— Обоснование отбить собрались — свериться с картой. А заодно и насечки сделать, дабы не заблудится... — уточнил Мих.
В теории он был несилён, зато на практике... практичен, как никто другой.
— Привычка... — съязвил Зуб, заступившись за друга перед класукой. А про себя сквозь зубы процедил неслышно. — Пиявка — прососалась!!!
Паша добил их, сделав на прощанье ручкой, а Зуб в отместку ему послал воздушный поцелуй. Тот сымитировал уворачивание от него. И Зуб добавил контрольный, поразив "мима" в самое сердце.
Вежновец предательски упал. В нём умер актёр, так, по сути, и не родившись.
— А где поле... гон?! — выдала Тушёнка спустя час блужданий по дебрям выросшим на ровном месте в одночасье после дикарей.
— Чё она там мямлит? — плёлся позади группы Зуб, поглаживая время от времени рукоять "клыка" в ножнах. Постоянно озирался по сторонам. Молоток достался Саку, а топор к рукам прибрал Мих, делая насечки, портя кору деревьев. На что тут же и намекнула класука — природу беречь следует.
Блин нах... мать Тереза без протеза!!!
Мих замахнулся и так, что едва не зацепил её в лоб. Та успела отскочить.
— А жаль... — уяснил подоплёку Зуб.
— Ну и на... нам тащить её ещё, достаточно и того: тащиться с нами... — прибавил Сак, нисколько не стесняясь класуки.
Той сразу дали понять: командовать она будет в другом месте, а здесь неровен час и оставят её, как некогда дикарей на сырой траве.
Визга не послышалось. И то за счастье. Но куда без несчастья. За светлой полосой в сумрачном лесу практикантов застигла врасплох тёмная в лице, а точнее морде того самого урода, который зарычал довольно близко:
— Ы-ы...
— Ыто оно-о-о... — словно подменили Тушёнку. Она бросилась на... дерево, поскольку Мих сам нынче едва увернулся от неё. И она, недолго раздумывая, полезла на ствол. — Помогитя-А-А...
— Ага-А-А... — заржал Зуб, не в силах сдержаться. С тем оружием и при том количестве, котором они подались в дебри, встреча с чудищем не казалось ему чем-то страшным или необычным. Где, как ни здесь и должны были вновь столкнуться с ним. — Шкуру берём или как?
— Чью? — не удержался Мих, подыгрывая напарнику.
— Ну не класуки же... — вставился Сак.
Та не реагировала на них, а исключительно на чудище. И то приближалось к ним, но учуяв женский запах, минуло парней.
— Странно... — озабочено произнёс Мих.
— А по мне так — нормально!
— Самок ему не достаёт... — развил Сак в продолжение мысль Зуба. — А соответственно дикарям! Не зря же они забили очередь за ним в наш лагерь!
Девки старались подсадить класуку на дерево, но были застигнуты чудищем врасплох.
— А-а-а... — заорала Баки так, как не смогла с утра пораньше Тушёнка, и прямо в морду чудищу.
Враз осадила.
— Ты глянь — испугала! Ха-ха... — покатился Зуб покатом от смеха. Мих с Саком поддержали его.
Ещё бы — чудище шарахнулось от Баклицкой как от бешеной зверюги. И теперь пыталось найти защиту у них.
— Сдаётся мне, мужики, оно того — из группы "БИ-2"... — присвистнул Мих.
— Свистит, что — транс?! — обезумел Сак.
И сделал то, чего ни в коем случае нельзя было. Чудище по местным меркам соответствовало древнему медведю. А бегать от него — себе дороже.
Сокурсник кинулся на дерево, а зверюга вдогонку за ним.
Девки отбились, а вот парни... Им только предстояло поближе познакомиться с тем, кем Мих не понаслышке.
— Слышь, мишка! — окликнул он зверьё. — Шёл бы ты иной дорогой! А про эту тропу забудь! Она — наша! Иначе зимой придётся сосать лапу, если не что иное! Терь все ягоды, грибы и прочие деликатесы тут — наши!
— Ы-ы-ы... — остановилась зверюга подле него.
Никто раньше не заговаривал с ней, и даже клыки не пытался, а тут появился один тип и нашёл приключения себе на одно место.
— Да это мля... любовь, Мих! У вас с ним с первого взгляда... — по-прежнему не чувствовал опасности Зуб, продолжая кататься от смеха. — Ха-ха...
— Что — ха-ха! — не понравилась ему реакция напарника. — Друг называется! И познаётся в...
— Еде! — хихикнул Сак.
— На... — кинул Мих НЗ зверюге. — И пошла на...
— Ну ты, гемор... и заработал себе на то место... — всё ещё глумился Зуб. — Терь эта скотина точно не отстанет от тебя! Ха-ха...
— Выходит, что и от нас?! — запаниковал Сак.
— Да уж лучше я с ним буду на пару ходить, чем с класукой... — глянул Мих в сторону Тушёнки.
Та по-прежнему изводила Ирку с Танькой, стараясь вскарабкаться на дерево за счёт них, а никак получалось закинуть её на ближайший сук.
— А может нам её самим отправить туда и... повесить? — стал чуть серьёзнее Зуб, но на одно мгновение — снова прыснул.
— Чтоб она донимала нас издалека, ревя белугой на всю округу? — влез Сак.
— Да от лагеря далеко — не услышит никто, — настаивал Зуб на своём.
— Ведь если с ней что — на нас и спишут данное преступление... — напомнил Мих: кто-то же их слил класуке. Знать и её потеря будет на их совести. Потом докажи, что это не они, а тот, кто присоединился к ним.
— У-у-уберите его от меня-А-А... — не переставала стенать Тушёнка.
— Да ща, только втолкуем ему: из-за чего кое-кто психует! — выдал Зуб в продолжение ей. — Тут ведь как: психуй, не психуй, а всё одно получишь... хмм!!!
— Я вам это ещё припомню... Ух...
Класука сумела забраться туда, откуда спустя некоторое время требовала снять.
— Звиняйте, — заявил Сак. — Ружья не захватил!
Зря напомнил, что сын военного медика. И почему не прихватил огнестрел с собой? Чем ему не охота в лесу?
— Тьфу... — плюнул с досады Зуб. — Всё настроение испортил! И ведь умеет, гад так-Ой...
Мих приголубил чудовище, трепля за холку, словно намерено злил. И надо же такому было случиться: зверюга оказалась совершенно безобидным существом, даже скорее ручным.
— Ага, как граната... — напомнил Сак.
— Глохни...
— Это вы мне, мальч-Ик-и... — залепила Тушёнка.
— Блин, эта тут ещё — и достала по самое не балуй! — не унимался Зуб, ворча так, чтобы слышали все присутствующие на делянке.
По подсчётам и статистическим данным Михея, получалось: они отмахали от лагеря порядком. Он считал шаги, но помнил, что петляли, плюс делал сноску на заносы по кругу. В итоге сократил расстояние до трети.
— Мы где-то в версте от лагеря, а поля...гона невидно!
— Не гони! И ежу понятно: мы в ином мире! — задал тон общения Зуб. — Вопрос: как провалились сюда?
— Это всё те уроды из параллели, что затеяли устроить палево... — подала голос Ворона, напомнив про языческий праздник Купала. — Прыгали, как черти вокруг костра с черепом животного, а затем спалили и на могилы подались вандалить...
— Бредни это всё... из области фантастики, как в той передаче "Очевидное-невероятное"... — отказывалась верить Баки.
— А ведь и впрямь — скотомогильник раскопали, черти, — стал что-то припоминать Мих. А под ним какой-то камень с репером забитым на манер костыля. Его очертания тогда смутили, а нынче и подавно. — Стоит выкопать и взглянуть...
— На ту глыбу?! — изумился Зуб.
— А чё?
— Те чё — работы мало! А ищешь новых забот, как хлопот? И этот ещё... Вый-Лох... — досталось от Зубченко вполне миролюбивой зверюге, явно не хватающей людского общения.
— Короче, возвращаемся, — заявил вполне серьёзно Мих.
— А я? Меня забыли-и-и... — завыла Тушёнка.
— Одно слово — класука...
* * *
Дикари возвращались из набега несолоно хлебавши, за малым исключением — какой, а точнее никакой, трофей всё же имелся при них — толстокожий и такой же упитанный не в меру чужак, постоянно пытающийся докричаться до них. Но с ним долго не стали возиться — дали камнем по затылку и потащили к старейшине рода на пепелище, попутно волоча иных избитых и израненных сотоварищей.
Жрец заждался молодняк с опытными воинами, и уже не надеялся на удачный исход при виде первых теней, вынырнувших из завесы тьмы, валящихся с ног от усталости подле углей костища среди огромных камней подобно скалам в ущелье, куда не проникало дневное светило.
Вот и сейчас лучи ни достигли тени. А они мелькали и мелькали — окровавленные силуэты соплеменников.
Позор! Примерно такое чувство испытывал жрец. Он послал их на заклание к чужакам. Как вдруг учуял зловонный запах одного из них.
— Трофей! Вы добыли его! — восхвалил старейшина мысленно духов.
Спорить с ним было некому — великий воин лежал рядом и был повержен чужаками. В его черепе-шлеме зияла дыра, из которой сочилась кровь обладателя доспеха курам на смех.
— Жертва добыта, старый... — буркнул недовольно один из дикарей — тот, что являлся вторым воином после обладателя звериного черепа.
— Глохни, Уйё! Айё не зря сложил свою голову! Мы преподнесём его в щедрый дар духам рода, и они возблагодарят нас! Мы изгоним чужаков со своей земли! Это станет началом возрождения нашего рода-племени!..
— Это кто там меня погрёб, а-а-а... — прорычал Айё. — И трофей — мой! Добыча...
Дикари делили Беккера. И пока на словах больше смахивающих на несвязанные рыки из-за чего тому казалось: вот-вот разорвут, добивая дубинами. Не подал виду: очнулся и всё слышит, а понять не может.
— Мы убьём его не раньше, чем узнаем всё про заклятого врага! — выдал Уйё.
— Ой-ё-о... — вскрикнул Ойё. Он как жрец и старейшина рода не мог допустить святотатства.
Ему взамен отдали на откуп подыхающего молодого охотника. Беккер не сдержался от выражения чувств и эмоций, рвущихся из него наружу — заорал...
Крик прервал простой взмах дубины, пришедшийся ему точно в грудь. И ругань в исполнении не то неандертальцев, не то кроманьонцев, а то и вовсе питекантропов с последующими угрожающими действиями при потрясании дубин над головой пленника.
Ойё исполнил долг перед духами, принеся в жертву ещё живого соплеменника. Молодой охотник, совсем ребёнок, вскрикнул. Это был крик души, покинувший его бренное тело, а зловония палёной человеческой плоти вывели Беккера из состояния равновесия, заставив погрузиться во тьму пещеры и подсознания. Он лишился сознания.
— Слабак... — довольно ухмыльнулся Ойё. — Духи приняли жертву! Чужаки не устоят перед силой наших дубин и храбростью воинов! Чужаки пали духом! Один из них уже перед нами, опустившись на колени! Айя-А-А...
Жрец таким незатейливым образом восхвалил великого воина. И его посыл поддержали иные соплеменники такими же точно улюлюкающими выкриками.
Глава 3
ИДОЛ
Сука — не всегда собака женского рода,
чаще порода двуногих!
(истина где-то посередине)
— И чё терь делать с ней? — поинтересовался Зуб, глядя не на Тушёнку, а на Михея.
— Не знаю, но чё-то надо — точно, — отреагировал он, почесав затылок.
— Я верняк предлагал, а ты... всё испортил...
Сак не вмешивался, его больше интересовали девицы, точнее одна из них особа — и не Баклицкая. Он занимался Ириной.
— Вы хоть им скажите, девчонки-и-и... — голосила класука.
— Громко не ори, да... — выдал Зуб на-гора. — А то вернуться те, кто пришёл за этим чудо-юдо! Когда сама — оно!
— Но-но-но... — переменилась Тушёнка — и в лице. Даже ещё сумела погрозить кулаком.
— Кончилось твоё время, класука! — и не думал Зуб уступать ей. — Терь наш черёд!
— Ну, мальчики! Будьте мужиками!
— А мы чё делаем... — возмутился Мих.
Он проверил лезвие топора большим пальцем и нашёл пригодным для работы по дереву — подошёл к стволу и размахнулся, собираясь рубить дерево под Тушёнкой.
— Ой! Нет! Не надо!.. — снова заголосила та на всю округу.
— Чтоб тя... — продолжал наглеть всё больше Зуб, теряя всякое терпение, а с ним и уважение к той, к кому никто и раньше не проявлял, но помалкивал от греха подальше. Однако после того, что случилось сегодня ночью в предрассветный час, и потом это странно-огромное светило на небосклоне подобное на Луну и было приближено к Земле столь близко, что больше никто не сомневался: они в ином мире. Вопрос только в том и заключался, какой именно временной эпохе? Не каменный же век — дикари бегали с дубинками, хотя и кидались булыжниками. Всё же не приспособили ещё их в качестве молотов или топоров. А соответственно хуже того — ещё дальше отстают в развитии не только от кроманьонцев, но и неандертальцев. Местные аборигены могли оказаться питекантропами. — Тогда кто же мы, Мих?
— Не знаю, не знаю... — отвлёкся тот на друга, — что те и сказать на это. Я лично, кем был, тем и остался, а ты, Зуб, как бы те это не обидно было слышать...
— Давай уже, не развози дерьмо по горшку пальцем...
— ...практикантроп! Дичаешь!
— Ну так, блин... есть куда, а в кого... — кивнул он Михею на класуку. — Тушёнка! Чай, первую и съедим! Хоть какой-то толк выйдет...
— Вы... вы... чего это, мы-альч-Ик-и... — едва не навернулась та с сука.
На это и был расчёт, а делали основной упор собеседники. Не вышло — усидела. Зараза. Время уходило почём зря, а вернуться в лагерь следовало до темноты и приготовиться к новой встрече с...
— Хм, бомжами, — ухмыльнулся Мих. — И надо же было придумать такое название дикарям!
— А сам — нам... — отреагировал Зуб. — Ты не меня обозвал, а всех — практикантропами!.. Эй, Сак! Харе подкатывать под баб! Фиг обломиться — сегодня точно! А вот ночью... Ух...
Зуб осознал, куда двинет в ночную смену — к бабам, а точнее пойдёт по бабам. Вряд ли они ему откажут в гостеприимстве и не только.
— Я с тобой!..
Сак с удивлением поглядел на сотоварища, не особо вникая в его мысли — не Мих. Зато вот он всё быстро уяснил.
— Не стоит раскатывать губы, — припас он губозакаточную машинку. — Не всё так просто и легко, как кажется на первый поверхностный взгляд...
— Ты это про баб или про бомжей?
— Про всё на свете! — было интересно узнать ему: на каком свете они находятся. Не в аду же, Земля вроде бы несильно изменилась, зато ландшафт — определённо. И без компаса соваться в лесные дебри нынче себе дороже. А и в одиночку бродить. Как минимум парами, а лучше группами, пускай и с девицами, но для создания массовости толпы самое оно.
Тушёнка не переставала доставать.
— Подрубить сук под класукой — и дело с концом! — заявил Зуб.
— С ней или... — усмехнулся Мих.
— Ну, ты же знаешь меня, как себя... — ехидно ухмыльнулся напарник.
Сак вроде бы и не при делах, зато при бабах. Баклицкая так та вообще ходила за ним, а вот Ирка... Ворона только-только выбирала себе защитника, поэтому строила глазки сразу и Зубу, и Михею.
Тем было сейчас не до того — не до неё — их и без Вороны донимала Тушёнка.
— Вот нах... кукушка! Оставить её тут куковать до утра, так сама свалится...
— Не, Зуб, я думаю: она тут корни пустит...
Издёвки — издёвками, но что-то надо было делать, а непременно предпринять. На ум ничего кроме противоправных действий не приходило — всё-таки сказывался возраст и мальчишеское озорство парней.
Ими было решено перерубить сук под класукой.
— А давай я топор метну?
— Хм, ирокез, блин... — отказался Мих наотрез. — А тот ещё головорез! Я сам...
