Укротитель

Так продолжалось примерно с полчаса. Церковник заканчивал старую и начинал новую песнь. Порой мне казалось, что его тело окутывала странная белая дымка. В такие моменты я протирал глаза, и все сразу возвращалось на круги своя. Человек со шрамами на лице отобрал факел у одного из своих товарищей и без капли сомнений бросил его в яму. Повеяло запахом паленой кожи. Вдруг что-то зашипело. Через минуту в воздух взметнулся столб синего света. До меня донесся жуткий визг. Я зажал уши, пытаясь хоть немного его приглушись. Остальные люди остались стоять как вкопанные, даже выражение их лиц, насколько я видел, практически не изменилось. Всегда непонятные события и вещи нас пугают, вот и сейчас я был ошарашен происходящим. Как же погребальный обряд и отпевание? Насколько я знал по рассказам старика Ксарла, в людских землях всегда хоронят погибших, но ни как не сжигают их тела.

Пока я размышлял над происходящим и немного над произошедшем, ко мне снова подошел человек со шрамом и присел на корточки:

— Как зовут? — будничный тон, будто ничего совсем не произошло, а вокруг нас рай, а не горы мертвых тел.

— Себастьян, — ответил я подрагивающим голосом, — а что здесь вообще творится?

— Олаб, подойди, пожалуйста. — Казалось, он узнал все, что хотел и остальное его не интересовало. К нам приблизился молодой человек лет двадцати пяти. Одет он был в добротную кожаную куртку и штаны. — Примерно помнишь месторасположение моего поместья? — тот кивнул. — Тогда сделай этому пареньку карту, как до него добраться, со всеми подробностями и сомкни на его контуре, что б в случае утраты она сразу самоуничтожилась. Мне не нужны незваные гости. И да, объясни ему все в деталях. — Олаб утвердительно кивнул, подтверждая, что он понял, что от него хотят, в отличие от меня.

Мужчина поднялся на ноги и направился обратно к отряду. Я же, ничего не понимая, но все еще надеясь получить ответы на свои вопросы, окликнул удаляющуюся фигуру:

— Постойте! Вы так и не ответили! Что здесь...

— Себастьян, ты же сумел одолеть того зверя внутри себя? — я кивнул, не понимая к чему клонит мужчина. — Хорошо. Мой тебе совет: не допусти повторения кошмара, который ты сумел перебороть, иначе сильно пожалеешь, боги дадут, свидимся еще. — Затем он что-то тихо проговорил себе под нос и продолжил идти, не обращая на меня никакого внимания.

Олаб же зря времени не терял. Молодой человек взял обуглившуюся корягу, коих здесь валялось несметное множество, и крепко зажал ее в руках. Окинув мое тело пристальным взглядом, Олаб проговорил пару слов на мертвом языке. Сквозь зажатые пальцы начал прорываться темно-фиолетовый свет. Вскоре он озарил все расстояние на пару шагов от нас. Спустя всего пару минут передо мной лежал кусок бумаги, походивший на карту. Только в отличие от карты земель людей, на этой было изображено мое теперешнее местоположение и отмечен путь, который необходимо пройти до места назначения. Я удивительно вздохнул. Путь предстоял неблизкий. Однако развиться идее не дал добродушный молодой голос Олаба:

— Себастьян, правильно? — я утвердительно кивнул. — Значит так, Себастьян. По этой карте ты сможешь добраться до поместья господина Амеля. Там ты найдешь ответы на все свои вопросы. Или, ты можешь забыть обо всем, что видел в Амстере, и начать жизнь с чистого листа. Вот, — он протянул мне мешок, где приятно позвякивал металл, — здесь хватит либо на дорогу до поместья, либо на начало новой жизни. В общем, решай сам, но мой тебе совет: не ввязывайся ты во все это, целее будешь. — Больше не проронив ни слова, Олаб развернулся и побежал обратно к товарищам.

Уже через пару мгновений я смотрел вслед удаляющимся на лошадях людям. Прошло примерно с полчаса, прежде чем я полностью пришел в себя. "Засуньте свои советы вы все в одно место, я сам разберусь, как и что мне делать" — была моя первая здравая мысль. Солнце уже поднималось из-за горизонта. Багровый рассвет окрасил все близлежащие земли. Пыль, выжженная земля и запах паленой плоти — вот и все, что осталось от Амстера.

Полный печальных и тяжелых мыслей, я отправился в дорогу. Путь предстоял неблизкий — необходимо было пересечь почти все южные земли, не наткнуться ненароком на демонов и добраться живым до назначенного места. Однако тяжелым камнем на моей душе остался лежать вопрос: "Что случилось с мамой?". Я от всей души надеялся, что получу столь желаемый ответ на него, когда достигну цели.

Конный отряд из десяти человек несся сломя голову. Наездники постоянно подгоняли своих лошадей, грозясь загнать их до смерти. Все понимали, времени почти нет. Необходимо, чтобы люди узнали о случившемся, узнали правду, а не искаженные факты церкви, которая вечно стремилась утаить жестокую реальность от народа.

Альберт был священнослужителем, и одним из тех, кто не гнушался работать с Укротителями и другими орденами, магами. В свои неполные шестьдесят, он до сих пор многое не знал, но и повидать успел немало. Жизнь его текла неспешно, приближался день, когда он мог стать правой рукой архиепископа церкви и войти в состав шести. Единственная преграда — непрерывное общение и оперативная работа с Укротителями и другими "осквернителями веры", которой архиепископ не приемлет, однако пока Альберт не был его правой рукой, глава одной из трех ветвей священной церкви смотрел на это сквозь пальцы, чем бы дитя ни тешилось.

Поровняв своего коня со скакуном Амеля, Укротителя, которому скоро должно было перевалить за сорок пять, он заговорил:

— Амель, вот зачем ты там его оставил? Я знаю тебя более десяти лет, но до сих пор иногда вхожу в ступор при виде решений, которые ты принимаешь.

— Альберт, — Укротитель тяжело вздохнул, — ты даже не представляешь, что затаилось в том ребенке.

— Да, я не понимаю, но он же доберется до твоего поместья не меньше чем за три месяца. Что еще хуже, он может и вовсе не добраться. Подумать только, ты оставил маленького ребенка совершенно одного, да еще в разрушенном городе, куда в любую минуту могут нагрянуть Карающие или что еще хуже, Инквизиция.

— Возможно, будет лучше для всех нас, если этот ребенок не доживет до моего поместья. — На совершенно дикий, не одобряющий взгляд Амель все же пояснил: — Этот ребенок сегодня совершил то, что не удавалось ни одному члену из тринадцати оставшихся семей — образовал новый род. В первые месяцы ему будет тяжело, не факт, что он вообще сможет сохранить рассудок и не поддаться искушению, освободить зверя. Теперь ясно?

— Да, но если все настолько серьезно, то не значит ли это, что нам тем более следовало взять его с собой? Ты бы начал его обучать, а потом...

— Нет! — Твердо заявил Укротитель, грубо перебив церковника. — В возрасте двадцати пяти меня оставили на территориях демонов, одного, без какой-либо помощи. Это экзамен, который должен пройти каждый, иначе — смерть. Я не могу ему помочь. Да и сильно сомневаюсь, что он не поддастся искушению. Слишком юн. Скорее всего, уже через пару дней он окончательно утратит рассудок. Пусть лучше его задерут демоны, чем он превратиться в чудовище, поверь, — он не дал другу возразить, — так будет гораздо лучше. Ты и представить себе не можешь, на что способен одержимый Укротитель. — Зловеще произнес Амель. Его глаза сверкнули зеленым огнем. Он ударил со всей силы шпорами коня и помчался вперед, давая понять, что не желает больше разговаривать на данную тему. Путь предстоял не близкий. Укротитель постарался выбросить все мысли о бедном ребенке из головы. Он ничем не мог уже помочь. Амель понял это еще тогда, когда обнаружил одиноко лежащего мальчика на центральной улице Амстера, посреди гор мертвых демонов. Позади него были разрушенные Врата призыва. Укротителю с его командой ничего не оставалось, кроме как уничтожить оставшихся демонов да сжечь мертвые тела людей. Плохо, что ребенок все видел, но другого выхода не было. Мертвые — сосуды для проклятых душ, и если не провести очищение молитвой и огнем, то очень скоро появится нежить или еще хуже, нежить с силой. Амель покачал головой, если его план удастся, то тот паренек познает ужас, не идущий ни в какое сравнение с тем, что он видел в Амстере. Он был готов взять еще одни грех на душу и взял его без малейших сомнений, в конце концов, все Укротители — грешники. И если на земле и вправду есть боги, то всем им одна дорога — в Огненную Пустошь.

Амель покачал головой, отгоняя внезапно нахлынувшие печальные мысли и еще раз прошелся шпорами по бокам коня. Ему в лицо засветили первые солнечные лучи. "Снова новый день" — подумал он — "Снова, новая дорога".

— Проснись! — послышался знакомый голос сквозь пелену сна. — Да проснись же ты, хорек несчастный! Хватит спать, пора на утреннюю молитву!

Я открыл глаза и увидел сонную физиономию Маркуса. Огромные черные мешки под глазами, еле стоит на ногах, но с довольной, даже идиотской улыбкой на лице. Дорвался до новых знаний.

— Маркус, ты что, всю ночь глаз не сомкнул?

— Какой сон? Какой к черту сон?! — возмутился послушник. — Тут такие сокровища. Столько всего нового! Оказывается, настоятель, святые отцы и церковь многое от нас скрывают! Да даже помимо этого, здесь есть книги по магии и алхимии, они на древнем языке, очень древнем, но я смогу разобраться, не сразу, но смогу. А еще...

— Все, ладно, — я прикрыл зевок рукой и улыбнулся, — пойдем на молитву, а то и тебе достанется.

По дороге в часовню Маркус все время что-то увлеченно рассказывал. Я слушал в пол уха, так как мало смыслил в демонах и ангелах, практически не интересовался магией и алхимией, в виду очень незаурядных способностей, которых, если быть точнее, вообще не было. Маркус так увлекся рассказом, что тормозил меня на каждом шагу во внутреннем дворе аббатства и начинал чертить странные схемы и руны, попутно рассказывая теорию, и подтверждая ее фактами из книги, или наоборот опровергая тот или иной закон или мнение. За разговорами мы почти опоздали на молитву. Отец Алистор чуть было не прожег во мне дыру своим пламенным взором, в котором читалась непоколебимая вера. Он привык следовать правилам, и прививал это всем послушникам. "Ох и достанется же мне" — я безысходно вздохнул. Вчера совершил глупость — не пошел на молитву, сегодня чуть не опоздал. Накажут серьезно, хорошо, если плетей не дадут, а то ведь могут. Успел убедиться на своей шкуре, и, надо сказать, не самые приятные мои воспоминания.

Ожидания оправдались в десятикратном размере, нет, пороть не стали, хотя и такая идея поднималась и периодически обсуждалась среди святых отцов. Помимо тяжелых работ, чем можно наказать в аббатстве, отрезанном ото всего остального мира? Конечно теми единственными радостями, которые здесь еще остались: вкусная еда, редкие, но приятные прогулки по лесу. Всего этого я лишился на целую неделю. Ладно еще пища, хотя, намечается большой пир в честь именин настоятеля. Скоро и обоз должен прийти. На этот раз заказывали много. Оно и понято, не каждый день исполняется семьдесят лет. Но вот вечерние прогулки за стенами аббатства для меня порой были единственным глотком свежего воздуха. Что ж, за свою глупость придется терпеть сполна.

День прошел ни шатко ни валко. Опять работа в поле, потом в саду. Однако сегодня я все же заставил себя встать с кровати и поплестись на вечернюю службу. Чуяло мое сердце, что до плетей уже рукой подать; не стоило три дня подряд злить отца Алистора.

Ночью опять пришел Маркус и потащил за собой в библиотеку. Не знаю, зачем я ему был так нужен, но он уверял, что точно нужен. Как оказалось, он прочитал, что в каждом человеке существует что-то вроде источника. Так вот этот самый источник часто предрасположен к кой-либо магии, или алхимии, или еще знает черт к чему, а поскольку я совсем ее не владею, Маркусу видите ли захотелось проверить мой источник и провести надо мной эксперимент.

Обряд был довольно простой и любой мог его провести. Требовалось два человека, одна чаша с водой. В общем-то, на этом и все. Остальное определяется с помощью книги.

Маркус усадил меня в запретной части библиотеки и поставил рядом чашу с водой. Затем он попросил смотреть все время в нее, пока он проводит обряд. Вскоре послышался первый звук, затем еще. Слова текли медленно, никуда не спеша. Будто бы птицы поют. Все тело становится легким и меня начинает засасывать водоворот. Он закручивает мое тело и все дальше уносит куда-то вглубь. Я, по совету Маркуса, не сопротивлялся. Мое отражение в воде начало меняться, потом я понял, что стою где-то в темном лесу, светит луна, ухают совы. Вот пробежал лесной олень, легонько задев ветви кустарника. Вдруг все резко поплыло перед глазами и на секунду мне показалось, что я вернулся на пять лет в прошлое. Передо мной вновь стоял толк темный матерый волк. Его глаза блестели, иногда в них пробегали искорки светло-синего, даже фиолетового цвета. Он кружил вокруг меня и внимательно осматривал, что-то затевая, потом, видно передумав, он развернулся и так же непонятно исчез, как и появился. Плечо вновь обожгло болью, вскоре она стала нестерпимой, а ощущение гармонии полетело ко всем чертям. Меня выкинуло из транса в суровую реальность.

Все тело ломило, а голова раскалывалась на мелкие кусочки, но не это было самое главное. Передо мной стоял Маркус и с недоумением, где-то даже страхом смотрел на меня.

— Случилось что? — я взялся за голову и откинулся на стеллаж.

— Это ты мне должен сказать. — Друг внимательно на меня посмотрел, но видя, что я в полном замешательстве, продолжил сам: — По — началу все шло хорошо. Я выявил у тебя способности к магии воды и немного алхимии, хотя их что-то сильно подавляет, но вот дальше началась полная чертовщина. Ты отключился, а вода в чаще превратилась в темно-багровую кровь. Я не мог растолкать тебя минут пятнадцать, а затем решил проверить, что же все-таки означает кровь. Затем, ты пришел в себя, а кровь снова превратилась в воду.

— И? — ничего умнее я не смог из себя выдавить, хотя я знаю, к чему Маркус клонит и мысленно уже себя настроил.

— Себастьян, это означает, что человек одержим демоном. В прошлом, этот ритуал часто использовали, чтобы выявлять одержимых, это было актуально еще столетие назад, в наши же дни про него забыли и полностью доверились церкви. Себастьян, — он замялся, — я не знаю, что и думать. Ты не выглядишь одержимым ни по одному признаку, однако результат обряда неоспорим.

После нескольких минут молчания, я решил, что Маркус имеет право знать правду, после того, что он увидел. Рассказ длился больше часа. Друг слушал предельно внимательно и ловил каждую подробность. Наверное, он сейчас решал, рассказать ли все настоятелю или скрыть от того правду.

— Значит, в детстве в тебя вселился демон, Укротитель запечатал его в тебе. — Он ненадолго задумался. — А как же знак одержимого? Я никогда не видел такого на твоем теле.

Я снял рубашку и напряг правое плечо. Спустя секунду там, где только что ничего не было, появился знак. Он выглядел примерно так: заключенный в круг шестиконечный крест, который обвивают три змеи, сплетаясь, они образуют что-то вроде демонической пентаграммы поверх креста.