Добро из зла

Длинный шрам на боку уколол болью — призрачный клинок призывного рыцаря Шни едва не убил ее прямо там, лишь Проявление и спасло, меч разрубил пополам клона, а ей самой досталась лишь глубокая рана. Она ведь тоже была фавном, в конце концов. Вайс остановила рыцаря в последний момент, пощадила Блейк, и это давало надежду. Надежда — все, что у нее было.

"Но полгода назад у тебя не было и этого" — напомнила она себе.

Когда она ушла от Белого Клыка, разочаровавшись в этом пути и соратниках, все, что она унесла с собой — стыд, страх и растерянность. Отказавшись от одного пути, она вовсе не обрела волшебным образом другой — фавнов по-прежнему притесняли, и она все еще не знала, как это исправить.

Бикон и Охотники были единственным ответом, который она смогла тогда найти — чтобы не возвращаться, поджав уши, к родителям, имя которых опозорила, и сделать хоть что-то, искупить часть своих грехов.

Но, разумеется, все не могло быть так просто. По итогам вступительного экзамена она оказалась в одной команде не с кем-то там, а с Вайс Шни, дочерью Жака Шни. Блейк, буквально, родилась в Белом Клыке, еще когда тот был мирной организацией, а не радикальной группировкой — и с самого детства знала, кто главный враг всех фавнов: SDC, Праховая Компания Шни.

Сколько ночей она провела с открытыми глазами, не в силах уснуть, думая о том, что на соседней кровати спит та, кто однажды примет знамя дискриминации? Она легко могла убить ее и сбежать — никто бы и не заметил до утра.

Но она отказалась от Адама не просто так, а потому что верила — этот путь ведет в никуда. И тогда Блейк решила поступить иначе — узнать своего врага, поговорить с ним, рассказать и показать, как живут фавны и что семья Шни делает с ними. Превратить врага — в друга. У нее было четыре года, чтобы сделать это — именно столько длилось обучение в Биконе.

Первое время казалось, что Вайс именно та, кем кажется — настоящая дочь своего отца, холодная, высокомерная, поверхностная и... да, злая. Она не сошлась близко ни с кем из своей команды, несмотря на все усилия Руби Роуз, назначенной лидером, и ее сестры — Янг Сяо Лонг. Всегда в стороне, с презрительной маской превосходства, она не подпускала никого. Блейк почти сдалась — и бессонные ночи, полные сомнений и мыслей о том, что казалось единственным выходом, вернулись. Забываясь под утро коротким беспокойным сном, она видела Адама: презрительно кривя губы, он говорил ей, что она предала его не потому, что его путь неправильный, просто она слишком слаба, чтобы пройти по нему. На следующую ночь в ее сны приходил Мор — но обвинения оставались те же.

И все же на деле маска была именно маской, а не настоящим лицом. Они смогли найти общий язык, даже несмотря на то, что Вайс в конце концов узнала, кем Блейк была раньше, стали подругами... Какое-то время казалось, что она действительно сможет достичь цели — чем дальше, тем больше наследница зависала в размышлениях и задавала правильные вопросы... а потом произошло именно то, чего она и боялась, из-за чего ушла от Адама — ненависть пришла на место разуму, месть заменила собой равенство, и страдали от этого в первую очередь невинные: Вайс и миллионы других, кто погибли в огне Битвы за Вейл.

Из раздумий ее вывела резанувшая тонкий кошачий слух мелодия губной гармошки. Несмотря на непривычный инструмент (обычно эту песню пели под гитару), девушка без труда узнала ее. Аккуратно свернув лист вчетверо, она положила его в карман светло-серой куртки, висевшей на спинке стула — она вернется к нему после. Сейчас у нее были дела поважнее.

Сегодня сороковой день, в конце-то концов...

Встав на ноги, она ненадолго замерла, решая, стоит ли брать с собой оружие, но очень быстро решила, что позволила спокойной, похожей на мечту жизни в Биконе непозволительно расслабить себя. Она в Темных Землях — здесь всегда нужно быть готовой защитить себя. Широкие, остро заточенные с одного края ножны, что сами по себе были оружием, заняли место на поясе; обычно она предпочитала носить клинок за спиной, но в быту это было не очень удобно.

Прошлой ночью им повезло — метель застала недалеко от деревни на старом сухопутном маршруте, и они успели до темноты занять место в гостинице, существующей как раз для таких вот путешественников. Ранняя зима — период затишья в торговой жизни Темных Земель, даже воздушное сообщение, основной вид транспорта в Ремнанте, почти умирало до весны. Только поэтому они смогли снять себе две отдельные комнаты.

Без стука открыв дверь и переступив порог, она присела на стул у кровати. На тумбочке рядом уже стояла бутылка крепкого коньяка и четыре маленькие стопочки. Прикрыв глаза, Блейк вслушалась в знакомо-непривычное звучание гармошки... и неожиданно для себя начала подпевать:

— Нагадала нам Судьба придорожный кабак

Кто здесь друг, а кто враг, теперь поди разбери!

Кто бы думать посмел, что все закончится так?

Да вот за дверью метель и не уйдешь до зари.

Не Адам написал эту песню, но он впервые сыграл ее на поминках и с тех пор это стало ритуалом. Одной и той же песней в Белом Клыке провожали как мертвых, так и покинувших ряды заходящей все дальше и дальше по дороге насилия когда-то мирной организации.

- Наливай да пей!

За погибших друзей,

За ушедших за грань

И за уставших от ран.

За избравших покой,

На все махнувших рукой...

И за то, чтоб от них мы уходили легко*.

Адам говорил, что покидающие Белый Клык — слишком слабы, чтобы продолжать делать то, что необходимо. Она верила в это слишком долго.

Боги, какой же дурой она была тогда!.. Не слабы они были — мудры.

В себя она пришла только когда исполнитель отнял гармошку от губ и тяжело задышал, восстанавливая дыхание. Открыв глаза, Блейк сморгнула навернувшиеся слезы и, поймав кривую усмешку, столь же криво и неловко улыбнулась в ответ. У ее... спутника? напарника? телохранителя?.. были мелкие, острые черта лица и желтые звериные глаза с вертикальным зрачком; несмотря на густую, натопленную духоту гостиницы короткие рыжие как огонь волосы прятались под тонкой вязанной шапочкой: под ней он скрывал срубленное у самого основания лисье ухо и здоровенный кусок срезанного скальпа — раны, полученные в бою с Адамом.

Сев на кровати, Хонг молча разлил по всем рюмкам коньяк. Вытащил откуда-то маленькую фотографию и положил на тумбочку, прижав края двумя "лишними" стопками. Блейк присмотрелась... и моментально узнала фото — в конце концов, именно она держала в руках фотоаппарат в тот день. Большую часть изображения занимал, как всегда, Мор: с широкой добродушной усмешкой он прижимал к себе за плечи казавшегося рядом с ним почти дистрофиком Хонга и высокую девушку с медными волосами. Лис не смотрел в камеру — вместо этого, с плутоватой озорной улыбкой он косился на Скарлет: вытянув руку, он ухватил ее за щеку, оттянув кожу. Момент был выбран на редкость удачно — девушка-койот не успела отреагировать на это затрещиной и удивленное выражение лица придавало ей на редкость глупый вид. А чуть в стороне (всегда, всегда в стороне!) стоял невысокий парень с короткими мышиными волосами, делая вид, будто оказался здесь случайно и не знаком с этими сумасшедшими. Четыре паучьих лапки были обернуты вокруг талии — в таком виде они походили скорее на причудливый пояс, а не наследие фавнов. Даже сейчас, в заставшей навсегда картинке, было в нем что-то неестественное. У Блейк не получилось бы точно сказать, что именно служило причиной: поза, мимика или взгляд — Курай заставлял напрягаться всех вокруг уже самим фактом своего присутствия.

Блейк зачарованно смотрела на фотографию — нежданный привет из прошлого. Она была сделана всего полтора года назад, даже краски не успели поблекнуть, но казалось, будто с тех пор минуло несколько поколений. Кошачьи уши беспокойно дернулись, когда она заметила несколько подсохших пятен в самом центре, но интересоваться происхождением этих, без сомнения, соленых капель не стала.

Взяв рюмку, Хонг открыл рот, чтобы что-то сказать... да так и застыл, беспомощно глядя на фотографию.

Блейк решила немного ему помочь:

— Я не очень хорошо знала твою команду... Расскажешь о них?

— Мы были неудачниками, — после короткого молчания ответил лис, с растерянной кривой ухмылкой разглядывая фотографию. — Трое изгоев, не прижившихся нигде — из-за моего чувства юмора, характера Скарлет... фавн-наследия Курай. Меня не любили и временами поколачивали, со Скарлет ругались до хрипоты, от восьмилапого просто шарахались. Нас собрали вместе, чтобы не мешали другим и... тогда пришел медвед и каким-то образом сделал из нас сносную команду. Я понятия не имею, как у него это получилось, он не делал ничего особенного... кажется, просто был самим собой. Именно вокруг Брауна мы сплотились.

Он замолчал на секунду, а потом залпом опрокинул стакан. Блейк поспешила повторить за ним. Она тут же скривилась — терпеть не могла крепкую выпивку, — но ничего не сказала.

— Знаешь, они ведь были единственными моими друзьями за всю жизнь, не считая семьи, — беспомощно прошептал Хонг, сжимая стакан так, что побелели костяшки.

Блейк вспомнила фотографию своей команды — Адама и Мора. Пятен, заставивших бумагу пойти волнами, на ней было куда больше, чем на Хонговской...

Конечно, круг ее знакомств не ограничивался только Брауном и Мором — ей уже доводилось хоронить друзей. Но Адам... она потеряла любимого задолго до его смерти, но раны, оставленные этой потерей, вряд ли когда-нибудь исчезнут с ее сердца. Не существовало никаких слов, которые могли бы облегчить боль Хонга, потому что мертвые — мертвы. Разве что...

— У тебя еще остались друзья, Хонг. Мор...

— Да, Мор, — скривился лис.

Блейк нахмурилась — ей показалось, или в его голосе действительно прозвучала злость?

Подхватив с фотографии обе рюмки, он опрокинул их одну за другой, а после перевел взгляд хищных золотых глаз на Блейк.

— Твой разлюбезный Мор. Скажи, он рассказал тебе — как они умерли?!

Конечно нет, да она и сама не горела желанием спрашивать. В Битве за Бикон погибли столь многие...

— Конечно, он ничего не сказал! — прорычал Хонг. — Когда он пришел на склад, все остальные были уже мертвы — мы попали в засаду. Мы, все кто поверили ему, кто пошли за ним — были убиты. Адам казнил всех, а нас со Скарлет пощадил лишь затем, чтобы убить на глазах медведа. Я до сих пор чувствую дуло на затылке, неко! Перед тем, как все взорвалось, он предложил Брауну не только наши жизни, но и твою и твоей биконской команды — если он присоединится к нему. Он поклялся фавнами и нашей свободой!

Блейк вздрогнула. Как бы далеко не зашел Адам, как бы не обезумел от гнева и ненависти, он никогда не стал бы шутить такими вещами.

— Да он ни мгновения не колебался! Он посмотрел мне прямо в глаза — и прыгнул, обрекая на смерть. Меня спас Курай, не Браун!

Прикрыв глаза, кошка вспомнила визит Мора: запавшие глаза, осунувшееся лицо, остро обозначившиеся скулы — казалось, что всего за одну ночь он постарел лет на десять.

— Ты же сам не веришь, что это далось ему легко...

— Да какая разница: легко, сложно?! Он мог согласиться для вида и ударить в спину, потянуть время, придумать хоть что-то! Но выбрал бить наверняка. Сколько там Адаму требовалось времени, чтобы пристрелить меня и убить Скарлет? Секунда? Примерно столько нужно было медведу, чтобы добраться до него. Две жизни, неко! Две — в обмен на один удар! Как я должен после этого простить его, называть другом? Ты сама-то веришь ему?

Блейк вспомнила их последнюю встречу.

"То, что будет дальше с фавнами и всем миром, зависит от действий многих людей и организаций, — прошептал медведь ей в ухо, замаскировав разговор объятьями. — Белый Клык, Айронвуд и Охотники, Совет Атласа... и, конечно, твой отец — тот, кто говорит от имени фавнов всего мира. Я могу повлиять на Белый Клык, у меня..."

Все его огромное тело вздрогнуло. Он сжал ее в объятьях чуть крепче и Блейк почувствовала, как споткнулось на мгновение его сердце, а потом, тяжело, с усилием, вновь ударило, продолжив свой вечный труд. Когда он продолжил, девушка почти слышала в голосе скрежет:

"У меня есть способ надавить на Охотников. Но все остальное мне не под силу. Поэтому... помоги мне, Блейк. Я не справлюсь один"

— Да, — ответила кошка, встретив взгляд Хонга. — Я верю ему.

— А если бы это были жизни твоих друзей?! Если бы на месте Скарлет была твоя лю... — он споткнулся на мгновение, но тут же продолжил, не позволив оговорке остановить себя. — Твоя подруга?

— А она и так на ее месте, — тихо ответила Блейк. — Янг, мой партнер... мне сказали, что Мор похитил ее, но думаю, мне соврали.

Их тянуло друг к другу с самого начала... она прекрасно это видела: знала Мора много лет, и в этот раз ей не застило глаза проклятое: "он мне как брат", а Янг... она всегда была из тех, кто носит сердце на рукаве. Зная их обоих, это могло закончится только одним — они будут вместе: либо Мор вместе с Янг, либо Янг вместе с медведем. Блейк надеялась на первое, но в глубине души всегда понимала, что куда вероятнее второе. Мор не откажется от своих убеждений и цели: и достичь этого проклятого равенства в Биконе или в роли Охотника не получится — она и сама это понимала, поэтому еще до всех событий злополучного фестиваля решила оставить Бикон и девчат.

— Она сама пошла с ним. Отныне их судьбы связаны, а ее жизнь — в его руках.

Хонг посмотрел на кошку так, будто впервые увидел.

— И после всего того, что я тебе рассказал, ты все еще веришь ему? — растеряно спросил он.

— Да, все еще. Всегда.

— Почему?

Какое-то время Блейк молчала, пытаясь понять, как выразить свои чувства словами, объяснить ему, почему, именно сейчас, так важно доверие.

— Я сейчас вернусь, — наконец, решилась она.

Быстро забежав к себе в комнату, она уже привычно достала из потайного кармашка фотографию и бегом бросилась обратно. Замерев на секунду перед внимательно смотрящим на нее снизу-вверх Хонгом, Блейк на мгновение крепче прижала фотографию к груди, а после протянула телохранителю — картинкой вниз.

Когда он перевернул фото, реакция была именно такой, какую она ожидала: раздувшиеся в гневе ноздри, зрачки, превратившиеся в две вертикальные щелочки и рука, словно сама собой нырнувшая под подушку, нашаривая рукоятку чудовищных размеров револьвера. На мгновение Блейк испугалась, что он разорвет бумагу на клочки, даже не выслушав то, что она хотела сказать, но лис каким-то чудом удержался. С трудом переведя взгляд на нее, он выдохнул, так тихо, будто боялся сорваться на крик:

— Объясни.

Присев рядом, Блейк провела кончиком пальца по фотографии:

— Мы сделали ее в тот вечер, когда я призналась Адаму, что уже давно люблю его. Посмотри на его улыбку — я уверена, ты никогда не видел, чтобы он улыбался так.

— Ублюдок кажется счастливым, — процедил Хонг.