Мы - будем жить!

Начинается скучная жизнь. Мама опять весь день на телефоне. Ну, прям кремль какой-то, чесслово! Интернет и тель-авизор, как назло, ужасно глючат. На моём телефоне деньги кончились, и, разумеется, их теперь никак туда не наложить и не затолкать, и поэтому общение с Лидкой отпадает. Писанина? Кстати странно, но хоть сегодня у меня и начало эры безделья, а к своему никчёмному дневнику я страсти не испытываю почти никакой. Видимо, пора ложиться на кровать, и хандрить, хандрить, хандрить...

24.04, суббота.

"Пустые дни различны лишь календарями, а в остальном — как капельки воды". Но желанием разбежаться, да ещё и подальше с глаз, я ещё пока не особо горю. Наверно, не такой-то я и трудный подросток, если всё ещё умею видеть сны и не хочу умирать, когда умерли почти все. Пожалуй, сны стали моим единственным развлечением за какие-то три-четыре дня, которые я провела почти в полной изоляции от мира, и если бы не зеркала, сны и мама, я бы наверняка уже успела забыть, что такое люди и как они выглядят.

Сегодня мне снилось нечто необычное, как будто кто-то украл у меня моё больное, но ужасно родное сознание. Сначала я попала в довольно уютную комнату. В давней, чуть ли не советской скрипучей кровати спала довольно милая девчушка лет семи, а в ногах её свернулся клубочком чёрно-белый, в меру пушистый котёнок. Висящие над кроватью красные часы с белым циферблатом показывали без пятнадцати десять утра. На ярко-голубом столе валялись открытые тетрадки и учебники за первый класс. Жаль, что screenshot нельзя сделать во сне, а то такой аргумент был бы, такой аргумент! После этого мама бы никогда мне не сказала: "разве бывает такое, что девочки разводят такой бардак в комнате?"... Бывает, и ещё как бывает! И вот оно, живое подтверждение!

Совершенно внезапно мои замечтавшиеся глаза заметили некое движение в комнате. Батюшки-и, хана мне! Проникла в чужую квартиру, да ещё и в комнату к ребёнку. То, что сейчас увидевшие меня родители вызовут милицию, вероятность если не все 100, то хотя бы 96 процентов. Однако мой страх оказался напрасным — это всего лишь проснулся и стал стряхивать с себя остатки сна забавный котёнок, лежавший в ногах у хозяйки комнаты. На меня он не обратил никакого внимания.

— Царь! — подумала я, поднимая руку в поле своего зрения. И — фантастика! — рука моя оказалась полупрозрачной, как у привидения в детских страшилках. Тем временем котик начал лениво вылизываться, и у меня почему-то появилось неумолимое желание погладить его. Я обожала гладить, да и вообще мучить своего кота, которого я не видела, наверно, с конца июля. Бабушка сказала, что, скорее всего в тот день, когда он ушёл из дома, он ушёл умирать. Все кошки предпочитают умирать где-нибудь подальше от дома, так чтобы прям наверняка. Я была бы рада этому не верить, но он явно чем-то отравился и вид имел — ровно в гроб положить... Но кто знает, а вдруг его приютили добрые люди, и он всё-таки остался жив?..

Неуверенно подойдя к кровати, я мягко дотронулась до упругого кошачьего уха. Ухо осталось неподвижным, и кот по-прежнему не обращал на меня внимания, продолжая самоочищение. Тогда я попыталась поднять его, но котэ оказался на редкость тяжёлым. Вдруг мой взгляд упал на зеркало средних размеров с чёрной, прямо-таки готичной рамкой. И что вы думаете? Отражения своего я в нём не нашла, пытаясь повернуться и так, и эдак, причём зеркало было довольно чистым, и остальные предметы, находящиеся в комнате, оно добросовестно отражало. Между тем, котёнок сменил позицию, перемещаясь ближе к животу спящей девочки. Когда животное оказалось в пункте своего назначения, девчушка, поморщившись, проснулась.

— Ой, Кузька! Всю ночь со мной спал, да? Ти мой халосый! — начала воодушевлённо сюсюкать девочка, поглаживая мурчащего котёнка по голове. Мою ледяную душу накрыла мерзкая желтовато-розовая пелена умиления. Надо же, моего кота тоже звали Кузькой...

Вскочив с кровати и не заметив меня, так же как и кот с зеркалом, девчушка побежала в спальню родителей. Сама того не желая, я последовала за ней, оставив кота в гордом одиночестве. Смело открыв дверь и громко шлёпая босыми ногами по линолеуму, чадо направилось в сторону родительской кровати, а я летела за ней, будто нас с ней связывал невидимый канат.

— Мама-а! Мам! Я кушать хочу! — радостно и очень противно завопил спиногрыз. Хоть эта девчонка и показалась мне милой, но, по-моему, дети хороши только во сне. Мама сонно промычала в ответ, — конечно, попробуй-ка что-нибудь ответить бодро и радостно, когда тебя будят с утра пораньше.

— Ну маам! — продолжает канючить дитё. И тут мама начинает нехотя подниматься с кровати, медленно и верно вводя меня в состояние офигения — по-другому не скажешь. Это была моя мама, только моложе лет на пять. А вообще, сильно ли меняется взрослый человек за пять лет? Думаю, не особо. Именно поэтому её было так легко узнать. А почему я никогда не знала, что у меня есть сестра?

— Саш, чего тебе не спится-то? Что тебе приготовить?

— Дай мне денег, и я схожу в магазин за спаржей, — попыталась ответить я, но голос мой звучал приглушённо, так как одновременно со мной заговорила та, другая Саша. Видимо, на правах коренного жителя её речь была громче и внятней. Да и вообще я сомневаюсь, что моя речь была здесь хоть кому-то слышна...

— Омлет! С сыром! — ещё более радостно завизжала Саша.

Как оказалось, папа Саши также, как и мама, оказался моим. Следовательно, в моём сне мне показали не то, что могло бы быть, "если бы (не) то-то и то-то". Это наше общее прошлое. Неужели я так редко смотрелась в зеркало в семь лет? И вообще, что с моей памятью? Ты где?! Ау!

Подождав, пока всё семейство позавтракает, тем временем восстановив нормальное настроение (а у меня оно имеет свойство очень сильно портиться, когда меня игнорируют), я поплелась с девочкой гулять с Мариной. Той самой Мариной, благодаря которой я поняла, что социум, да и, в сущности, и весь мир состоит из кучки нарциссов, вечно спихивающих свою вину на других. Во сне Марина вела себя вполне нормально и даже мило, но желание хорошенько врезать ей не оставляло меня ни на секунду. И всё-таки ей повезло, что я — жалкая тень...

Затем пошёл то ли снег, то ли дождь, и мы разошлись по домам. Родители что-то готовили на кухне, и Саша предпочла посидеть у них над душой. Когда пицца была готова, все сели за стол и приступили к трапезе. К европейской трапезе со всеми вытекающими отсюда любезностями и этикетами, которым мою подопечную только начинали учить. Для Кузьки был выделен отдельный стул, на котором он полулежал с лениво прикрытыми глазами. По моим щекам потекли призрачные слёзы. Я знала, что больше такого не будет. Я вообще сомневалась, что теперь родители согласились бы находиться в одной комнате друг с другом. Я была уверена в этом, а вот местная, ещё семилетняя Сашка даже не подозревала такого подвоха. Дружба, семья, уют, душевное (чёрт возьми) равновесие, адекватная самооценка — всё это оказалось хлипкими иллюзиями. А тогда, в семь лет, я думала, что этот крошечный мир будет жить всегда. Да и думала ли я об этом вообще? Это есть, значит, это будет всегда. Тогда мне казалось, что мне всегда будет семь лет, у меня всегда будет лучший в мире котёнок, адекватные оценки в классном журнале плюс тяга к знаниям, я буду самой лучшей на свете принцессой, которой даже не надо смотреться в зеркало, чтобы быть такой красивой... Но всё это разбилось... о громкое шипение, затем рычание, а после и вовсе вопль Кузьки. Вопль оказался таким пронзительным, что я проснулась.

Состояние моё было очень странным. Испуг, умиление, сопливая жалость к себе и тоска по безвозвратному прошлому соединились в одно большое чувство, которому я не знала названия. Как ни странно, разбудивший меня кошачий вопль оказался отнюдь не кошачьим. По всей видимости, он доносился из двора. Окно показало мне самый захватывающий короткометражный ужастик, который я когда-либо видела. Какой-то мужик (ну или парень, с шестого этажа не очень-то разберёшь) держал в руках облачённую в розовые шмотки блондинистую тушу. Светлые волосы, понятное дело, были основательно забрызганы кровищей, но по странным причинам их цвет был вполне различим, а шмотки отказывались менять свой цвет. Неужто у неё были с собой мозги? Ну и дура! This is Halloween, детко! Добро пожаловать в мир без права на розовые очки...

* * *

День прошёл незаметно. Ну, или почти незаметно. Мой бедный мозг из-за чего-то почувствовал себя безмерно уставшим и позволил себе уйти в отключку без моего согласия. Хотя мозг же у нас вроде как главный орган, а все остальные кишки — его подданные, и поэтому спрашивать разрешения на что-то особо не у кого. Однако милостивый господин позаботился о том, чтобы поставить организм на автопилот, и поэтому я не упала на пол в самый разгар дня. Своеобразный зомборежим, в котором не тянет кусать кого попало. Мои глаза застелила (вы будете смеяться!) розоватая пелена, и я была в себе целый день. Все диалоги, в которых я наверняка участвовала, беззвучно проносились мимо меня. Вероятно, сломай я себе что-нибудь в этот день, я бы даже не заметила этого. Из этого моего транса меня вывело на пару секунд одно простое заклинание:

— Ты бы оделась по-нормальному, щас папа приедет и заберёт тебя. Только не говори ему, что... — и снова резкий прыжок в водоём моего собственного сознания, такого родного, и в то же время такого незнакомого...

Затем — звонок в домофон, а потом и в дверь квартиры. Между этими звонками мы с мамой в ожидании застыли в коридоре. Как будто бы ждали чуда какого-то или даже Деда Мороза в ночь с тридцать первого на первое.

Скоро Дед Мороз придёт,

Нам подарки принесёт.

Яблоки, конфеты...

Пиво, сигареты...

И всё-таки ожиданию настало вполне логичное завершение. Мама открыла дверь, и за ней оказалось два человека: папа и Машкин "друг". Как ни странно, в руках у папы оказался мешок. Картофельный. Я изо всех сил старалась сдержать неуместную улыбку, так и норовящую выползти за пределы физиономии. Довольно быстро, примерно через секунд пять, папа нарушил торжественно-новогоднее молчание.

— Привет.

— Привет. Приехал-таки? — почти удивлённо ответила мама.

— Ну, я вообще-то обещал, — попытался оправдаться папа.

— Ну, мало ли...

— Не мало. Я вроде бы повода не давал.

Мы с Димой... Дмитрием... Даже не знаю, как обращаться, пусть даже и мысленно, к парню "сестры", который тебя старше аж на десять лет. В общем, переглянулись. Атмосфера потихоньку накалялась, и, по-моему, у нас обоих было желание удрать отсюда, чем дальше, тем лучше, — кому нужны все эти разборки?

— Ты уверен? — с небольшой долей суровости ответствовала мама.

— Не заводись, — всё-таки услышал наши с... ээ... короче говоря, мольбы папа, пытаясь разрядить обстановку, — Вот тебе ружьё, в школе автомат изучали, — это то же самое, только патроны другие. Помнишь ещё?

— Нет конечно, — на удивление быстро успокоилась мама.

— Тогда смотри. Саш, ты тоже смотри — вот и для тебя ружьё, — отец вытащил из подарочного мешка мой подарок — пусть и не знакомое, но ружжо, к которому мне придётся резко приспосабливаться.

— Правда? — это уже я. Внезапно.

— Куда ей ружьё? — мама решила обезоружить меня во всех смыслах этого слова.

— В руки, куда ж ещё, — папа вступился за мои (или ещё не совсем мои) права, — В общем, смотрите. Ружьё всегда должно быть заряжено, но на предохранителе. Пока предохранитель включен — это когда рычажок вот сюда, видите, закрывает щель, — стал изображать Капитана Очевидность отец, — нельзя ни выстрелить, ни перезарядить. Поэтому когда собрались стрелять — первым делом вот так большим пальцем вниз его. Патроны в магазин вставляются вот так (далее следует наглядная иллюстрация). Влезает десять штук, пусть там десять и будет. Если случилось стрелять — первым делом, после того как опасность миновала, замените магазин, если время есть — добавьте патроны. Пробуйте.

Ура, зелёный свет! Выхватываем прямо из рук заветный патрон и делаем то, что нам сказали. Level completed. Next level.... ага, что-то не получается. Ну да ничего, сейчас всё мне объяснят и покажут. Плюс ещё кусок лекции, остаток которой я привычно прослушиваю, только лишь делая на ограниченном автопилоте то, что от меня хотят.

Вскоре настаёт время прощания.

— Ты всё же на всякий случай скажи, где тебя искать, — внезапно произнёс папа.

— А толку? Если меня не укусили — ничего не случилось. А если укусят — какой смысл искать? — почему-то резанула мой слух мама

— Ну ладно, делай как знаешь. Связь у меня только ближняя — вот держи, сюда нажмёшь — говоришь. Правда, действует километров на пять и то в поле. Но вдруг пригодится.

— Ну, пока что ли...

— Давай.

Как-то всё странно получается, и даже очень. Опустив глаза, я зачем-то вспомнила свой сегодняшний сон. Так он был отличен от реальности, что хотелось растечься в слёзной лужице. Но нельзя — ни к лицу волкам притворяться людьми...

Мы вчетвером вышли из подъезда, расселись по машинам и разъехались в разные стороны. Только бы всё было хорошо! Хоть дома будут и не все, кого хотелось бы видеть, это не значит, что хороших людей под одной крышей со мной не будет. НАШИ не ВСЕ ДОМА!

Вот примерно так оно и было — при взгляде с этой точки зрения. Почти детской, ага. И при этом очень уж неожиданной. "А что, я сама офигела". Однако из песни слова не выкинешь — не только мы на детей смотрим и оцениваем, но и они на нас. И иногда с детской непосредственностью вываливают "нате, предки, вы большие, разбирайтесь, как знаете". Ну да ничего, нам ночь пережить да день продержаться, а там уж как-нибудь... Собственно, ничего кардинального мы с той встречи и не поменяли — ну, намародёрили хабара кой-какого, отстреляли сколько-то беспокойников, чуть не познакомились излишне близко с несколькими чудищами мёртвыми, поцапались с какими-то чудищами живыми, подружились шапочно с вояками, основной властью теперь в остатках города... Паралёт добыли — точнее, Ольга добыла, это её личное достижение, и достижение серьёзное... научиться бы ещё это достижение использовать как следует...

В общем, мы выжили. Пока. Здесь и сейчас. Чтобы убедиться, что жизнь — это цепь проблем, которые надо решать, причём до того, как они тебя... порешат. И от того, что необходимая последовательность решений была вполне осознанной — свободой она не становилась.

План был прост — первым делом нужно устроить жизнь. Потому что иначе просто нечего ловить — иначе мы жертвы обстоятельств. И вылезти из-под их власти можно только как по ступенькам — обеспечить подвижность, защиту, питание и проживание. Надёжное и гарантированное, по нормам нового времени.

И теперь нам требовался дом. Место, где можно не просто как-то перенайтовать, а нормально, насколько можно в нынешнем ненормальном мире, жить. Домов было много, сколько угодно было. Подходящих — не было. Ни домов, ни машин, ни одежды. Слишком изменился мир, изменились условия. Но это, в общем-то, не проблема. Это — задача. Которую надо решать.