Были и вещи, которые угнетали Рона Уизли, и он делать их добровольно не собирался. Например, он считал, что гигиеной должны заниматься лишь больные люди и то через раз. Поэтому купался и менял белье раз в месяц, а если бы к нему по этому вопросу не приставала Гермиона, и пореже... Не нравилась рыжему решающая роль его жены в успешной концовке упомянутых выше приключений с Поттером. Чтение Рон считал лишней тратой времени, которое Гермиона могла заполнить приготовлением пищи, а он — ее поеданием, поэтому ученические сундуки семейной пары — его обычный и ее, с тремя внутренними, магически расширяющимися отсеками, битком набитыми книгами — перекочевали на чердак.

Как всегда, с Роном ничего путного не обсудить. Когда он нужен, его или нет дома, или он спит, или посещает маленькую комнатку.

А чего тратиться на этого остолопа, Гермионе и так было уже предельно ясно, что раз она думает о предложении Драко, это безусловно означает, что до его воплощения рукой подать. Нужно было только выбрать путь переноса и подходящее время.

Поэтому, бросив Сонные чары на храпящего супруга, она вернулась на кухню, приняла самую удобную для медитации стойку, сев на пол. Сняв с правой руки тонкий ободок серебра — кольцо, которое обвенчало ее с Рональдом Уизли, она надела на его место родовое кольцо Малфоев, глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на сжатом в правой руке хроновороте.

Ее сознание отрешилось от ощущений внешнего мира, и она поплыла среди сгущающихся звездочек, которые в темноте ее сознания светились ярко, оформляя своим светом длинный, идущий за горизонт коридор. Драко посоветовал идти по этому коридору и заглядывать сквозь двери с обеих его сторон.

* * *

Выйдя из транса, в котором она увидела ритуал переноса, она забрала с собой свою старенькую дамскую сумочку и пошла к чердаку наверх. Внутри сумочки она спрятала кольцо Главы рода Малфоев, маховик времени и ритуальный серебряный нож, отданные Гермионе вместе с толстой тетрадью-дневником Драко, в котором в подробностях уже был расписан и указан закладкой на странице текст ритуала.

Назывался этот ритуал "Второйшанс".

Еще бы, ее белобрысый кузен позаботился обо всем, лишь бы она не отказалась.

Там, на чердаке, расчищая место на полу для начертания полной рунической пентаграммы, под кучей коробок с детскими, уже продырявленными от стирки тряпками, Гермиона рассмотрела угол потрепанного школьного сундука. Ее охватило любопытство и она потянулась двумя руками, чтобы вытащить его оттуда.

Подумав о том, что, если замков и скважин для ключей на сундуке нет, то закрыть свои сокровища от посторонних глаз она могла бы только кровными чарами, молодая волшебница пырнула себя серебряным ножом Драко Малфоя и несколько капелек крови капнули на пыльную поверхность. Крышка сундука скрипнула и открылась сама.

В сознании Гермионы внезапно прошла быстрая чистка хлама обычной жизни в супружестве с этим... толстожопым придурком и перед ее глазами возник список направлений литературы в этой, ее личной, бесценной библиотеке. Были, очевидно, какие-то подозрения еще тогда, перед замужеством, раз она постаралась наложить под крышку сундука специальное заклинание восстановления памяти. Не зря сделала это.

Облака пыли лопаются и наполняют воздух терпким запахом застоя, но Гермиона не им уделяет внимание, а содержанию сундука. Увиденное внутри провоцирует волну горьких слез.

Внутри было полно книг в старательно придуманном ей еще с Хогвартса порядке, с закладками, с указаниями, с каталогом. Потому что этот сундук только внешне напоминал школьный, в действительности это был магический чемодан с тремя отделениями, каждое из которых содержало в себе не менее трех тысяч томов высокорейтинговой магической литературы во всех возможных направлениях Магии, Колдовства и Чародейства мира.

С трепетом обожания она трогает старое дерево, и это вызывает лавину воспоминаний, забытых, но таких близких и дорогих. Она вспомнила, как закупалась книгами во "Флориш и Блотс" в Косом переулке, а ее молодая и красивая мамочка смеялась, целовала ее и называла Гермиону "мой сладкий книжный червячок". Затем увидела себя в библиотеке Хогвартса, когда тайком от мадам Пинс копировала все книги подряд, библиотеку Магического университета... внутреннее пространство ее сундука, которое все более и более расширяли в магазине магических чемоданов и саквояжей, чтобы вместить ее сокровищницу.

Вспомнила библиотеку в особняке Сириуса Блэка на "Гриммуальд Плейс", трактаты о темной магии...

" Боже мой, Мерлин! Книги! Так я непрестанно читала и повсюду ходила с книгой в руках! А сколько времени прошло с того момента, когда я брала книгу, чтобы просто почитать — после первого ребенка, после второго?" — подумала удрученная этим фактом Гермиона и слезы снова стекли по ее бледным щекам.

Глава 2. Ритуал

С трудом оторвавшись от школьного сундука, молодая женщина решила начать готовиться к ритуалу. Чтобы ознакомиться с ним, она открыла сумочку, вытащила тетрадь-дневник кузена Драко и углубилась в написанное. Первым, что насторожило ее, было то, что ритуал не был популярен среди магов, но не потому, что был затратен в денежном плане или требовал каких-то особых умений.

Ритуал был элементарно простым и не нуждался ни в чем особом в плане подготовки — нужны были только кровь колдующего и три цветных мелка для пентаграммы — белый, красный и зеленый, каждый с особой, но ничего вычурного, пропиткой. Эти мелки продавались в аптеке в Косом переулке, а в своем сундуке она нашла полные ими коробки.

Но, для успешного ритуала должны были быть в наличии два очень веских условия, первое из которых — непреодолимое желание покончить с жизнью. Причина, по которой человек предпочел бы смерть, значения не имела, важна была лишь готовность не жить дальше. В действительности, "Второйшанс" был изощренным методом болезненного самоубийства. Но не смерть даровал он, а возвращение назад в переломный, ключевой момент прошлого той же самой личности.

Вторымусловием было наличие в колдующем достаточной для подпитки прыжка во времени магической силы, чтобы довести ритуал до успешного конца. Необходимость огромной магической мощи делала ритуал непопулярным не только среди обывателей, а и среди посвященных. Никто заранее не мог с уверенностью утверждать, обладает или нет силой для успешного завершения ритуала. Нужно было попробовать, чтобы узнать, не меньше того.

Для посторонних наблюдателей колдующий умирал в обоих случаях.

Располагала ли Гермиона мощью — не проводя ритуал, она не могла бы с уверенностью сказать. Они с Драко надеялись, что кличка, которой величали лохматую гриффиндорку — "самая выдающаяся ведьма их поколения" — не пустое прозвище.

Были ли в современности достаточно мощные для "Второгошанса" колдуны? Может быть — да, а может быть — нет. Живущие ныне об этом не могли знать. Тот, кто мог успешно провести ритуал, возвращался обратно в прошлое и, по всей вероятности, менял его. Насколько успешно для себя, вряд ли кто-нибудь мог заранее гадать, не прожив жизнь заново, но тогда могло уже быть поздно, если не получалось жить получше. А все могло и ухудшиться. Было вопросвторого, но все равно, рискованного шанса.

Без магического Дара семьи Малфоев проведение этого ритуала была бы попыткой стрельбы наугад.

А был и магический откат — непредсказуемый, но необходимый для магического уравнения.

Драко не распространялся, откуда узнал о "Второмшансе", а она давно не была такой доставучей "Я-все-хочу-знать", поэтому промолчала и не спросила о подробностях.

Волдеморт был великим колдуном, не один десяток лет потратив на исследования Магических искусств. Проводил ли он ритуал? Нет, по всей вероятности. Из-за боязни, а, возможно, из-за отсутствия альтернатив прошлого.Втораямировая война не была самым желанным для повторения периодом истории.

А Дамблдор?

Вероятно, да. Откуда в Гермионе появилась такая уверенность? Разве не понятно? Кто в Волшебном мире Британии был на самой почетной позиции — директор Хогвартса, Глава Визенгамота, Верховный Чародей МКМ?

Она надеялась найти способ остановить эвентуальное вмешательство Альбуса Дамблдора в новый ход истории и воплотить их с Драко план.

Дай-то Мерлин!

Ее кузен успокоил девушку, что ритуал позволяет забрать с собой некоторые вещи, но надо точно просчитать их места в плане пентаграммы, чтобы не только не мешали, а даже сопутствовали ее манипуляциям. Затем отдал ей предварительно приготовленный толстый конверт, в котором были письма к отцу, Люциусу Малфою, посодействовать кузине, к себе маленькому, чтобы не придираться к ней, к поверенному Малфоев в Гринготтсе и еще некоторые письма.

Она снова закрыла кровью сундук и Локомотором доставила его на метр от середины пустого участка пола. Затем белым мелом она нарисовала внешний контур пентаграммы — охранительный, в лучах которого написала тем же мелом руны, поверх них из незаживленной ранки на пальце капнула свою кровь. Когда она позже начнет скандировать заклинание, черту контура никто не сможет преодолеть.

Внутри белого она начертила зеленым мелом второй контур, в один из лучей которого поместиламагический сундук с книгами. В остальных лучах изобразила руны сохранения материального и капнула на них кровь.

Наконец, красным мелом Гермиона нарисовала малый внутренний контур пентаграммы, в лучах которого поместились пять рун сохранения души. Если бы она захотела сохранить и свое тело после перемещения в прошлое, одна из этих рун должна была быть совершенно другой. Но она не этого хотела.

Когда все уже было готово для начала ритуала, молодая женщина снова порезалась ножом, поглубже, чтобы кровь брызгала и не замечая боль, очертила ей внутренние руны. Когда и последняя капля упала поверх пропитанного зельями мела, она выпрямилась, вытащила приготовленную заранее палочку и стала скандировать на незнакомом ей языке заклинание перехода, читая его из дневника Драко.

Белое пламя брызнуло сперва из внешнего, белого контура, образовывая непроницаемый занавес из света. Гермионе становится жарко, но она, стиснув зубы, терпит и продолжает проговаривать слова заклинания, пока зеленый контур не вспыхивает, прибавляя жару...

Пока Гермиона проводит ритуал, она с удовольствием убеждается, что не зря ее звали в школе самой выдающейся ведьмой своего поколения и, может быть, у нее есть достаточное могущество провести до успешного конца свой переход.

Разгорание красного контура радует ее, несмотря на появившуюся внутри тела жгучую боль и прибавляет надежду, что она успеет освободиться от паутины нежеланного настоящего.

Пора было браться за хроноворот. Еще после первого оборота ее переломило от дикой жары внутри организма. Все пылало, мало-помалу сгорая, но она продолжала свою мантру, независимо от непереносимой боли и, пересчитывая обороты, продолжала его поворачивать — каждый поворот отвечал за год назад в прошлое. Она должна была дожить до последнего, предварительно выбранного оборота, потому что каждый поворот забирал у нее мало-помалу жизнь.

Магия на чердаке разбушевалась по воле ритуала и колдуньи, завихряясь и увеличивая купол своего действия, пока он не достиг магических барьеров дома.

* * *

Рональд Уизли спал в супружеской спальне и ему снилось, какой он счастливчик. Выбрав себе в жены богатенькую грязнокровку, маггловская родня которой в быстром и регулярном порядке стала отправляться в следующий, лучше нашего, мир, оставляя свои сбережения — и не маленькие — своей любимой племяннице, внучке, дочке, он обеспечил себе приятную безбедную жизнь.

Довольна его выбором была и матриарх рыжей фамилии, Молли Уизли, его матушка, помогающая своему непутевому сыну чарами, заклинаниями, зельями держать в подчинении и готовности к траху лохматую зазнайку. Из Гермионы Грейнджер, на удивление всем, вышла домохозяйка-загляденье, выстреливающая маленьких Уизлят с регулярностью крольчихи.

Его матушка вещала вечером им, своим детям, что то, что невозможно завоевать красотой, покупается деньгами. Когда денег нет, надо захватывать мир многочисленностью. Поэтому праздники клана Уизли напоминают краснознаменные манифестации, но Молли всего этого населения кажется мало, и она хочет еще и еще внуков.

Но самым сладким, вишенкой торта, стали денежки, которые она приносила в загребущие ручонки Рональда, и они обеспечили ему лайфффф, полный кайффффа.

Волна магической энергии так сильно встряхнула храпящего Рональда, что он в две секунды оказался разбуженным и выпрямившимся на кровати с палочкой в руках. Но ожиревшая ленивая память так проворно не помогла встревоженному волшебнику.

— Центри...Центра... Центрум! — гаркнул он, наконец вспомнив нужное заклинание, и палочка повернулась к лестницам наверх, к чердаку. — Мерлин, что она там делает, да там одни коробки и сундуки! Чердак... Сундуки... Сундуки!!!

Холодное предчувствие беды встряхнуло Рональда и он бросился, несмотря на свои крупные накопления жира в области зада, живота и всюду по телу, к узкой деревянной лестнице. Наверху, без замедления скорости, он толкнул шаткую дверь из тонких деревянных плит и замер на пороге.

То, чего он больше всего боялся, воплощалось перед его испуганными глазами.

Огненные фонтаны, устремленные ввысь, к крыше, очерчивали особенную фигуру на полу, но не она сейчас интересовала Рональда, а еле видимая сквозь пелену огня фигура его жены. Случилось то, чего он остерегался и от чего ограждал Гермиону — чтобы она сама или с чьей-то помощью не могла добраться до тех знаний, которые позволят ей освободиться от засорений своей магии и сбежать от него. Потому что вместе с ней ушло бы все Роново счастье, все его, неприхотливого рыжего волшебника, довольное, сытое и ленивое существование. Его старательно созданное гнездо обмана, в которое он запихнул после свадьбы свою школьную подругу — ту жаждущую знаний и учебы девочку и пользовался ее услужением, зарплатой, наследством, любовью, рушилось перед глазами и, чтобы не позволить этому случиться, Рональд бросился к сияющему барьеру помешать, вернуть, не дать уйти Гермионе.

Но белый занавес огня отшвырнул рыжего бычка обратно к двери и он скатился вниз по лестнице, замерев, стоная от ушибов, в ее подножии.

Когда несколько минут спустя он вернулся на чердак, чтобы посмотреть итоги событий, все уже кончилось. В центре пентаграммы остался лишь холмик белого пепла да бледные следы мелом на полу, которые быстро истаяли.

* * *

Позже, в волшебном мире произошел незамеченный и незримый вихрь изменения. Здесь супруг, который вернулся вечером с работы, был не тот, который ушел утром на работу. Там стая рыжеволосых голосистых ребятишек, визжащих, летая на метлах, растаяла как дым и никто этого не заметил, и не вспоминал о них.

Пожилая рыжая с проседью пара уселась за шатающийся стол в своей заполненной хламом кухне, озираясь в недоумении и не понимая как, каким волшебством они перенеслись из сказочного замка своих снов в эту убогую лачугу. Тощий мужчина встает с места и приближается к буфету, за стеклами которого в траурных рамках на него смотрят из портретов семь рыжих, как своих родителей, детей разного возраста, среди которых наблюдалась лишь одна девочка.