Эхо войны. Ред2

Карайта. Соланские "когти". Из степей мы вышли давно, на две ноги встали еще раньше, а вот когтями как дрались, так и продолжаем драться. Теперь, правда, только в уличных потасовках.

Я разжала кулак, и шипы исчезли, заслоненные от стороннего взгляда пальцами. Стащила кольца с руки и передала Тайлу. Он проверил остроту наточенных шипов подушечкой пальца и улыбнулся:

— Спасибо. Буду иметь ее в виду, когда в следующий раз соберусь в город.

— За этим и дарю.

У Тайла характер потяжелее, чем у Ремо, и неизменные "фразочки" от городских парней в адрес чужака он не умеет пропускать мимо ушей. Даже учитывая очевидную разницу в росте и весе.

А мне совершенно не улыбается опять видеть его на больничной койке.

— Слышала объявление по общей связи? "В связи с военными действиями объявляется режим повышенной готовности. Все служащие отзываются из отпусков".

— Ага. Началось.

То, что, по последним сведениям, воевал еще и Корпус, и не совсем понятно, вместе с Короной или против нее, ставило меня в, мягко говоря, сложное положение. И настойчивое молчание конторы в ответ на мои доклады это положение только ухудшало. Поэтому, откланявшись, я направилась прямиком в связную в главном здании.

Результат не утешил — ничего. Опять.

Я, конечно, понимаю, что Корпусу явно не до меня, но хотелось бы все же знать — паковать вещички, не дожидаясь камеры для политических заключенных, или пока не стоит.

Ни на что особо не надеясь, я повторила запрос на дальнейшие действия, заодно запросив уголовное дело из Калирийских Шахт — приложенная биометрия Тео должна свести круг поиска до минимума.

Поболтав со знакомыми операторами дальней связи, я прослушала ничего не значащие военные сводки, заинтересовавшись только раз, когда мне в меру сил осветили истоки конфликта.

Наместника Имперского Центра подсидел собственный Совет. Тот, заподозрив неладное, бросился искать помощи у Корпуса, но родная контора, которую как раз трясла ревизия, среагировать не успела, хотя и ходили слухи, что главного инициатора всей заварушки все-таки изловили и расстреляли. Тем не менее, переворот свершился. Итого: Наместник прячется в Корпусе, Корпус воюет с отщепенцами из Совета, явно рассчитывая на безграничную благодарность высокого гостя в случае победы. А в Империи — раскол и двоевластие.

Звезда моя, какой бардак...

Но, по крайней мере, ясно, что со сбором чемоданов пока можно подождать.

От тяжелых мыслей разболелась голова. Головной боли добавил мой взводный, весьма недвусмысленно заявивший по переговорнику, что военное положение — это не бумажка такая на двери казармы, а вполне себе реальный комендантский час. И либо я с сегодняшнего дня вспоминаю, в каком отделении числюсь рядовым, либо сажусь в каталажку. А делами духовными можно заняться и вместо продавливания подушки по ночам.

Я нецензурно посетовала Богине на развязанную не иначе как Огнем войну, и пошла спешно доделывать означенные "духовные дела", пока взвод, чем эйра не шутят, действительно не подняли по тревоге.

И одно из этих дел беспокоило меня больше всего. Ради него пришлось выйти за периметр и шагать напрямик через поле почти час — до низких предгорий. Тот, к кому я шла, не носил переговорника.

Пух лицинии кружился в воздухе, украшая мою и без того белую голову. Ветер подхватывал его, трепал волосы, рябью пробегал по высоким луговым травам, сухим ломким стеблям — сыновьям и дочерям засушливого лета, согнутым, потрепанным и побитым долгими дождями последних недель. Теперь они отрывались от земли, поднимали над ней свои воздушные колоски и едва слышно шелестели в сонной летней тишине.

Серебристые волны бежали вслед за мной, пока я шла по кромке оврага, заглядывала в его размытую дождями пасть, по дну которой все еще тонкой ниточкой струился ручеек.

Это был странный день. Суетливо-сонный — с солнцем, с летним снегом, с вопросами без ответов. С войной у порога и тоненькими колосками-ниточками, серебристой паутиной опутывающей ноги. С кудрявыми белоснежными облаками на хрустальном небе. С долгими разговорами. Со старой крепостью в окружении невспаханных полей.

Это мой мир — мир, в котором я живу. И иногда думаю, что, если бы пришлось выбирать, я хотела бы быть тем, кто я есть. И там, где я есть.

* * *

— Хорошо, что вы пришли, фарра. Я нашел для вас кристаллы...

Россыпь самоцветов сияла на протянутой ко мне узкой ладони, словно стайка бабочек, еще не успевших подняться на крыло. Миг — и они вспорхнут от едва заметного ветра. Задержи дыхание и любуйся, пока это еще возможно...

Я отвела от лица взвившиеся на ветру пряди.

— И где ты их находишь? Мне никогда так не везет.

Стайка бабочек сменила владельца.

— Спасибо.

— Не за что, фарра, — отозвался Коэни. В больших, еще по-детски наивных глазах проскользнула улыбка.

Мальчик сидел на большом плоском камне, на крохотной площадке у края обрыва, подобрав одну ногу под себя. Широкая свободная накидка без рукавов накрывала полой лобастую голову, примостившуюся у его сапога. Из-под светлой ткани с одной стороны выглядывали настороженные янтарные глаза и усатая белая морда, а с другой — ветвистые рога, покрытые коротким пушком. К голове прилагалось длинное четырехлапое тело с мягкой чешуей на спине и густым жестким подшерстком на брюхе.

— Зачем ты?... Это же опасно.

— Для меня — нет, фарра, — Коэни качнул головой и потрепал скального оборотня по короткой мохнатой гривке. — Мы неплохо уживаемся вместе, правда, Быстрый?

Широкий влажный нос принюхался к чужаку. От меня пахло железом — оборотень недовольно фыркнул и потерся мордой о лапу.

— Атку выпустили сегодня из карантина, вместе со всеми. Не хочешь зайти в гости — вы ведь дружите? — предложила я, не особенно надеясь на согласие — скорее чтобы завязать не слишком приятный для него разговор.

— Я... лучше приглашу ее в гости, потом.

"Когда рядом не будет толпы других детей". Это не сказано, но я знаю, о чем он думает.

— Вы же знаете, я не слишком... общительный.

Да, знаю. Я смотрела на этого мальчика-подростка, хотя... наверное, уже юношу, и понимала, что чего-то недоглядела пять, десять... а может, и пятнадцать лет назад. Иначе почему мальчик, у которого ни в чем не было недостатка, вырос в отшельника, которому почти больно находиться среди нас?... Даже того, из-за чьего отсутствия многие его сверстники замыкаются и уходят в себя — дара — у него в избытке. Сильного дара, более сильного, чем у кого бы то ни было во всем округе. И хорошо направленного — не в Смерть, не в разрушительные Стихии. Его дар — от Жизни, а он приносит только радость от общения с себе подобными. Должен приносить.

— Ну, тогда расскажи, кого ты здесь еще дрессируешь, — я села рядом с Коэни, соблюдая со скальником вежливый нейтралитет. Впрочем, зверь посчитал своим долгом продемонстрировать мне верхние клыки.

— Я их не дрессирую, — Коэни пожал плечами. Распущенные белокурые волосы рассыпались по широкому воротнику. — Мы просто дружим.

Его дед был ременом. От него магу достался цвет волос, тонкие черты лица, невысокий рост и разрез слегка раскосых глаз — но не отношение окружающих. Его любят в форте, и уж чего я не ожидала, так это того, что когда-нибудь приду к нему как служитель Кодекса, а не старший друг.

— Коэни, что тебя беспокоит?... Ты не написал ничего конкретного.

— Извините, фарра. Ваше время не стоит моих проблем... Я только сейчас узнал о военном положении — не стоило вам писать по такому глупому поводу, — он кивнул на лежащую в скальной нише плоскую ленту портативки, над которой роились десятки полупрозрачных окон, где новостные порталы мешались с библиотечными статьями и школьными домашними заданиям.

Юноша с виноватой улыбкой выслушал мои возражения и вдруг тихо сказал:

— Как же красиво, верно?

Он смотрел на солнце — рыжевато-золотое море в половину неба. Оно медленно пряталось за изломанные пики Призрачных гор, рассыпая позолоту — на далекие квадратики полей, на хрустальные горные реки, на наши лица.

Редкие деревья предгорий, тонкие полевые злаки, крыло случайной птицы, — все пылало украденным золотом.

Коэни соскользнул с камня и безбоязненно подошел к опасно осыпающемуся краю площадки.

Не верьте иллюзии. Ни один камень на обрывистой горной тропе не выскользнет у него из-под ног, ни одна ветка не оцарапает лица, ни один зверь не бросится из засады. Ветер, резкий и порывистый, рядом с ним затихает до легкого шепота, едва касающегося волос. Это его мир.

Для него оранжевое море рассыпается позолотой по земле, в скалах зацветают прихотливо изломанные лозы, принося цветы удивительной красоты, а осторожные хищники отращивают белый мех, любопытный нос и ветвящиеся рожки.

Мир живет в нем, рядом с ним, водит его за руку. Это и есть магия Жизни.

— Коэни... Что все-таки случилось?

— Простите, фарра, мне действительно не стоило писать. И мне очень жаль, что вы потратили время на дорогу сюда, — он отвел глаза.

— Служитель Кодекса сам решает, какие вопросы мелки и несущественны, а какие — нет, — сказала я и сделала выстрел наугад: — Что-то в форте?... Кто-то, кого ты... любишь?...

— Нет! — Коэни вспыхнул и отвернулся.

— Тогда... Что случилось?

— Фарра Тисса...

— Тисса?... — повторила я, не веря своим ушам. — Она что, к тебе приставала?!

— Я несколько раз пытался объяснить фарре, что я не... — Коэни мучительно краснел. — Но, видимо, был не очень убедителен.

— Я отверну голову этой эхлами драной шлюхе! — рявкнула я, слишком шокированная, чтобы следить за тем, что говорю. — Это же надо было додуматься...

— Этого я и боялся — что вы слишком серьезно к этому отнесетесь, — несчастным голосом отозвался Коэни. — Ничего ужасного она не сделала. Честно. Просто была немного... настойчива.

— Помилуй меня Звезда, — простонала я, закатывая глаза. — И ты ее еще защищаешь.

Несколько минут прошли в молчании, во время которого я переваривала тот факт, что некая фарра Тисса, в придачу к клинической склонности к потаскушеству, если и не страдает педофилией, то очень близко к этому подошла. Коэни — красивый мальчик, привлекательный для девчонок вроде Атки или чуть постарше, но не для взрослой же женщины, старшей его вдвое, а то и втрое.

— Ладно, обещаю ограничиться устным обсуждением проблемы с этой... фаррой, — сказала я наконец и повернулась к магу. Коэни благодарно кивнул: он действительно расстраивался, когда у его редких обидчиков случались неприятности из-за него — пусть даже и заслуженные.

— Вас ищут в форте. Подбросить?

— Ищут? Зачем? — я недоуменно приподняла ухо.

— Не знаю, — Коэни пожал плечами. И вдруг уголок его губ резко пошел вверх. — Но, судя по тому, что ищут старший техник и доктор, дело личного характера.

Я отвесила себе мысленный подзатыльник и отрывисто кивнула мальчику.

Тайл меня убьет. И будет прав.

Коэни обхватил меня за талию и попросил подпрыгнуть. Я поджала ноги и опустила их уже на пол полутемной мастерской. Маг попрощался и растворился в дымке обратной телепортации.

— Я тебя убью, — философски отреагировал сидящий на верстаке Тайл, на что я с полным правом ответила:

— Я так и подумала.

— У Отшельника что-то стряслось или подвезти попросила? — спросил Ремо, бесшумно возникнув у меня за спиной с коробкой маленьких ночников с разноцветными кожухами, разрисованными попеременно цветочками и окровавленными роботами-убийцами.

— Надеюсь, мы собрались не для обсуждения моей работы? — я начала стягивать куртку. — А это еще откуда? Школу ограбил?

— Атка грабила. Результаты лабораторной работы их класса по практической электронике. Подарила любимому папе на день рожденья, — Ремо сунул мне коробку и пошел за стульями.

Я хмыкнула и принялась извлекать из нее результаты детского труда, с претензией на декоративность расставляя их на ящиках с запчастями.

Выдающийся день хотелось обставить выдающимся образом. Строго говоря, выдающимся он был только для меня и обоих Точе. А вот начальник одного полицейского управления на столичной Солярике в этот день до сих пор кроет меня изощреннейшим высокохудожественным матом. Аристократическое воспитание сего достойного сына почтенного рода в этот день выдает только марка и дороговизна пойла, поглощаемого оным в собственном кабинете.

Я, беспутная дочь, уведшая у фарра начальника двух отличных сотрудников и смывшаяся с ними сама, довольствовалась гораздо менее дорогостоящими напитками. "Сотрудники" — и того меньше, если случалось отмечать без меня.

И если о том, что, появившись в форте, я приволокла на буксире судмедэксперта, комендант еще знал (благо на тот момент врача здесь не было вообще никакого), то о том, что в комплекте к нему шел полицейский следователь, я даже не заикалась. Что там такое было, заставившее Тайла уволиться с перспективной должности и отряхнуть от пыли диплом профтехучилища, оконченного еще до службы в полиции, я не выяснила до сих пор. Впрочем, в работе полицейского масса подводных камней, а Тайл никогда не обладал особо сговорчивым характером.

Что до Ремо, то смены места работы он почти не заметил — Айрит умерла всего за два года до того, и он тогда вообще мало что замечал вокруг.

Богиня, бывает же такая любовь. До гроба, хотя это и абсолютно не смешно. Меня, например, никто никогда так не любил и навряд ли полюбит — чтобы больше пятнадцати лет фактически носить траур по жене и за все эти годы не взглянуть заинтересованно ни на одно женское лицо, кроме того, что смотрит со старых голографий.

Бывает же...

А, ладно. И я любила. И меня любили — взять хотя бы того же Латбера из третьего отделения, который все слагал под моими окнами баллады, пока взводный не впечатал его дурной башкой в стену казармы.

Раздался звон — это очередной фонарик, неустойчиво побалансировав на краю полки, свалился вниз. Ругнувшись, я вынырнула из небесных грез и, встав на четвереньки, полезла за ними под верстак, тут же наткнувшись руками на что-то живое и лохматое. Недовольный голос Тайла сообщил:

— Только я, как галантный кавалер, решаю не заставлять фарру таскать бутылки, как меня сразу же начинают лапать. Ты бы хоть подождала, пока вылезу, Морровер, а то под верстаком неудобно как-то...

Я взрыкнула и в отместку шлепнула его по спине.

— Я знал, что вы всегда очень занимательно развлекаетесь, фарра Морровер. И что многие слухи о вас имеют под собой почву. Но чтобы такие... — вкрадчивый мужской голос заставил меня замереть с поднятой рукой, а вернувшегося со стульями Ремо — подавиться смешком. Тайл попросту уронил коробку с выпивкой и начал медленно подниматься на ноги, пристально и крайне недобро глядя на подкравшегося сзади счетовода.

Назревал скандал.

— А я вообще люблю невысоких мужчин, — небрежно парировала я и саркастически заломила бровь: — Вы правда не знали?

— Пожалуй, нет, — Бэйсеррон спокойно смерил взглядом ремена, недвусмысленно сжимавшего кулаки. — У вас оригинальные предпочтения.