Обретенная Эквестрия. Часть 1. Исток

Когда власти ликвидировали школу, где отец преподавал точные науки, то в качестве компенсации за невыплаченную зарплату он забрал себе всю библиотеку. Тогда им двигала благородная цель — они с мамой собирались открыть собственную школу на добровольных началах. Но теракт убивший большую часть потенциальных учеников поставил крест на этом начинании. Книги тихо покрывались плесенью в дальнем сарае, ровно до того момента как на них натолкнулась любопытная Искорка. При виде сокровища с единорожкой приключился небольшой столбняк, после чего она примчалась ко мне и потребовала переместить богатство в её жилище. Мы поселили поняшку в старом гостевом доме, состоящем из одной комнаты. Там стояла небольшая кирпичная печь, стол и низенькая кровать которую я сколотил собственными руками для своей четвероногой подруги. Для Искорки места было вполне достаточно, но втиснуть дополнительно полторы тысячи книг оказалось непростым делом.

Когда через несколько дней отец заглянул в гости он оказался крайне удивлён.

— Да тут настоящая библиотека! Совсем как у твоей тёзки...

— У кого?

— Неважно. Думаю нужно сделать полки и расставить тома в алфавитном порядке. Кроме того, поищи в этой куче книгу по основам библиотечного дела, изучи её и тогда можно будет открыть настоящую библиотеку доступную всем желающим.

— Правда? А кто ею будет заведовать?

— Ты и будешь.

— Да ведь я совсем недавно научилась читать! К тому же я всего-навсего пони.

— И что с того? Не спорь, главное начать, а там посмотрим.

За три дня мы сколотили из досок достаточное количество грубых но прочных стеллажей, в то время как Искорка штудировала специальную литературу. Затем она сделала каталог, собственнокопытно заполнив несколько сотен карточек, и оборудовала для себя рабочее место. Когда расставили книги в соответствии со строгими правилами, отец огляделся по сторонам, покачал головой, ушёл в дом и вскоре вернулся с листом потемневшей бронзы, на котором было выгравировано: "Скрылёвская публичная библиотека им. Твайлайт Спаркл".

— Вот, отполируйте и повесьте над входом.

— Откуда это? — удивился я.

— Сделал на досуге много лет назад.

— Но зачем?

— Просто на месте этой хвостатой задаваки должна была сидеть твоя мама. Но не срослось.

— А кто эта... Спаркл? — поинтересовалась Искорка.

— Она руководила библиотекой в одном далёком городе. Кстати... — отец запнулся, словно не зная говорить ли дальше, но потом всё-таки продолжил: — У меня есть несколько книг, которые я взял на память из её дома.

— Ты всегда был клептоманом, — вздохнул я.

— Может быть. Уникальность их заключается в том, что они написаны не для людей.

— А для кого?

— Для пони. Это книги из Эквестрии.

— Что?! — Искорка аж подпрыгнула. — Из Эквестрии? Правда?! Я, я хочу на них взглянуть, пожалуйста!

— Хорошо. Но только при одном условии!

— Каком?

— Никто кроме тебя и Максима, не должен знать об их существовании.

— Даже Катя?

— Повторяю — никто! Иначе ты их больше не увидишь!

— Клянусь!

— И что там может быть такого страшного? — удивился я. — К тому же они, наверняка, написаны на понячьем языке, которого никто не знает.

Отец криво усмехнулся.

— Никакого понячьего языка не существует, все книги написаны по русски.

— Как, — изумилась Искорка, — пони в Эквестрии говорили по русски?

— Да. Имена были взяты из английского, но родным языком был русский.

— Почему?

— По кочану! Я и так наболтал слишком много. Так что, принести?

— Конечно! Конечно!

— И ты будешь молчать?

— Разумеется! Клянусь копытами, гривой и хвостом!

С тех пор на плечи Искорки помимо домашних дел легла забота о деревенской библиотеке. Впрочем, этот труд доставлял ей огромное удовольствие

Лето было в полном разгаре — вовсю поспевала ягода, которую с удовольствием покупали водители, что катались по Киевскому шоссе из Пскова в столицу и обратно. А раз есть спрос то будет и предложение, так что почти каждое утро мы, забыв об усталости, уходили собирать урожай. Самая крупная малина и самая душистая земляника росли на полигоне расположенном в шести километрах от деревни. Место было опасное, деревенские старались лишний раз там не появляться, но нас это не останавливало. Выйдя засветло по стылой росе, можно было уже к полудню собрать прорву ягод, а затем, постояв несколько часов на шоссе, вернутся домой с деньгами. Особенно важным этот промысел был для Катьки, вынужденной круглый год самостоятельно искать средства к существованию.

Её семья целиком погибла во время злополучного теракта. В живых осталась только она и старенькая бабка. Первые два года они ездили в город просить милостыню на привокзальной площади, но потом у бабки пошли в разнос суставы и стало не до поездок. Девчонка поплакала и отправилась батрачить на богатых соседей, которые, зная о бедственном положении и полном отсутствии выбора, поручали ей самую грязную и тяжёлую работу, платя гроши. Мы дружили лет с пяти, и я помогал бедствующей подруге, в силу своих скромных возможностей. Впрочем, Катька была по натуре невероятно жизнерадостным существом и легко мирилась с трудностями. С ней всегда было легко и весело. С Искоркой она подружилась мгновенно, наверное, сразу почувствовав родственную душу. И хотя более рассудительная и осторожная единорожка часто ворчала на "эту безбашенную идиотку", их дружба была крепкой.

В тот день мы как обычно встали затемно и, встретившись у старого колодца, отправились работать. Шли налегке, сложив вещи в брезентовые перемётные сумки, которые навьючили на Искорку. Всё было как всегда, вот только поняшка по какой-то причине была недовольна. То ли встала не с того копыта, то ли прочитала на ночь что-нибудь грустное. Шла молча, с угрюмой мордочкой, даже не пытаясь, присоединится к болтовне. В конце концов, Катьке это надоело, и она принялась доставать подругу.

— Искорка, можно попросить тебя об одной ма-а-аленькой услуге? — медовым голосом протянула она.

— Что тебе? — чувствуя подвох, отозвалась та неприветливым тоном.

— Мои ножки замёрли в росе.

— И?

— Прокати меня чуть-чуть.

— А сплясать не нужно?

— Не будь букой! Тебе же ничего не стоит!

— Мало того, что я одна тащу на себе всё барахло! — возмущённо сказала единорожка и подпрыгнула, в результате чего содержимое перемётных сумок загремело и захрустело с удвоенной силой. — Так я ещё должна катать здоровую четырнадцатилетнюю девицу, которой лень пройтись пешком?!

— Злая ты Искорка! Я думала мы подруги!

— Подруги говоришь? А зачем в прошлый раз ты лупила меня пятками в живот? Вообразила себя рыцарем на белом скакуне? Хорошо, что хоть шпоры не догадалась привязать!

Катька обиженно фыркнула и умолкла. Так в полном молчании мы вошли в лес и запетляли по узкой тропинке среди деревьев. Громко пели ранние птицы, мокрые ветви кустов изредка хлестали по одежде, добавляя очередной заряд бодрости. Я подошёл к Искорке, вынул ружьё из чехла, притороченного к её левому боку и, вложил в ствол патрон с дробью. Если по пути встретится чебурах, можно будет пополнить запас провианта.

— Смотри, нас не подстрели, — иронично хмыкнула Катька. — Охотник!

— Небось, от свежего мяса к ужину не откажешься?

— Конечно, нет.

— Тогда не болтай.

— Надо же какой серьёзный, — яростно зевнув, огрызнулась она. — Брр, глаза слипаются, опять полночи не спала.

— Что случилось?

— Бабка от боли орала как резанная, снова суставы разнылись, наверное, к перемене погоды.

— Совсем плоха стала? — осторожно поинтересовался я.

— Ага, — равнодушно ответила девчонка. — Поскорей бы уж померла, а то совсем мочи нет. Баба Даша говорит, до осени не дотянет.

— Ну, схоронишь ты ее, а дальше что? Куда пойдешь? Из дома тебя сразу выгонят, Скрягин уже дни считает.

Катино положение и в самом деле было незавидное. Её дом и земельный участок давно перешли к Илье Скрябину за долги, и только закон запрещавший выгонять на улицу стариков-пенсионеров не позволял ему окончательно прибрать к рукам имущество семьи Кузнецовых. К сожалению, в законе ничего не говорилось о несовершеннолетних детях, так что как только несчастная Анна Спиридоновна упокоится на кладбище, её внучка потеряет всё то немногое, чем владеет.

— У тебя есть предложение?

— Разумеется, есть. Поселишься у нас.

— Спасибо конечно, но не хочу я до скончания века в земле ковыряться и навоз убирать.

— А что, есть идея получше?

— Да. В город поеду!

— В город? Что ты там будешь делать без денег? На шоссе перед дальнобойщиками юбку задирать?

— А пусть даже и так. Конечно, не хотелось бы, но мне действительно надоело жить как последняя нищенка!

— Не болтай ерунды, здесь у тебя есть друзья, которые в случае чего всегда придут на помощь!

— Оставлю как запасной вариант. Если действительно не получится, вернусь назад. Но надо же хоть попытаться найти хорошую работу и верного мужа. Разве это плохо?

— Ну, допустим, верного мужа ты можешь найти и здесь...— пробормотал я, чувствуя, что краснею.

— Это кого? Тебя что ли? — захихикала она! — Ой, Максик, ты такой смешной! Я не могу стать твоей женой. Выходить замуж за человека младше себя неинтересно!

— Что значит младше? Ты старше меня всего на год!

— Конечно! Подумай сам, год это так много. Ты потом ещё жалеть будешь, что женился на старухе! — с этими словами она обидно засмеялась и, усвистала вперёд, догоняя ушедшую Искорку. Мне осталось только плестись следом и тихо кипеть от ярости. Если Катька втемяшила себе что-то в голову, то дело труба.

Подруги пошли рядом, оживлённо беседуя, словно между ними не было размолвки двадцать минут назад. Потом Катьке, похоже, всё-таки удалось убедить единорожку в своей правоте, и та разрешила использовать себя в качестве верхового животного.

— Только до бетонки, — послышался её серьёзный голос.

— Конечно, конечно! — затараторила девчонка и, подтянув подол своего вылинявшего до белизны старенького платья, залезла поняшке на спину. Затем она обеими руками вцепилась ей в гриву, от души стукнула по бокам перемазанными в земле пятками и громко закричала — Вперёд лошадка! Вперёд!

Разъяренная Искорка встала на дыбы, замолотила в воздухе передними копытами, но потом, смирившись, рванулась вперёд. Трудно было не засмеяться, глядя на эту колоритную парочку. Длинная как жердь Катька (за зиму она переросла меня почти на голову), старательно поджимающая ноги, чтоб не цеплялись за землю и невысокая единорожка кажущаяся ещё меньше на фоне всадницы, стрелой несущаяся по тропинке. Вот они скрылись за поворотом только топот копыт, ещё какое-то время раздавался вдали, а скоро стих и он.

Когда через полчаса быстрой ходьбы я добрался до бетонки, то увидел пасторальную картину. Подружки, похоже, успели выяснить отношения по поводу последней Катькиной выходки, разругаться насмерть и помирится на всю оставшуюся жизнь. Поняшка лежала в траве, снисходительно наблюдая за девчонкой, которая, прогуливаясь вдоль канавы, собирала крупные ромашки. Роскошный ромашковый венок уже красовался на шее лошадки, явно примеряя её с действительностью.

— Ты опаздываешь, мы уже заждались, — с укором сказала Искорка.

— Так вернулась бы глянуть, что случилось. А вдруг пока вы тут плели веночки меня, сожрали голодные чебурахи?

— Я собиралась, но эта корова отсидела мне весь круп и сломала не меньше четырёх рёбер. Мне срочно нужно показаться врачу!

— А у меня, по вине этой сумасшедшей гонщицы разбита коленка! — не поворачивая головы, парировала Катька. — Мне тоже нужно к доктору иначе умру от заражения крови!

— Вижу, что попал в компанию немощных инвалидов, — вздохнул я. — Раз так то оставайтесь, а я пойду дальше один.

— С удовольствием осталась бы, — ответила Искорка, поднимаясь, — но здесь полно слепней. Лучше полежу на бугорке, обдуваемом ветром, пока вы ползаете по кустам. К тому же Шико как раз собирается скрестить клинок с Николя Давидом так что...

— Ты читала "Графиню де Монсоро" раз пять, значит должна знать, чем закончится дело.

— Не пять, а восемь, если быть точной. Но мне всё равно интересно.

Катька тихо засмеялась, и мы дружно зашлёпали по потрескавшимся бетонным плитам.

Когда-то до войны здесь находился военный ремонтный завод и казармы стройбата, а местность вокруг занимал полигон, где испытывали восстановленную технику. С тех пор прошло много лет, от завода остались руины, а холмы и поляны полигона поросли малиновыми, земляничными и черничными кустами на радость сборщикам ягод. Правда, люди редко заходят сюда, опасаясь мутантов поселившихся в подвалах цехов и казарм. Эти существа, которых все называют просто "Чёрные", действительно черны как уголь и внешне слегка напоминают людей. Во всяком случае, у них есть руки, ноги, туловище и голова. А также острые как бритва когти, которыми они умело пользуются. На наше счастье твари не вылезают днём — только в сумерках или по ночам и никогда не отходят далеко от своих логовищ, иначе жить с такими соседями было бы слишком напряжно. Тем не менее, обитатели окрестных деревень боятся их до смерти, так что собирать ягоду сюда ходят только безбашенные подростки вроде нас.

Путь по бетонке занял около получаса. Искорка, конечно, успела поворчать, что твёрдое покрытие дороги вконец разобьёт её копыта и посетовала на отсутствие подков. Катька обозвала её занудой, и подруги начали лениво препираться. Тем временем справа потянулись поваленные столбы с остатками ржавой колючей проволоки. Разглядев между ними узкую тропинку, я призвал спорщиц к порядку и мы, свернув, вошли на полигон.

Дальше всё было как обычно: сняли сумки, вытащили бидоны и двинулись к кустам малины. Единорожка, которая по понятным причинам не могла участвовать в сборе ягод, вытащила томик бессмертного романа Дюма-отца и поднялась на высокий холм, лысая вершина которого обеспечивала прекрасный обзор. Теперь ни один мутант не мог подкрасться незамеченным. Открыв нужную страницу, она погрузилась в чтение время, от времени внимательно осматриваясь по сторонам.

Постепенно солнце поднималось всё выше, Катька стянула кофту, а я расстегнул рубашку. Воздух был наполнен запахом цветов и гудением насекомых. Время от времени раздавались звонкие шлепки и тихие проклятия, когда очередной слепень вздумавший побаловаться человеческой кровью летел на землю сбитый точным ударом ладони. Наполнив бидон, мы высыпали ягоды в двухлитровые пластиковые бутылки со срезанным верхом, которые затем завязывали тряпицей и убирали в укромное место. После того как малины набралось достаточно, настал черёд земляники. Пришлось поползать на коленках, поднимая каждый листик в поисках крупных, сочных ягодок.

Спустя пять часов, когда небесное светило почти достигло зенита, мы заполнили последнюю бутылку, отцепили ненавистные бидоны и с криком, — Искорка догоняй! — припустили по тропинке к пруду.

В прошлом, судя по всему это, был пожарный водоём, но сейчас он превратился в сильно заросший пруд с мутноватой застоявшейся водой. Впрочем, в данный момент, чистота воды нас занимало мало. Хотелось немедленно скинуть одежду и смыть с кожи едкий, словно кислота пот. Берега пруда были завалены всяким мусором — повсюду громоздились ржавые бочки полные закаменевшего раствора, остовы легковых машин, листы толстого железа. Из воды торчали скрученные штопором швеллеры и согнутые в дугу рельсы. Тут можно было легко схлопотать какую-нибудь неприятную травму, но мы знали, где можно купаться, а где нет.