Свалка

— Отсчет времени пошел! — гаркнули из динамиков, и в тот же миг алые диоды вокруг поля потускнели до темно-бордового.

Квадратные цифры таймера, подвешенного над центром поля, с шелестом стали переворачиваться.

00:01

Между Отшельником и Никс пятнадцать шагов.

Отшельник, играя на публику, со свистом наотмашь рубанул воздух перед собой. Никс вся сжалась, превратившись в комок, и прижала согнутую в локте руку с ножом к корпусу. С опаской переступила ботинками по песку, будто прощупывая почву.

00:06

Отшельник шагнул к девчонке. Шаг. Еще шаг. Никс лишь переступала ногами на месте, покачивая нож в руке влево-вправо. А может у девчонки просто дрожала ладонь.

00:10

Отшельник стремительно рванул вперед прямо на щуплую фигурку Никс. Удар от плеча снизу вверх прорезал воздух в месте, где только что стояла пигалица, но та уже сиганула влево, чуть не падая на песок. То ли вскрик, то ли рык, вырвался из груди Никс и она бросилась сбоку на Отшельника, метя ножом в открытое бедро.

00:14

Отшельник ловко отвел ногу влево и назад, отчего Никс бессмысленно вспорола воздух и по инерции пробежала вперед. Пинок ногой в поясницу отшвырнул пигалицу на песок. Рухнув пластом, Никс тут же перевернулась и выставила дрожащую руку с ножом вперед.

00:21

Отшельник, играючи, плашмя ударил мачете по кисти Никс. Нож вылетел из ослабевших пальцев и упал на песок в нескольких шагах от девчонки, а та оглушительно звонко вскрикнула. На поле брызнули первые алые капли с оцарапанных краем лезвия пальцев.

00:29

Под оглушающий рокот толпы, Отшельник наотмашь рубанул мачете перед собой, метя в плечевую артерию. Никс инстинктивно дернулась, заваливаясь назад, и лезвие лишь поверхностно прошлось от правого плеча до груди, вспарывая ткань. На белой майке выступила алая полоса. Отшельник вновь занес мачете для удара сверху вниз, а Никс вдавилась в песок, будто мечтая провалиться под землю.

00:35

Не соображая, что творю, я одним скачком перемахнул через бетонное ограждение. Приземлившись на песок, чуть не споткнулся, подхватывая первый попавшийся под руку железный штырь. В три громадных прыжка оказался за спиной поднявшего мачете Отшельника и, со всей дури размахнувшись, треснул в голову.

00:41

Железный штырь с чавкающим и одновременно глухим звуком проломил висок. Кровь и серая, жидкая масса от заваливающегося на песок Отшельника брызнула мне на лицо, а я остервенением, не останавливаясь, продолжал лупить штырем по черепу. Железо все глубже и глубже вгрызалось в проломленную височную долю. Удар. Удар. Удар. Удар...

00:52

Закрыв глаза, я выпустил штырь из рук и медленно, будто готовясь рухнуть в обморок, опустился на песок рядом с неподвижным телом. Сердце стучало в груди барабанной дробью, сливаясь в непрекращающийся грохот, который заглушал крики обезумевших от небывалого зрелища трибун.

01:21

Пухлый припал коленями на песок рядом с Отшельником и приложил два жирных пальца к сонной артерии. Затем поднял удивленный взгляд на меня и ощерился мерзкой ухмылкой. Гнилостное дыхание вновь обожгло ноздри, и я закрыл глаза. Голос Пухлого прогремел над Ареной:

— Майки Отшельник мертв.

Чья-то рука подхватила меня за шкирку и буквально поволокла по песку в сторону железной решетчатой дверцы. Распахнув глаза, я увидел над собой цифры таймера: "01:48"...

5. Фрай сошел с ума

Джек подошел развалистой походкой, когда время перевалило за полдень. Долговязый с участка, раскинувшегося на пару футов ниже, задумчиво наблюдал, как я копошусь на мусорном склоне, отбрасывая в сторону битые кирпичи. Ладони саднили от мелких царапин, а пара мозолей стерлись до крови. За последний час под руку не попалось ни одной железяки тяжелее ста грамм, и настроение грохнулось ниже некуда. Хвала Верхнему городу, если такими темпами удастся насобирать на завтрашний ужин.

Долговязый смущенно зарылся пятерней в рыжие, волнистые вихры и кашлянул, стараясь привлечь внимание. Заметив, что я уставился на него, Джек глухо спросил:

— Мы с Роем займем делянку слева от тебя, без обид? А то у нас железяк почти не осталось.

— Это место Профессора,— устало вытирая пот, ответил я и сделал жадный глоток воды. Горьковатый привкус обжег гортань, заставляя поморщиться и отставить канистру. Кажется, Ники была права — вода из перерабатывающих баков в последние дни приобрела неприятный привкус. — Сам с ним говори.

— Фрай ушел, — ответил Джек, смущенно переступив с ноги на ногу. — Ты как бы рядом работаешь. Участок как бы тебе перейти должен. Но Профессор сказал, что мы с Роем забирать можем. Как бы.

Невольно я глянул на соседний участок: даже поверхностный взгляд давал заметить поблескивающие под потолочными лампами железные штыри и пластины, заваленные полуразложившимися картонками и упаковками. Лакомый кусочек, который Фрай успел отхватить еще до моего прихода на металлолом. Профессор не отличался говорливостью, а потому казался идеальным соседом, пусть и не без странностей. Хотя пойди найди на Свалке того, у кого не поехала крыша.

— Куда ушел? — я удивленно вскинул бровь.

Выгоднее металлолома на Свалке местечка не найти, если габариты и здоровье позволяют таскать железки до перерабатывающих баков. Фраю не так давно стукнул полтинник, и хоть скукожившимя лицом, по которому словно прошлись наждачкой, он выглядел на все семьдесят, сил ему было не занимать. Каждый день он приходил около пяти утра, за сутки оттаскивая на переработку три-четыре партии железа. Вечно закутанный в робу, с серыми глазами-щелками, скрытыми за круглыми стеклами очков, и взлохмаченными седыми волосами — за внешний вид он и получил на металлоломе прозвище Профессор.

— Просто ушел, — ответил Джек. — Страннее, чем обычно выглядел. А уж взгляд такой, что прям жуть берет, пустой и бессмысленный.

— Профессор на то и Профессор, — пожал я плечами, принимаясь снова разгребать мусор, не обращая внимания на саднящие ладони.

— Нет, Крис, ты не понял. Совсем странный. Как бы пустой. Будто совсем крыша у Профессора поехала, — прогундел Джек. — Сказал, что работать больше не будет на Свалке, потому что смысла вроде как нет. А у него теперь другой смысл. Особый смысл, как бы.

Услышав путаное объяснение, я скептически глянул на Джека. Долговязый чувствовал себя неловко, будто силой отбирал у меня делянку спятившего Фрая. Да только мне плевать было. Пусть кусок и лакомый, но места на северо-востоке хватало, а портить отношения с соседями не следовало.

— Так мы займем его участок?..

Получив отмашку, Джек с довольным пыхтением поспешил вниз по мусорному склону. А у меня червями в голове закопошились мысли: неужели Фрай сошел с ума? Просто так делянку никто по доброй воле не отдаст. Но по статистике на Свалке вероятность чокнуться была той же, что и сдохнуть.

У Профессора проблемы начались еще со смерти дочери, которую изнасиловали и избили, оставив подыхать в доках год назад. Девчонку не успели отыскать до такого, как грудь перестала вздыматься от обрывистого, похожего на предсмертные конвульсии, дыхания. Тогда-то Профессор и надел серую робу, которую, кажется, не снимал даже для стирки. Быть может от него еще и воняло, но на Свалке быстро перестаешь различать запахи.

— Мне паршиво, Крис, — вдруг раздался из-за спины подрагивающий голос Ники, вернувшейся со встречи с малышом Рики.

Стоило мне обернуться, как я сразу понял, что подругу вновь накрыло. Мимолетная радость и возбуждение от расследования схлынули, как искусственный прилив в доках, вызванный турбинами. Во взгляде осталась только горечь с примесью бессилия. Ники плюхнулась на землю, неподалеку от меня, и я ощутил отвратный штын спирта.

— Знаешь, а я сегодня обрадовалась... Представляешь? Улыбнулась, когда малыш Рики сказал, что достанет проходку. У-лы-бну-лась. Я улыбалась, хотя мой братишка был мертв, — заплетающимся языком выдала Ники и посмотрела на меня пустыми глазенками.

Раздраженно выдохнув, я продолжил разбирать хлам. Сил успокаивать Ники и возвращать ее пинком к реальности у меня не оставалось. В отличие от нее, я умел трезво смотреть на жизнь — сейчас следовало думать об ужине, а не заниматься самобичеванием.

— Зачем я только прусь на Арену, — продолжила нести пьяный бред Ники. — Вот зачем я это делаю, Крис?

— Незачем, — раздраженно ответил я. — Никс, что ты хочешь услышать? Ты когда работала последний раз? У тебя еда, вода есть? Как ты собрался жить? Или думаешь, что у меня еды на всю жизнь хватит?

Подруга обиженно засопела, ожидая совсем другого ответа. Хотя, учитывая, сколько лет мы были знакомы, получить иную реакцию она и не могла Уже не раз мы это проходили: Ники не умела жить реальностью, что выводило меня из себя. А ее выводил из себя мой рациональный и приземленный подход. Один и тот же диалог был разыгран по нотам и за десять лет превратился в своеобразный ритуал. Вот и сейчас будто бы включилась заезженная пластинка.

— Крис, неужели ты не устал? Каждое утро встаешь, копошишься в дерьме, выуживаешь свои железки, несешь на переработку, жрешь, спишь и покругу. Хороша жизнь, Крис, не правда ли? Самому не тошно? Может, есть что-то кроме гребаной еды и воды?

Подавив вспышку раздражения, я повернул голову к Ники:

— Без воды и еды — не проживешь. А вот без самобичевания и самоубийственных вылазок на Арену — легко. Ники, у меня нет настроения продолжать бессмысленный спор о смысле жизни. Особенно, учитывая, что ты сама не знаешь ответа. Только не нужно снова пытаться меня убедить, что твои сумасбродные выходки — это и есть и настоящая жизнь, а не извращенная попытка сдохнуть.

Подруга схватила канистру и сделала жадный, но неуклюжий глоток, отчего вода заструилась по подбородку, скатилась ручейком по шее в вырез кофты. В глазенках вспыхнули язычки подавляемой ярости, и вместо того, чтобы заткнуться и заняться делом, с языка вновь стали срываться бессмысленные рассуждения.

— И есть, — упрямо, будто не слушая меня, ответила Ники, подрагивающей рукой стирая влагу. — По-твоему лучше сидеть на заднице, задыхаясь в кучах разлагающегося мусора, и зная, что каждый день не отличается от предыдущего?..

— Это называется стабильностью. И после своих стабильных дней я, во всяком случае, проснусь живым, здоровым и с полным брюхом. А твой труп рано или поздно найдут или в доках, или на северной Свалке, — уже раздраженнее ответил я, внутренне жалея, что снова ввязался в спор.

Ники давно пыталась меня убедить, что именно безумства приносят в жизнь краски. Именно поэтому десять лет назад она поперлась на Арену, именно поэтому бросала вызов непонятно кому, выходя по ночам шляться по Свалке, и именно поэтому сейчас так рвалась отомстить за брата. Хотя все было куда проще — подруге были фигово, ее рвало на куски изнутри, потому что она не знала как и зачем ей жить. Уже давно я понял, что хождение по лезвию — не более чем крик. Иногда мне казалось, что если однажды Ники продырявят штырем, она облегченно выдохнет и улыбнется в предсмертной конвульсии, потому что ее агония наконец-то закончится. Но даже самой себе она в этом признаться не могла, придумывая глупые отмазки.

— Ну и сиди здесь. Зарабатывай на кусок хлеба — ведь это так важно, — с сарказмом выдохнула подруга, вставая. — А я пойду на Арену и найду тех выродков, которые убили Томми.

Махнув рукой, я вновь принялся за работу. Плевать мне было на слова Ники, хотя ладони отчего-то сжались в кулаки, когда она бросила в спину:

— Ты считаешь меня чокнутой, но не надо вешать лапшу на уши, что тебе нравится твоя жизнь. Ты ведь знаешь, что я права. Не зря же каждый гребаный раз вляпываешься вместе со мной. Помни, Крис, ты сам когда-то полез на Арену. Сам. Так что если я чокнутая, то ты тоже...

Ники чуть покачивающейся из-за алкоголя походкой направилась прочь. Одному Верхнему городу было ведомо, вернется она после очередной вылазки домой или нет. Не знаю, есть ли у человека мифическая душа, но где-то в районе грудины стало хреново. Будто туда знатно насрали. Но в отличие от Ники, у меня депрессии не было. У меня все было хо-ро-шо.

6. Казнь демона

Последнюю партию на переработку я принес, когда время близилось к отбою. Вымотался за день так, что майку следовало хорошенько выжать от кислого пота, который неприятно щекотал ноздри. Обессиленно присев на землю и облокотившись о стенку ближайшего гаража, я лениво допивал горчащую воду из канистры и следил за скачущими иероглифами на экранах перерабатывающего бака.

Осталось подождать всего пару минут, но время замирает, когда веки налиты свинцом и даже дышать становится в тягость. Планы закончить картину, вернувшись домой, рухнули еще несколько часов назад, когда на участке не нашлось ни одной даже самой легкой пластины. Как же, какие тут картины, хвала Верхнему городу, если хватит сил впихнуть в себя ужин.

Из закоулка выскочил взмыленный Микки: развязавшиеся шнурки на заводских ботинках волочились по земле, лямка комбинезона слетела с плеча, а хвост на башке растрепался. Что это был не Рикки, я уверен: у того не было привычки постоянно копошиться в карманах. Мордашку Микки перекосило, а глаза, напоминающие блюдца, возбужденно поблескивали.

— Что стряслось? Эй, Микки! — не выдержав, крикнул я. — Комендантский час скоро, куда полетел?

Тот притормозил, чуть не споткнувшись на ровном месте, и уставился на меня перепуганным взглядом.

— Там... Там... — запыхавшись, неразборчиво выпалил Микки и махнул рукой в сторону доков. — Там одного из приближенных Суорэ убили! Да так! Да там такое! Мне Рикки сказал.

— Кого? — удивленно спросил я, не разделяя возбуждения мелкого. Зарезали и зарезали — велика новость, хоть за членов банды Суорэ мстили жестко. Так что сумасшедших, готовых пойти против головорезов, находилось мало, да и жили они недолго. — Чего так оживился?

— Мафиози, похоже. Но до конца не поймешь! Видеть нужно, ведь там такое!

Раздраженно махнув на меня рукой, Микки со всех ног припустил в сторону доков, чуть не падая из-за развязанных шнурков. Да только остановиться и завязать их мелкий времени не нашел.

С писком отъехало нижнее отделение перерабатывающего бака, отвлекая от Микки и паршивых предчувствий, что Ники окажется причастна к разборкам головорезов. Со стороны доков слышался нарастающий гул голосов, а ведь до них минут пять ходьбы — нужно хорошо рвать глотку, чтобы было слышно у баков. Раздраженно запихнув пищевой сверток под куртку, я поспешил вслед за Микки, с каждым шагом чувствуя как усталость сильнее и сильнее вдавливает в землю.

Район доков радовал глаз бетонными блоками, а уши закладывало из-за грохота турбин гидроэлектростанций, гоняющих подземные воды. Очередная заслуга банды Суорэ, которую давно стали принимать, как должное. Хоть я в детстве успел застать времена кромешного мрака Нижнего города, когда речи об электричестве еще не шло. Копошиться приходилось в полной темноте, изредка включая фонарик на батарейках, если удавалось найти подобную ценность. Но люди быстро забывают плохое.