Встретимся над облаками. Часть первая

— Так-то лучше, — довольно сказала девушка, ставя её на полку.

— Там где я жил раньше, посуду моют водой...

— Серьёзно? — изумилась она. — Вы, наверное, страшные богачи. У нас воды хватает только чтобы еду приготовить. Конечно, когда идут дожди, становится полегче, но сейчас...

— Понятно, — кивнул я и подумал, что жизнь на летающем острове не так проста и беспечна, как может показаться на первый взгляд.

Тем временем, Танька вспомнила о моём подарке, и торжественно извлекла его из кармана.

— Смотри, что у меня есть! — важно провозгласила она.

Рита охнула и бухнулась на пол рядом с сестрой.

— Что это такое?

— Штука. Мнё её Тимур подарил!

— Покажи?

— А волшебное слово?

— Танюсечка, будь добренькая, покажи, пожалуйста!

— Смотри. Только руками не трогать!

— Вот жадина! Дай подержать!

— Нет, не дам, ты её сломаешь!

— Ну почему тебе всегда достаётся самое лучшее! — расстроено всхлипнула Рита и искоса поглядела на меня. Взгляд был красноречивее слов. Я, быстро засунув руку в карман, вытащил большую пуговицу из жёлтого алюминия. Пуговица украшенная пятиконечной звездой — эмблемой АОТ была новой и блестящей.

— Вот, возьми!

— Насовсем?

— Насовсем.

Ритка завизжала, опрокинулась на спину и в восторге замолотила ногами в воздухе. Теперь уже пришло Танькино время завидовать. В какой-то момент, я испугался, что сёстры подерутся, но они как-то быстро обо всём договорились и, обменявшись подарками, принялись их рассматривать.

В это время, сховавшиеся в углу малыши поняли, что происходит нечто интересное. Окончательно оставив в покое многострадальный лучемёт они начали робко подбираться поближе, словно любопытные котята. Их оказалось пятеро — трое мальчишек и две девчонки. Старшему на вид было лет восемь, младшему около года. Я сразу заметил, что ни у кого из них за спиной нет крыльев. Похоже, летать здесь начинали учиться достаточно поздно.

— А что у тебя есть ещё? — возбуждённо поинтересовалась Танька, глядя на меня, словно ребёнок на Новогоднего Деда.

И начался праздник. Молодые дикарки восхищались каждой новой вещью извлекаемой из карманов. Кусок медной проволоки, пустой картридж из-под "коктейля камикадзе", моток кевларовых ниток, осколок пластика от бронекостюма — всё жадно осматривалось, обнюхивалось, пробовалось на зуб. Угрюмая мамаша, забросив ткацкий станок, присоединилась к дочерям, а малышня, уразумевшая, что страшный чужой дядька не собирается их кушать, во всяком случае, в ближайшее время устроила настоящий цирк с клоунами, но без коней. Только когда я вытащил чеку от гранаты, сердце укололо острой иглой.

— Что это? — спросила Ритка.

— Ничего, — буркнул я, сжал чеку в кулаке и убрал обратно в карман. Затем встал, сделал несколько шагов и поднял с пола лучемёт. Если не считать того, что он оказался изрядно исслюнявлен, ничего плохого с ним не произошло. Индикатор указывал, что батарея полностью заряжена. Что ж лучше поздно, чем никогда. Интересно, а коммуникатор уцелел или нет?

— Послушай Таня, когда ты меня спасла, на моей голове была каска?

— Что?

— Ну, такая штука похожая на зелёную кастрюлю?

— Нет, не было.

— Жаль, значит слетела.

Я вернулся на место, предварительно положив лучемёт на самую высокую полку, чтоб до него вновь не дотянулись шаловливые детские ручонки.

— А это что? — неугомонная Рита ткнула пальцем в нож, висящий на поясе. Я молча щёлкнул фиксатором и вынул оружие из ножен.

— Ух, ты! — восторженно протянули обе сестры, а их мамаша впилась завистливым взглядом в сверкающее лезвие.

— Можно посмотреть? — благоговейным шёпотом спросила Таня.

— Да, конечно. Только будь осторожна он очень острый.

— Действительно, острый! — воскликнула та секунду спустя, торопливо засовывая в рот, порезанный большой палец.

— За него можно купить целый Дом! — потрясённо воскликнула Рита, вертя клинок в руках. Затем отдала оружие матери, вскочила на ноги, подбежала к одному из стеллажей и торопливо вытащила какой-то предмет, завёрнутый в ткань.

— Вот, смотри! — По тому, с каким почтением девушка держала его в руках, стало понятно, что предмет обладает огромной ценностью.

Это был нож, сделанный из плохонького железа, с сильно источенным лезвием, покрытым раковинами ржавчины.

— Мы три цикла жили впроголодь, чтобы его купить, помнишь, Танька?

— Ага, четыре урожая отдали до последнего зёрнышка. Папа тогда цикл у Роберта вкалывал!

Я покачал головой. Похоже, кусок железа, за которым на Терре не стал бы наклоняться даже последний бедняк, здесь имел огромную ценность. Спрятав клинок обратно, и вернув драгоценный нож Рите, я вновь принялся опустошать карманы. У детей, как мелких, так и взрослых опять разгорелись глаза.

— Ну, думаю, это вам будет неинтересно... — на моей ладони лежал кусок древесного угля размером с большой палец.

— Нам всё интересно, — успокоила меня Таня. — Для чего оно нужно?

— Я им рисовал картинки для... своей сестрёнки.

Поблизости не было ничего, что сошло бы за бумагу, потому я просто провёл чёрную жирную линию себе по запястью. Сестры завизжали от восторга. Нет, не будь они такими дылдами я точно не дал бы им больше шести лет. На двоих. Рита схватила уголёк и мазнула по лицу Тани, затем громко расхохоталась. Несколько минут девушки занимались тем, что разрисовывали друг другу физиономии, затем принялись за своих младших сестёр и братьев, которые совсем не протестовали против такого насилия. Танька разошлась настолько, что стянула с себя рубашку, под которой не оказалось ничего, кроме крепкого загорелого тела и Рита тут же изобразила на её худеньком животе какую-то клыкастую рожу. Затем старшая сестра с таким же энтузиазмом принялась расписывать торс младшей. — "А Рита-то попухлее будет", — подумал я, стараясь не разглядывать девушек уж слишком откровенно. Впрочем, моя деликатность оказалась им совершенно по барабану. Не знаю, до какой степени оголённости дошли бы их художественные фантазии, но тут уголёк к счастью (вернее сказать, к сожалению) закончился. Всё семейство, за исключением угрюмой мамаши стало похоже на племя каких-то дикарей в боевой раскраске.

— А у тебя больше нет такой штуки? — спросила Ритка, с сожалением натягивая рубашку на разрисованное тело.

— Нет. А что вам слабо его самим взять?

— Откуда?

— Как откуда, из печки конечно?

Сёстры в изумлении переглянулись.

— А что это?

— Ну, знаете, — не выдержал я, — хватит притворяться! Можно подумать, вы огня никогда не видели...

Тут я осёкся и стал, как и в случае с умывальником внимательно оглядываться по сторонам. В хижине не было ни только печки, но даже самого примитивного очага, а в крыше отсутствовало отверстие для выхода дыма. После короткого допроса, я убедился, что мои новые знакомые не знают что такое огонь. Ну, всё, приехали! И ещё кто-то из присутствующих, имел наглость называть меня дикарём! Невероятно!

Веселье продолжалось, ребятня резвилась вовсю. Постепенно я начал ощущать сильную усталость и понял, что меня ужасно утомила суета. Захотелось забиться в уголок и поспать часов десять. Интересно, где тут можно подремать? Обитатели хижины, конечно, ложится пока не будут, судя по тому, как высоко стоит солнце здесь ещё только середина дня, а вот мне явно пришло время отдохнуть.

Но тут, хозяйка, словно прочитав мои мысли, звонко хлопнула раскрытой ладонью по полу.

— Так всё, хватит на сегодня! Всем спать!

— Ну, ма...

— Никаких ма! Я сказала — спать!

Её авторитет, похоже, был непререкаем. Во всяком случае, никто не решился спорить. Таня с Ритой поднявшись, подошли к стене и начали разворачивать нечто, что я грешным делом сначала принял за рыболовные сети. Только минуту спустя, стало понятно, что это гамаки. Детишки, позёвывая и потирая глаза, принялись расползаться по сторонам.

— А для тебя кровати нет, дорогой гость, — не без злорадства, сказала мамаша. — Ничего, на полу места много.

Я равнодушно пожал плечами. Шесть лет службы в армии приучили спать на любой поверхности, тем более что низкая сила тяжести, легко превращала пол хижины в пуховую перину.

Распихав малышню по гамакам, Таня нерешительно подошла ко мне и присела напротив.

— Если хочешь, забирайся на моё место, а я посплю внизу.

— Нет спасибо, я привык спать на земле.

— Правда?

— Ага. Лучше скажи, вы всегда ложитесь так рано?

— В смысле?

— Ну, вообще-то нормальные люди делают это по ночам.

— А что такое "ночь"?

— Как что? Не придуривайся. Ночь это время суток, когда солнце... э, гаснет и наступает темнота.

Несколько секунд, Танька удивлённо смотрела на меня, явно пытаясь определить, шучу я или нет, потом звонко расхохоталась.

— Ты совсем того, да? Что значит "темнота"? Солнце светит всегда!

— Мой дед рассказывал, — внезапно вмешалась хозяйка, — что наш народ, пришёл сюда из края, где оно иногда гасло.

— Да чушь он болтал! — воскликнула Ритка. — Ну, ма, ты даёшь! Подумай сама, как может погаснуть солнце?!

— Это говорил мой дед, — обиделась та. — И не тебе, глупая личинка сомневаться в его словах!

Рита негодующе фыркнула, но спорить не стала. Таня пожала плечами, затем вновь повернулась ко мне.

— Доброго сна!

— У нас говорят по-другому — "Спокойной ночи", — прошептал я.

— Спокойной ночи, — немного растеряно повторила она, потом неожиданно погладила меня по голове и смущённо кинулась к своему гамаку. Хорошая девушка. Красивая. И "горб" с крыльями её совсем не портит.

Улыбаясь, я прикрыл глаза, и устроился поудобнее. Но уснуть удалось не сразу. В голове с немыслимой скоростью замелькали картинки недавнего прошлого, в ушах загремели выстрелы, послышался плач Яны, скрежет лап приближающихся "Крабов" и мерная поступь "Броненосца". Затем, я почувствовал, как тело начали колоть в разных местах тонкие острые иголки. В очередной раз, с остервенением расчесав место укола я, наконец, догадался, что меня жрут какие-то кровососущие насекомые. Понятно, почему семейство залезло в гамаки. Тоже мне, гостеприимные хозяева! Проклиная всё на свете, я ворочался некоторое время, затем решительно вышел на улицу. Здесь было значительно лучше, пусть даже негаснущее солнце по-прежнему висело в зените. Найдя место в тени, я растянулся на земле и почти мгновенно заснул. Первый день в новом мире подошёл к концу.

Глава 5. По воле волн.

Холодно. Очень холодно. Стужа внутри и снаружи. Где я? Кто я? Почему вокруг так пусто? Может я камень? Нет, камни ничего не чувствуют. А я чувствую. Свет. Появляется свет. Эй, кто там? Не уходите, пожалуйста, мне страшно! Вы ведь не сделаете мне больно? Что? Не слышу, говорите громче...

Равнодушный голос, холоднее, чем лёд произносит "Годится"! И вновь наступает покой беспамятства.

— Просыпайся соня! Ишь развалился! — звонкий Риткин голос, сопровождаемый увесистым пинком, заставил меня открыть глаза.

— Ты меня достала! Я бревно что ли? У меня все бока в синяках! Когда-нибудь я тебя точно отшлёпаю!

— Да ладно ныть, лучше садись завтракать, — фыркнула несносная девица и скользнула под навес. — Вот, держи.

Я со вздохом сел, демонстративно потёр правый бок и принял миску с неизменной утренней кашей. Ритка пристроилась рядом и как всегда принялась меня разглядывать, словно забыла за ночь как выглядит моя физиономия.

— Обязательно нужно пинаться? — пробормотал я, разбалтывая рукой содержимое миски. — Вот когда дежурит Таня, она ничего такого себе не позволяет!

— Да я же шучу! И вовсе не пинаюсь, а глажу.

— Мужа своего так будешь гладить!

— А это мысль! Кстати, давно хотела тебя спросить — я тебе нравлюсь?

— Давно это когда? Прошлым утром ты меня уже спрашивала и позапрошлым...

— Не увиливай от ответа. Вдруг с тех пор ты успел передумать. Так нравлюсь или нет?

— Нравишься, — покорно ответил я. Каждый день она начинала с одного и того же набора вопросов.

— Правда, нравлюсь?

— Правда.

— А остров наш нравится.

— Очень.

— Он большой и богатый.

— Ага.

— И у меня будет хорошее приданое.

— Здорово.

— Так почему ты не хочешь остаться? Чем тебе сдался Шпиль?

— Просто хочу посмотреть большой город.

— Без крыльев тебя там не возьмут даже в разносчики. Будешь жить на улице как последний нищий!

— Я и так живу на улице.

— Если б не привередничал, то я могла упросить маму отдать тебе папин гамак.

— Нет, спасибо...

Мне действительно больше нравилось спать на улице чем в душной и грязной хижине. Я сделал навес, отлично защищающий как от редких дождей, так и от прямых лучей жаркого незакатного солнца и чувствовал себя превосходно.

— Раз я тебе нравлюсь, то становись моим мужем! — неугомонная Рита, наконец, дошла до самого главного.

— Прости, но не сейчас, — стандартно ответил я.

— Но почему ты такой упёртый!

— Зачем вообще женится?

— Ну как зачем... Любить друг друга, вместе спать и делать детей...

— Можно подумать, этим нельзя заниматься без проведения всяких дурацких обрядов!

— Конечно, нет! Это неприлично!

Я вздохнул. Пуританские взгляды сестёр на взаимоотношения полов были непоколебимы — сначала женитьба потом всё остальное. Но мне совершенно не хотелось становиться фермером и до самой смерти вкалывать на летающем острове. Город Шпиль, казался более привлекательным местом для жизни.

Хлопнула дверь из хижины вышла заспанная Таня. Она окинула нас угрюмым взглядом, потянулась, чихнула и, указав на стоящие у стены ведра, сказала Рите:

— Что расселась? Кончай болтать, и полетели на дойку!

Электронные часы с "вечной" батарейкой показывают, что моё пребывание здесь длится больше трёх недель по терранскому времени. Двадцать четыре дня, если быть точным. И тридцать восемь дней, если верить "летописи", которую ведут здешние обитатели, правда, доверять ей нельзя. Местные не знают ни часов, ни минут и хотя эти слова сохранились в языке, их значение давно потеряло первоначальный смысл. Самой маленькой единицей измерения здесь считается день, но его продолжительность — величина весьма условная. Каждый раз, проснувшись, хозяйка первым делом ставит новую чёрточку на "календарной" стене хижины. Эта стенка не заставлена стеллажами и по виду больше напоминает школьную доску. Как объяснила Таня, когда она исчёркивается полностью, её вновь штукатурят, делая в углу, соответствующую отметку. На мой взгляд, такой способ летоисчисления не имеет особого смысла, ведь мы ложимся и встаём в разное время — сегодня раньше, завтра позже.

Причудливые воздушные потоки породили в этой части планеты любопытное природное явление, которое здешние жители именуют Кольцевым течением. Попавшие в него острова движутся с достаточно стабильной скоростью, описывая полный круг примерно за шесть терранских месяцев. Один такой виток носит название "цикл" и именно этот отрезок времени заменяет местным жителям привычный для нас год. В своём неспешном путешествии острова раз в цикл обязательно проходят мимо Шпиля — единственного неподвижного человеческого поселения. Именно там фермеры сбывают свою продукцию, получая взамен необходимые товары. Жизнь обитателей планеты Арамиль протекает исключительно над облаками, где есть достаточно кислорода для дыхания. Что касается поверхности, то она абсолютно безжизненна. Если верить легендам, которые каждый вечер рассказывает мать семейства Галина, люди пришли сюда не по своей воле. Будучи то ли беженцами, то ли изгнанниками они оказались вынуждены обустраивать своё будущее в этом малопригодном для существования месте. В качестве основания Шпиля поселенцы использовали макушку высокого горного пика, где воздвигли трёхкилометровую башню, собранную из стальных и деревянных ферм. Верхушку башни окружили плотным кольцом сцепленных между собой летающих островов, на которых собственно и возник город. После того как открыли Кольцевое течение, часть жителей, став свободными фермерами, отправились в неспешный полет на пойманных островах, возвращаясь, каждый цикл с амбарами полными зерна.