Удел Упыря

— Слышь? — Учитель Кадар заворочался на стуле, тихонько поскрипывая вместе с оным. — А может, осмотреть окрестности Большой Земли? Если это дэцлы, то мы их враз обнаружим. Карлики прятаться совсем не умеют.

Терех отвернулся от окна и посмотрел на Кадара. Что за наивный чудак? Знал бы он, что лучшие Учителя Острова вот уже четвертый день осматривают каждый сантиметр окаянной Большой Земли и не находят ничего. Пустота. Словно тот, кто выпустил на волю страшную стихию, отправился прямиком на тот свет, и ему нет никакого дела, что сотворит его порождение с окружающим миром.

— Знаешь, Кадар, ты прав, но только отчасти, — вздохнул Терех.

— Дык я знаю же, что говорю, — довольно отозвался Кадар, пытаясь скрестить руки. У него не получилось, и он засунул их в карманы платья. — Дэцлы — они злые твари. Карликам дай только волю, так они всех нас и перебьют в момент. Верно тебе говорю.

— Верно-то оно верно, но не карлики это все затевают, а кто-то, стоящий гораздо выше их.

— Может, и так, — легко согласился Кадар — Да, наверное, ты прав, Терех. Карлики не смогли бы столько силы собрать. Ведь ее еще надобно и удержать, направить. Тут и думать нечего — не карлики это. Может, кто из Прежних магов?

Терех покачал головой. Прежних магов не осталось ни одного.

— Странный ты какой-то, — пожал плечами Кадар, — ты меня слышишь вообще или нет? Чего ты меня позвал? Совета хотел спросить или нет?

— И да, и нет. Кадар, друг мой, здесь все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. — Терех выпрямился, сделал несколько мягких шагов в глубь класса и присел на стул около Кадара. — Ты же понимаешь, конечно, что над этой бедой бьются самые сильные умы Острова. Не только я один. И не только ты. Большинство Учителей ищут ответ и не находят его.

— Чтой-то я не понимаю... — На пухлом лице Кадара отразилась обида.

— Я пригласил тебя не только за советом. Видишь ли, советы сейчас так же бесполезны, как и пышные слова в момент казни. Какая-то сила идет на нас. Сила, контролируемая кем-то или чем-то, реально угрожает Острову. Понимаешь, о чем я?

— Тут и понимать нечего... — начал было Кадар, но Терех перебил:

— Наши ученики — единственные, кто может предотвратить распространение Зла на Большой Земле. На Острове мы только тем и занимаемся, что выращиваем Охотников. Без них барьер, который сейчас сдерживает Зло, рухнет, а значит, рухнет и весь мир. Вот для чего кто-то хочет помешать нам доучить новое поколение. Вполне возможно, что это не одна сила, а несколько, объединившихся вместе, потому что они понимают, что чем больше нас, тем меньше у них шансов вновь обратить мир в хаос!

— Я знаю все это, — ответил Кадар, взволнованно шевеля толстыми губами, — но что ты хочешь от меня именно?

— Мне кажется, что в предстоящей битве нам не выиграть, — начал Терех, выпрямляясь на стуле, насколько это было возможно, — враг сильнее, а мы не слишком-то подготовлены. Сам видишь — мы до сих пор не смогли его даже обнаружить. А время идет.

— Я бы выпил! — Кадар изобразил в воздухе бутылочку вина. Терех услужливо сотворил два бокала и поставил их на деревянную парту. Обхватив бутылку ладонью, Кадар медленно разлил жидкость и первым сделал большой глоток. Терех отпил самую малость, позволяя вину лишь немного проникнуть в кровь, и продолжил:

— Я не впадаю в панику, дорогой Кадар, я просто смотрю на все широко открытыми глазами. Враг нацелен прежде всего на молодое поколение Учителей и Охотников. Их и нужно спасать в первую очередь. Твоя гавань на Западном побережье еще не развалилась до конца?

— Гавань? Как же можно?! Я ухаживаю за ней, аки за ребенком. Каждый год плаваю в открытый океан охотиться на акул! Слышишь меня, Терех? А ты разве не плавал со мной прошлым летом?

— Сколько у тебя кораблей? — спросил Терех, оставив предыдущий вопрос без ответа. Он ни разу не плавал с Кадаром в океан. Они вообще виделись редко: в число близких друзей Тереха этот глуховатый старичок не входил.

— Дай-ка вспомнить... — Кадар потеребил двойной подбородок, закатив глаза. Стул под ним заскрипел еще жалостливее, прося помощи хоть у кого-нибудь. — Шестнадцать яхтенок с одиночными парусами да веслами... ммм... девять больших, двухмачтовых, да еще парочка фрегатов. Но на фрегаты не рассчитывай — они дряхлые совсем. Еще девять лет назад построены, а то и больше. С тех пор за ними и не ухаживал никто. Мне-то самому они не нужны. Мне и яхтенок хватает...

— Шестнадцать, говоришь. А мест в них сколько?

— Четыре на каждой яхтенке, на двухмачтовых, значит, вдвое больше будет. Ну, а на фрегатах... хотя, говорю тебе, Терех, не надейся ты на фрегаты. — Тут до скрытого под обширной жировой прослойкой мозга Кадара что-то дошло. Он сощурился, словно только что уличил Тереха во лжи. — А для чего тебе это вообще нужно? Уходить собрался? На Большую Землю? А?

— Если бы я, — вздохнул Терех, потягивая вино и уже не противясь его проникновению в кровь. Напиться сейчас можно было, но... в меру. — Юнцов наших хочу от беды спасти. Они ведь первыми и падут, когда волна дойдет. Сражаться еще не умеют совсем...

— Ты их вывезти хочешь, — догадался наконец Кадар, залпом опрокидывая бокал с вином в широкий рот. — Правильно, скажу я тебе, ой как правильно! Не место здесь детям в такой час! Пущай лучше на Большой Земле отсидятся, доучатся, а уж потом, глядишь...

— Только в них сейчас наша сила. — Терех коротко кивнул, — Надо вывезти их с Острова во что бы то ни стало. Я поговорю с другими Учителями храма Света и дворца Учения. Возможно, мы успеем за несколько дней провести особо важные занятия, научить их чему-либо, что пригодится юнцам в дальнейшем. А перед тем, как все начнется, надо будет посадить их всех в лодки и отправить на Большую Землю. Но так, чтобы о них не знал никто, в первую очередь — наши враги.

Кадар налил себе еще вина, задумчиво буравя маленькими глазками поверхность стола. Затем разлепил губы и тихо спросил:

— Терех, ты действительно считаешь, что мои корабли смогут вывезти всех детей?

— У тебя у одного остались хоть какие-то корабли на Острове. Не забывай, что нам они не нужны для ухода на Большую Землю. Понимаешь? — начал Терех, и внезапно осекся.

А ведь Учитель Кадар совершенно прав. Его корабли не смогут уместить всех детей. Кораблей слишком мало. Как же он выпустил это из виду?

— Тут думать нечего, — Кадар коротко кашлянул, подавившись вином, и тотчас налил себе еще. — У нас в запасе как минимум неделя. Если хорошенько поднапрячься, то можно построить новые корабли. Даже маленькие яхтенки сгодятся — ну, те, которые двухместные. Ты, Терех, слышишь меня, вообще, или нет?

Терех в задумчивости водил тонким пальцем по краю стакана, оставляя на хрустале едва заметный искрящийся след. Попробовать, конечно, можно, но успеют ли Учителя? Начать грандиозное строительство — значит, открыть жителям Острова страшную тайну. А что может быть гибельнее паники?! Тогда точно никто ничего не успеет. Люди станут забирать детей из храма и дворца, уходить в леса, еще куда-нибудь. Но на Большую Землю добровольно не пойдет никто. Только Учителя знали истину о Большой Земле, разбирались в политике ее народов, бывали там, а обычные жители Острова довольствовались мифами и легендами. Им ничего не докажешь. Да и не смогут они жить в жестоком мире по ту сторону океана. Надо спасать детей. Самое печальное — всех не спасти. И опять нужно делать нелегкий выбор...

— Дорогой Кадар, уж извини, что я тебя от дел оторвал, — поздновато заметил Терех, — но ты же понимаешь, что не просто так...

— Чего там, — добродушно отозвался Кадар, — хоть вина с тобой отведал, а то все только здоровались.

— Это верно. Так мне можно на тебя положиться?

— Конечно, дорогой Терех! — Кадар широко улыбнулся. — Мой дом всегда будет и твоим тоже!

— Ты подготовишь свой флот?

— Все корабли до единого будут готовы отплыть в назначенный час! — заверил Учитель Кадар.

— Спасибо... — Терех устало откинулся на детском стуле, чувствуя, как легкие доски прогибаются под тяжестью его тела.

Скоро закончится перерыв.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Простому человеку делать в этом лесу было нечего...

Простому человеку делать в этом лесу было нечего. Лес бы его и не пустил. Не пустил бы на протоптанные, хорошо знакомые каждой лесной зверушке тропинки, не открыл бы обширные поляны, со всех сторон освещаемые солнцем и насквозь пропитанные соком ягод, что покрывали эти самые поляны сплошным ковром. Никто бы не смог добраться и до грибных полян, а уж о самом центре леса, где срослись вместе стволами и корнями сразу три вековых дуба, и говорить было нечего. Ни одно живое существо никогда не добиралось туда, и поэтому не был испорчен лес завистливыми взглядами и дурными мыслями.

На опушку лес кое-кого пускал. Иногда. Не часто — для своей же собственной пользы. Особенно он любил старушек, что собирали в лесу хворост, избавляя его от лишних хлопот. А еще вольных крестьян, которые любили лес и понимали его. Крестьяне никогда никого не обидят, лишнюю ветку не сломают, а чуть что — сразу в ноги кланяются каждому дереву. Таких людей лес и кормил, и ухаживал за ними, и выводил куда надо.

Лесной пейзаж не нарушала заросшая мхом лачужка, стоящая на севере меж густых, никогда не осыпающихся елей. Не трогал лес ее. Может, не замечал, а может, просто не было до нее никакого дела. Люди там жили спокойные, хоть и странные немного. Животных не убивали, травы брали сколько надо, да хворост исправно собирали на растопку. Случалось, правда, иногда вылетало из лачужки кое-какое волшебство, опаляя вокруг землю, выжигая все, да еще и запахом противным насекомых травило, но лес не злился — лишь охал где-то в глубине филином и затихал...

Юсуп добрался до лачужки, когда уже начало светать. Он чувствовал рассвет по легкому ветерку и обильной росе.

В лачужке горел свет, и он ввалился в прихожую без стука.

— Явился!

Не успел Юсуп стянуть сапоги, как из комнатки ему навстречу вышел Ильнур.

Седой старик с длинной густой бородой цепкими пальцами перебирал в руках четки и искоса поглядывал на Юсупа, улыбаясь из-под густых бровей.

— Видел! Уважаю! — сообщил он после того, как Юсуп кончил-таки возиться с сапогами. Ильнур последовал за ним на кухню, примеряясь к шагу:

— Вот только сколько раз мне тебя учить — не зная броду...

— Ну, дальше я и без тебя знаю! — перебил его Юсуп.

— На кой ты по стене полез? — Ильнур уселся на табуретку, наблюдая, как Юсуп торопливо обмывается холодной водой из ковшика. Прямо в одежде — эка невидаль, высохнет — что с ней сделается?! Окатившись, он снял с себя мокрую рубаху, следом штаны, оставшись в одних широких шароварах темно-синего цвета, повесил одежду на гвоздь и вновь облился, фыркая с наслаждением. Побитые кости и поцарапанный о камни живот болели, но уже не так сильно — в предвкушении заслуженного отдыха. Еще вдруг захотелось есть, и Юсуп стал оглядываться в поисках чего-нибудь съестного.

Старец, проследив за его взглядом, хмыкнул в бороду:

— А Дементий как раз за травами ушел. Солнце показалось, он и собрался. Может, ближе к полудню придет — кто его знает?

— Мясо есть? — спросил Юсуп, правда, без особой надежды. Из всех обитателей лачужки он был, пожалуй, единственным, кто ел мясо, остальные отказывались (даже Дементий, скрепя сердце, называя себя таинственно то ли "выгатырьянец", то ли еще хуже).

— Мяса нет, — покачал головой Ильнур, — есть каша. Вчерашняя, но поди узнай, какой у нее срок хранения? Ее еще есть можно... я так думаю.

Юсуп наградил Ильнура укоризненным взглядом. Старик лукаво сделал вид, что освобождает из бороды запутавшиеся четки, и проворчал одними губами:

— На кой ты все-таки по стене-то полез?

— А ты опять в зеркало подглядывал?

— Скажем так: контролировал твои действия! — нашелся старик, выдергивая из бороды седой клок волос вместе с четками. — Я же должен был знать!

— И куда ты мне жучка посадил, плешивая твоя лысина?!

Ильнур молча ткнул серым пальцем в Юсуповы шаровары и отвел глаза. Юсуп рывком сорвал с себя трусы и присел тут же, около умывальника, рассматривая грубый шов. Жучки-наблюдатели, конечно, обладали отличной способностью передавать изображение того, на ком находились на большие расстояния, но если уж довелось посадить их на одежду, то вывести было очень и очень трудно. Жучки эти могли за несколько часов рассадить по всей одежде тысячи яиц, из которых вылуплялись им подобные, а личинки жуков — до достижения ими зрелого возраста — предпочитали духовной пище обычную человеческую кровь. Юсуп уже однажды сталкивался с жучками — по вине все того же Ильнура, и встреча эта не показалась ему очень уж дружеской. Скорее наоборот — Юсуп не спал две ночи, ворочался и чесался, пока, наконец, доведенный до предела, не сжег всю свою одежду. Сам же побрился наголо (и подмышки тоже) и натерся оливковым маслом. Жучки, слава богу, вывелись, но воспоминания о них остались. И не слишком приятные.

— Ага! — Юсуп издал радостный вопль, и, потрясая достоинствами, умчался в комнату, где горел очаг. Помимо очага в комнате стоял пустой деревянный стол, несколько стульев и застеленная кровать с двумя подушками.

Шаровары вспыхнули, словно сухой хворост, и спустя секунду от них ничего не осталось.

— Я же из чистых побуждений! — Ильнур поднялся и протопал вслед за Юсупом, который уже извлекал из сундука новую одежду и облачался в нее.

— Знаю я твои чистые побуждения! — проворчал Юсуп незлобиво. Он слишком устал, чтобы отвлекаться по мелочам. — Не мог, что ли, какое-нибудь заклинание использовать? А то жучка, видите ли, установил.

— И много ли узнал? — Старик услужливо протянул Юсупу пояс.

— Будто тебе не ведомо?

— Жучок только изображение передавать может! — напомнил Ильнур. — Скажи спасибо, что я тебе другого не установил, который и звук передает!

Передающий звук жучок обычно проникал вглубь уха, и хоть никаких неудобств не причинял, вылезал оттуда только тогда, когда сам этого хотел. А еще он не слишком приятно ворочался с боку на бок и щекотал ухо тонкими крылышками и лапками.

Юсуп поежился, но промолчал. Теперь он хотел только есть и спать.

— Так узнал-то что? — Ильнур тряхнул седой бородой, словно говоря — вот я какой несчастный, никто меня не любит, никто не разговаривает, ну хоть ты, Юсупушка, родимый, расскажи, а?

Это было неправдой, но Юсуп все же сжалился. Он не забыл, что на стене, между небом и землей, обещал убить старика, вырвать всю его бороду по волоску, а крючковатый нос свернуть набок, но это же от избытка чувств и волнения! А так — они работали вместе. И хоть Ильнур ни черта не смыслил в заклинаниях, хоть он очень редко прибегал к волшебству, хоть все его полезные советы всегда и везде терпели крах, он искренне хотел помочь.

Юсуп затянул пояс и сел за стол, бросив коротко:

— Неси кашу, черт с тобой. Поживешь с вами — научишься есть всякую дрянь!

Ильнур не заставил повторять дважды. Из кухни вскоре донесся звук переставляемой посуды, что-то загремело, кто-то (ясно, в принципе, кто) выругался, и вот старик появился с полной тарелкой и с плошкой наперевес.