Очнувшись от беспощадного жара солнца, он потянулся за бутылкой, в которой должны были остаться несколько капель воды, и увидел, что натянутая, как пергамент, кожа на руке лопнула в нескольких местах. Он потратил остатки воды на руки и лицо, но это почти не помогло. Нужно было искать тень. Ян поднялся на четвереньки и, увидев рядом палку, поднялся на трясущихся ногах. Он стоял в песчаной ложбине. Нужно было подняться по склону, но истощенный беглец с трудом представлял, как это сделать. Подойдя к краю осыпи, он попытался вскарабкаться на нее. Однако песок все продолжал сыпаться сверху, а потрескавшиеся до крови руки утопали в сыпучем обжигающем бездонном месиве.
Он, как испортившийся робот, медленно забирался вверх и сползал обратно с осыпающимися пластами, не чувствуя больше окровавленных и сожженных песком рук, и видя перед собой только оранжевое марево пульсирующей крови. В какой-то момент он сдался и затих прямо на склоне. С растрескавшегося лица и скрюченных рук еще текли небольшие ручейки крови, но сознание уже не реагировало ни на что. Ян уплывал в неизвестность, а внутри его как будто просыпалось и разворачивалось какое-то сокровенное знание. Он почувствовал себя под ночным небом, полным звезд, вокруг него был удивительный мир с яркими огнями и бесшумно двигающимися повозками, красиво одетыми людьми и многоэтажными зданиями. На мгновение ему показалось, что он вот-вот вспомнит, кто он и откуда, но все скрылось в оранжевой пелене забытья...
* * *
...Ерема и Пантелей неутомимо топали в своих прочных лаптях по песку, подгоняя ослика, запряженного в повозку. До солончака, куда они направлялись, чтобы пополнить деревенские запасы соли, оставалось полдня пути. Основное здесь было не промахнуться — в пустыне, как в море, нет никаких примет. Огибая одну из попадавшихся по пути впадин, Пантелей увидел лежащего на животе человека.
— Смотри, Ерема. Нечто человек лежит? — спросил он озадаченно, остановив упряжку.
— Да какой в пустыне... — Ерема осекся на полуслове, так как и сам заметил тело.
— Негоже это как-то в пустыне одному. Может живой еще? — деловито рассудил Пантелей.
— Не-а. Живой, не лежал бы на солнцепеке раскинувшись. Видишь: он, наверно, выбраться оттуда пытался, да не смог. Однако ж надо похоронить парня. В писании сказано: "Всех земле предавать должно!"
— Ну и лезь тогда сам, а я подстрахую, — сказал Пантелей.
— А и полезу! В песке яму выкопать — раз плюнуть! Зато по совести поступим. Держи конец веревки — подстрахуешь, — с этими словами Ерема сиганул вниз по склону и шустро принялся за дело. Спустя совсем немного времени иссохший труп был предан земле, вернее песку, а импровизированный похоронных дел мастер выбрался наверх песчаного гребня и отрапортовал приятелю. — Да, он, пожалуй, не из наших, не из "рожденных". Наверно "пришедший" с болот. Вся кожа перелопалась и высохла, как на мумии. Удирал видно от тамошнего мага, да не дошел малость до жилых мест.
— Ну ничего, сейчас, поди, уже где-нибудь в зиндане просыпается. Считай, ты ему новую жизнь подарил! — подбодрил его Пантелей.
— Да толку-то — они же ничего почти из старой жизни не помнят. Этому новому ведь наплевать будет на то, как прежний помирал, — с досадой ответил Ерема.
— Да ладно! Ты, что нужно сделал, а остальное не нашего ума дело, — выдал веское заключение Пантелей, и крестьяне продолжили свой путь к солончаку.
ГЛАВА 2. ЖИЗНЬ N 2
Таинственный взгляд
под опушкой ресниц...
Неведомый страх,
скрытый масками лиц...
Сыграем по новой
пасьянс или блиц?
Железной рукою
нам карты сдает
Плутовка судьба
и с ухмылкою ждет...
Кружащиеся в голове строки начали пробуждать ее к реальности. Саша как будто вспомнила, что сейчас нужно просто посидеть спокойно, чтобы не вызывать боли в теле и голове. Спустя некоторое время она почувствовала, что может открыть глаза без особых последствий. Она с изумлением заметила двух мужчин, как и она, полулежащих в песчаной яме спиной к стене. Немного ближе к ней был темноволосый юноша, очень приятный на вид. Он с нескрываемым удивлением смотрел на нее, слегка морщась от боли — видимо стал смотреть раньше, чем нужно, и его голова разболелась от напряжения.
— Закройте глаза, юноша! Вам станет легче, — тихо сказала Саша и сама поплатилась приступом головной боли. Закрыв глаза, девушка еще посидела пару десятков минут, пока боль окончательно не ушла. Наконец до нее донесся шепот:
— Сударыня... извините, я не знаю вашего имени, — юноша уже справился с приступом и мог говорить. — Разрешите представиться, Александр, Саша... — он вдруг замолчал на полуслове, потому что никак не мог вспомнить, кто он и откуда. Даже фамилия вылетела из головы. Ему в ответ донесся слабый смех:
— Саша!
— Да, Саша, а что тут смешного?
— Нет, вы не поняли, молодой человек. Я тоже Саша... — она призадумалась и добавила. — Но ничего больше о себе я не помню.
— И я тоже. Какая-то странная амнезия с нами приключилась. А Вы не знаете, кто это там, у дальней стены? Такой впечатляющий мужчина, — Александр решил свести беседу к нейтральной теме, пока сам не разобрался в своих ощущениях. Он указал глазами девушке на противоположную сторону ямы. У дальней стены полулежал с закрытыми глазами довольно высокий, хорошо физически развитый мужчина, с приятными чертами лица и темными прямыми волосами. Он был явно незнаком Александру. Впрочем, юноша сомневался, есть ли сейчас хоть один человек в мире, которого бы он узнал. Молодой человек перевел взгляд на девушку, и у него замерло дыхание. До него только сейчас дошло, насколько красива она была. И совсем не своими нарядами. Он заметил, что они все в этой яме были одеты в какую-то стандартную крестьянскую одежду. Только на девушке, в отличие от мужчин, было одето длинное домотканое платье вместо холщевых порток. На ногах красовались типичные деревенские лапти. Додумать мысль о несоответствии простого одеяния с утонченными чертами лица девушки, не дал ее возглас:
— Саша, мне кажется, что я вообще никого не помню. Так что совершенно не могу утверждать, знаком ли мне этот мужчина. И простите за непрезентабельный вид. Ничего с этим не могу поделать.
— По-моему, тут у нас всех такой вид, так что нечего и расстраиваться. У меня предложение, давай на "ты" обращаться, раз уж мы товарищи по несчастью, — предложил Александр.
— Давай. Это даже как-то поддерживает. Хоть кто-то близкий будет в этой ужасной обстановке, — с радостью согласилась Саша и спросила. — Кстати, где это мы находимся?
— Судя по решетке сверху, ничего обнадеживающего. Это похоже на тюрьму, — Александр нахмурился и немного торжественно прошептал. — Сашенька, можно я так буду тебя называть? Я хочу сказать, что хоть и не помню о себе ничего, но я обещаю, что постараюсь защитить тебя от наших тюремщиков.
— Спасибо, — напряженно шепнула Саша. — Но ты ведь ничего обо мне не знаешь.
— А какое это имеет значение? Ведь, насколько я понял, ни я, ни ты ничего о себе не помним. Мне достаточно чувства. У тебя ласковые глаза. Ты не можешь быть плохой.
— Спасибо на добром слове. Мне действительно, стало спокойней. Если еще и этот мужчина окажется благородным человеком, то, надеюсь, нам будет намного проще выживать здесь...
Пока они так, неспешно вели беседу, физические силы постепенно возвращались к ним. Саша, наконец, встала и, слегка покачиваясь, прошла по периметру ямы, задержавшись у неподвижного тела мужчины.
— Бедный, жив ли хоть он?
Будто в ответ на ее слова, мужчина вздрогнул и застонал...
* * *
Еще один шаг
в неизвестность миров,
И вот под ногами
то пропасть, то ров.
И сколько еще
мне придется пройти
Пока не достиг
завершенья пути?
В голове опять кружились какие-то рифмованные слова. Это уже с ним было. Но, вместо звука капающей воды, он услышал шорох легких шагов по песку.
— Не шевелитесь... расслабьтесь. Сейчас будет легче... — мягкий шепот донесся до ушей Жана. Нет, его зовут Ян? Да, кажется, так. Он почувствовал прикосновение чьей-то руки ко лбу и поглаживание по волосам. Это очень помогло. Начавшая стучаться в висках боль утихала. Детский голос продолжал нашептывать. — Не открывайте глаз и не пытайтесь шевелиться, пока не почувствуете, что вернулись все силы.
Ян остался послушно сидеть, не пытаясь даже приподнять веки. Память стала возвращаться к нему в обратном порядке, начиная со странных видений, которые пришли к нему, когда он умирал в пустыне. Он понимал, что это были воспоминания из его далекого прошлого. Он даже припоминал какие-то лица, но никак не мог вспомнить ничего конкретного, кроме откуда-то всплывшего имени Жан. Он чувствовал, что во всем этом что-то неправильно, но что? Потом на него навалились жуткие переживания последних дней побега. Да, теперь он знал, что такое смерть, и смерть не внезапная, а выстраданная, от потери последних сил в борьбе с жестоким миром, когда пытаешься выстоять до конца, но обстоятельства все равно ломают тебя, как тростинку.
Он вдруг с ужасом вспомнил свои растрескавшиеся и кровоточащие руки и все-таки не удержался от того, чтобы открыть глаза и посмотреть на дрожащие ладони. От этого усилия снова взорвалась боль в голове, и поплыли желтые круги перед глазами, но он успел заметить, что руки у него в порядке. Ян расслабленно ждал, когда успокоятся пульсирующие иглы в висках. Опять послышалось шуршание легких шагов, и укоризненный шепот:
— Все в порядке, не беспокойтесь. Просто расслабьтесь. Через полчасика сможете нормально говорить и смотреть, — Ян снова почувствовал мягкую ладонь на лбу и гладящее движение по волосам. Боль в голове стала быстро утихать.
"Кто же эта волшебница, так быстро избавляющая от мучений?" — промелькнула мысль в голове. Ян понял, что это не ребенок, а, наверное, девушка, но открывать глаза и нарушать рекомендацию постеснялся. Мысли опять перенеслись к былым событиям, но ничего отрадного в его жизни вспомнить больше не удалось.
Единственной полезной информацией, которую сумел восстановить, было то, что где-то существует маленькое царство слегка помешанного мага Свана под названием болотный волшер. В этот волшер маг стягивает все тучи с округи, чтобы выращивать у себя резиновую траву и потом продавать полученную из нее резину по всей округе. Поэтому вокруг его царства образовался засушливый пояс, который и не смог преодолеть Ян из-за своей пересохшей лягушачьей кожи, которой Сван награждает всех новеньких "пришедших".
Ян был таким "пришедшим". Он, как и другие, появился откуда-то в этом мире и не мог вспомнить откуда. Вот и сейчас, память уперлась в его первое появление в зиндане, как в глухую стену. Только предсмертное воспоминание в пустыне чуть-чуть приоткрыло эту плотную завесу забытья, и то только для того, чтобы посеять смятение в душе.
Через некоторое время опять послышался шепот. Ян удивленно вслушался. Было впечатление, что недалеко переговаривается два человека. Но, поскольку слов было не разобрать, а времени, прошедшего с момента пробуждения прошло достаточно, Ян рискнул подать голос:
— Гм... простите... я не помешаю вашей беседе? — выговорил он медленно, опасаясь, что слова обернутся новой мукой. Но боли не было.
Тогда Ян отважился приоткрыть глаза, и это оказалось тоже почти безболезненно. Он увидел, что в этом зиндане, вырытом в песке, было намного светлее и суше, чем в первом. Скосив глаза в сторону послышавшегося шепота, Ян увидел девушку и юношу, напряженно разглядывающих третьего узника. Они были одеты в простую незамысловатую одежду. На вид им можно было дать лет 17-20. Чернявому парню еще явно не хватало мужественности, но и маленьким его назвать было нельзя, а вот девушка уже успела вступить в ту самую пору, когда женщина расцветает всей своей красотой, а чуток угловатости в ее порывистых движениях только добавляет ей прелести. У обоих были правильные черты, только девушка, естественно, была утонченней и мягче. Ее вьющиеся темные волосы контрастировали с бледной кожей. Ян попытался им улыбнуться, но, по-видимому, его гримаса мало походила на дружелюбную, так как лица молодых людей только еще больше вытянулись, пока те всматривались в его паралитическую мимику. Тогда он, не смотря на возможные болевые последствия, решил кардинально прояснить ситуацию:
— Спасибо, юная леди, за заботу, и прошу простить за мои, несколько устрашающие гримасы, они должны были выражать дружественную улыбку, — Ян попытался пошире растянуть рот, потом сложил губы в трубочку и попытался свистнуть. Вместо свиста раздалось уморительное шипение и глупейший звук "фю". В результате, пришлось смущенно выпучить глаза и заткнулся.
Однако эта пантомима сработала, как нельзя лучше. Девушка, не удержавшись, весело рассмеялась. Парень тоже, аж прихрюкнул, пытаясь сдержать усмешку. Тогда Ян продолжил свой монолог:
— Разрешите представиться, Ян! Больше о себе почти нечего сказать. Помню только, что был рабом в каком-то болоте и кормил собой тамошних комаров с крокодилами, которые по какой-то причине сами не сбежали оттуда и не сдохли там от тоски.
Девушка, осмелившись, встала и, отряхнув платье, подошла к незнакомцу:
— А я Саша, — и присела в легком книксене. — А это тоже Саша. Так странно: нас зовут одинаково. Мы только что познакомились. Но, к сожалению, нам совершенно нечего о себе сказать. Только то, что где-то когда-то жили и даже может быть были знакомы, но это все на уровне эмоций. Мы уже с час, как очнулись, и заметили Вас. Я поняла или помнила откуда-то, что нам нельзя поначалу двигаться, так как это причиняет боль, поэтому успокаивала Вас и просила не шевелиться. Это ничего?
— Я очень благодарен тебе за помощь, — сумел встрять в радостное щебетание девушки Ян. — Только давай на "ты", а то я себя каким-то старцем чувствую. Значит, мы почти одновременно появились в этом зиндане?
— Да. Мы, если только чуть-чуть пораньше, и поэтому уже в полном порядке. Надо бы придумать, как отсюда выбраться. А то неизвестно, сколько еще ждать придется, пока за нами придут.
— Зови своего Сашу посоветоваться, а то я еще сам к нему не дойду, — предложил Ян.
— Он не мой Саша, — не сдержав смущения, возразила слегка покрасневшая Саша. В попытке срыть неловкость, она повернулась сидящему в пяти метрах парню, махнула ему рукой и крикнула. — Саш! Ну что ты там, боишься, что ли? Иди, познакомься. Ян еще двигаться не может.
— Да не боюсь я. Просто, зачем сударю мешать, если он в себя еще не пришел? — деловито проворчал парень и, подойдя к Яну, коротко представился. — Александр!
— Ян! Извини, руки еще толком не могу подать, — серьезно кивнул гость из болотного волшера, а сам про себя улыбался, любуясь на этих взрослых детей. Их эмоции и мысли можно было читать по лицам, как с листа бумаги. И то, что там читалось, сильно радовало. Он благодарил судьбу, которая, будто излив на него всю грязь в прошлую попытку, решила сделать роскошный подарок, сведя его с двумя такими юными, чистыми и, кажется, совершенно не испорченными душами, недостаток жизненного опыта которых, с лихвой восполнялся силой эмоций, искренностью устремлений и открытостью. Он предложил. — Присаживайтесь поближе, поговорим. Сначала, как-нибудь договоримся называть вас по-разному. Ваши прекрасные имена можно просклонять, как угодно. Выбирайте, что кому понравиться — Алекс, Саша, Шура, — и, посмотрев на парня, посоветовал. — Тебе бы, например лучше подошло бы имя Алекс, чем Шурик.
