.

— Здравствуй!

— Здравствуй, малыш! — тепло улыбнулся он.

— Хорошо, знакомиться не надо, — рассудительно проговорило ангелоподобное создание. — Не люблю знакомиться, взрослые сразу начинают гладить по головке и говорить: 'Ой, какая хорошенькая девочка!'

— Ну, ты ведь и вправду очень хорошенькая, просто красавица... А почему ты решила, что нам не нужно знакомиться?

— А зачем? Ты же знаешь, что меня называют 'малыш'. Ты ведь и сам всегда... — она вдруг покраснела и запнулась.

— Я ведь и сам всегда... — глухо повторил за нею Александр.

Он ведь и впрямь не сомневался, что её называют 'малышом'. Напротив, точно это знал. Вернее, чувствовал, что так оно и есть на самом деле.

— Присаживайся, малыш, поболтаем!

— Можно, да?

Комбат кивнул, и она, сбросив босоножки, ловко взобралась на мягкий диван.

— Можно, девочка, можно. А называть меня можно Александром. Или просто дядей Сашей.

— Да знаю... ой! А я...

'Алёнка!' — вдруг кольнуло у него в мозгу.

— ...Алёнка. Или просто, хи-хи, Алёнушка. Алёна Ларина. Папу зовут Валера, маму — Юля. Я вообще-то хожу в садик, потому что мне шесть лет всего, и то ещё нету. Это вот столько, — она показала все пять пальчиков на левой руке и мизинец на правой. — Мы сейчас летим на море. А ты?

— А я не лечу, — вздохнул Александр. — Я живу в этом городе, а здесь встречаю гостей. Но прилетят они, наверное, нескоро.

Как скоро суждено расправить крылья ангелочку, уточнять не стал. Тоже наверняка не так уж скоро...

'...не ранее двенадцати ноль-ноль тринадцатого июля, — тут же громогласно подтвердил диспетчер. — С глубоким сожалением сообщаем, что, в связи с большим количеством незапланированных посадок по метеоусловиям, свободных мест в гостинице при аэровокзале нет. Приносим извинения за вынужденные неудобства! Попробуйте обратиться в другие отели нашего города, номера телефонов имеются в справочной службе. Благодарим за внимание!'

Боковым зрением Александр заметил, как обречённо переглядываются брюнетка и мама Юлия, а папа напряжённо смотрит на их с ангелочком странноватую пару. Он даже не успел передать Валерию мысленное уверение, дескать, не беспокойся, я не извращенец-педофил, как девчонка буквально ошарашила его вопросом:

— Ты на лошадке приехал?

— На лошадке?! Да нет, девочка, на машине.

— Жалко... А где твоя лошадка?

Тут Александр просто растерялся.

— Где? Ну... видишь ли, малыш, лошадки-то у меня нет.

— А вот и обманываешь! — надулась она. — Малышей нельзя обманывать! Я сама видела. И лебедь говорил, что у тебя есть большая белая лошадка.

— Белых лошадок не бывает, только серые... Кто говорил?!

— Лебе... ой! — она зажала рот ладошкой, явно понимая, что сболтнула лишнее, и поглядела на него как-то затравленно. — Никому не расскажешь?

— Никому, — усмехнулся Александр.

— Скажи: 'честное детское'!

— Честное... хм, взрослое.

— Ладно, тоже ничего... Ко мне во сне прилетает лебедь. Очень красивый. Он знает всё-всё на свете! Только не знает, наступит Завтра или нет, и прилетает ко мне, чтобы спросить об этом. Знаешь, кто его посылает? Бог!

— Так уж и Бог! Зачем Богу спрашивать? Он ведь знает вообще всё.

— А вот и нет! А вот и не всё! — и звонкий детский голосок вдруг превратился в гулкий, чуждый, противоестественный, потусторонний рокот. — Никто не знает Будущего. Даже Бог. Его попросту ещё нет сейчас, Сегодня. И не было Вчера. Поэтому Оно неведомо. Неосязаемо. Непознаваемо. Может быть, Завтра вовсе не наступит.

Отважный офицер похолодел.

— А ты откуда знаешь? — еле выговорил он.

— И я не знаю, — пожав хрупкими плечиками, простодушно ответила Алёнка прежним голосом. — Просто чувствую.

— У-ух! — передёрнуло бывалого воина, упоминавшегося уже рыцаря без страха и упрёка. — Ну-ка, провидица, скажи теперь и мне, наступит Завтра или нет?

— Да, дядя Саша, наступит, — уверенно ответила она. И загадочно добавила. — Теперь уже наступит... Но не для всех.

— Ну, это понятно, — Александр почему-то подумал о двоих азербайджанцах. — Главное, чтобы наступило для нас.

— Наступит, обязательно наступит! Но, мне почему-то кажется, не очень скоро.

— А скоро и не нужно... — пробормотал комбат.

И задумался о том, что совершенно не горел и не горит сейчас желанием бухать с московско-питерским десантом. Задумался об отложенных прибытиях и отправлениях. Об отсутствии свободных койко-мест в гостинице. О пустой двухкомнатной квартире. О брюнетке. Об Алёнке, её папе и маме, которым вполне подойдёт широченная кровать в детской. А брюнетка ляжет... А он сам... Да уж как карта ляжет. Почему бы и не рядом?.. А как она смотрит!.. Ладно, всё, проехали! То бишь поехали...

— Алёнушка, ты любишь ходить в гости?

— В гости... Ой, люблю!

— Так давай поедем ко мне, я тебя приглашаю.

— Ура! А ты меня будешь угощать? — спросила она с детской непосредственностью. — В гостях ведь всегда угощают чем-то вкусненьким.

Брюнетка прыснула в ладошку, папа и мама густо покраснели.

— Конечно, буду! — комбат не дал им времени на праведное возмущение мнимой бестактностью простодушного ребёнка. — Что ты любишь?

— Я люблю... — на миг растерялась она.

Пока девчушка смешно шевелила розовыми лепестками губ, он прикинул меню на вечер. В холодильнике Марго оставила чуть ли не ведёрную кастрюлю борща. Проза, конечно, но... Но зато, хотя и проза, а всё-таки горячая и сытная. И котлет там полно. И не из фарша, настоящих, на кости. На гарнир можно что-то порешать с картошкой или макаронами. Есть хлеб, сыр, масло, овощи какие-то, немного фруктов, кофе, сахар, чай, бутылка 'Алазани' в баре... Ах, да, в машине — водка, пиво и гора элитных бутербродов! Они же пропадут... А мы не пропадём!

— Так что ты, малыш, любишь больше всего?

— Больше всего? — хитро прищурилась девчушка. — Шоколадки.

— Шоко... Зайка моя, тебе исключительно повезло! Шоколадкой я тебя угощу прямо здесь и сейчас.

— Правда?!

— Если это правда, то довольно странная, — обворожительно улыбнулась брюнетка. — Из трёх попыток точно бы не угадала, что именно носит в кармане бравый офицер-десантник.

Комбат и сам недоумевал. Он ведь остановился у придорожного ларька вовсе не для того, чтобы купить сигарет — их хватало. Тем более не для знакомства со смазливой продавщицей. И уж тем паче не предполагал покупку шоколадки, кстати говоря, 'Алёнки'. И раз уж приобрел её в подарок девушке, то обязательно вручил бы, потому что — рыцарь. В любой другой из дней вручил. Только не в Этот...

Что ж за день такой?! Кажется, над всем Миром яростно бушуют ураганы, а здесь, в задрипанном, заштатном, захолустном Нилгороде, под абсолютно ясным небом встречаются знакомые друг с другом, близкие, почти родные незнакомцы, и ангелы в образе белых лебедей спускаются с небес к маленьким солнцеликим девочкам, чтобы спросить устами Господа, наступит Завтра или нет... Ох, хоть бы Оно никогда не наступило! Ну, пускай и впрямь хотя бы не так скоро, как обычно...

— Так что, Алёнушка, поехали?

— А маму с папой возьмём?

— Конечно, возьмём!

— А тётеньку? — она показала васильковыми глазами на брюнетку.

— И тётеньку возьмём. Зачем же ей ночевать в аэропорту? Вдруг опять хулиганы пристанут, — практично рассудил Александр и уже специально для 'тётеньки' добавил. — Очень надеюсь, она не откажется от приглашения...

— А с кем я у тебя в гостях буду играть? У тебя дочка есть?

— Есть дочка, малыш, вот только поиграть с нею тебе не удастся...

— Болеет?! — встревоженно спросила Алёнка.