Замок Кон"ронг

За старым поцарапанным столом сидят двое мужчин — один типичный лавочник по виду. Лет сорока — пятидесяти, невысокий, кругленький, с уютной лысиной и брюшком, с роскошными пшеничными усами — его так и хочется представить в колпаке у печи, или в лавке, расхваливающего фрукты. Опасность?

Да что вы говорите!? Какая опасность?

Оружие под одеждой?

Наверняка вы ошиблись! Это не нож, это... ложка! Такой милый человечек не может не быть чревоугодником. Коричневый костюмчик сидит на нем, как родной, рубашка поблескивает кипенно-белыми манжетами, но в толпе на нем не остановится взгляд. Его даже описать сложно... круглое, уютное... как хлебушек из печи. Вот и все впечатления.

Второй собеседник поинтереснее.

Это явно мужчина — не бывает у женщин ни таких плеч, ни такого голоса, но лицо разглядеть не удается — он с головы до ног закутал в плотный черный плащ, на руках — перчатки, на ногах — высокие сапоги. Лицо не видно в тени капюшона, голос низкий, глуховатый...

Странный заказчик?

Но главное, что он деньги платит.

— Вы подготовили то, что я просил?

— Да, господин.

На стол между двумя мужчинами легла толстенькая кожаная папка.

— Здесь все, что вы желали знать о Кон"Ронгах.

— Замечательно. Сколько я должен?

— Еще семьдесят монет золотом, господин.

На стол мягко улегся кошелек.

— Здесь полторы сотни. Но вы меня никогда не видели и не знаете.

— Разумеется, господин! Даже если передо мной поставят десять человек, я вас все равно не узнаю. Позволено ли будет мне заметить, что когда мы вновь встретимся в первый раз — я буду счастлив оказать вам услугу?

Из-под плаща доносится короткий смешок, человек явно оценил шутку.

— Я запомню.

С тем он и откланивается, унося с собой папку. Его провожает довольная улыбка пекаря.

Внешность — это часть образа, и сейчас маска снята. Кой там добрый дядюшка, кой там безобидный пухлячок. Деньги перебирает уже качественно иной человек — жесткий, расчетливый, умный, собранный...

Его нанимают в тех случаях, когда надо что-то узнать. Разнюхать, раскопать, разгрызть чужие тайны острыми клыками — и он выполняет свои заказы безукоризненно. Мало кто может его заподозрить — да вообще никто. Ему доверяются, многое рассказывают, не держат тайн — и он пользуется людьми в своих интересах.

А почему нет?

Люди его точно не пожалеют, да и вообще — если кто-то не делал другим зла, что сможет найти частный сыщик?

Ничего.

Честному человеку бояться нечего, так-то. А нечестному...

А кому сейчас легко?

Ему вот тоже тяжко. Жена дети, родители — и все это на нем, все на нем... хорошо, когда клиент щедрый. Сегодня он добавит пятьдесят золотых на приданое старшей дочери. Пусть ей пока только тринадцать — не успеешь оглянуться, как заневестится.

Дети...

На что мы готовы ради них?

Да на все.

А впрочем, хватит философии! На сегодня работа закончена, его ждут дома.

'Булочник' накинул простенький коричневый же плащик — и направился домой. К родным. Монеты приятно оттягивали карман.

* * *

На этот раз вместо кареты перед нами интерьер дорогого отеля. Такого, где постояльцы чувствуют себя лучше, чем дома. Правда, и стоит это дороже чугунного моста, но зато уютно и красиво.

Дорогие кремовые драпировки, пушистые ковры, камин, два уютных кресла перед ним. Номер для избранных.

И в креслах те же двое.

Мужчина и женщина. Мужчина держит на коленях папку. Плащ он, впрочем, так и не снял, и перчатки тоже. Мало ли?

Отель, это все же, не твой дом. И может войти горничная, вломиться пьяница...

Всякое бывает.

— Читать вслух?

— Да, милый. Пожалуйста.

— Итак, Кон"Ронг. Граф Кон"Ронг, последний граф — Лесс Кон"Ронг. Сын Дженет Кон"Ронг и Лукаса Кон"Ронга. Сейчас парню около двадцати пяти. У него есть две старшие сестры — Тиана Кон"Ронг н и Кейт Кон"Ронг. Старшая Тиана, она на девять лет старше брата, средняя — Кейт, родилась через четыре года, и еще через пять лет — Лесс. Тиана вышла замуж за Ивара Ривена, небогатого дворянина на семнадцать лет старше нее. Сейчас живет с супругом в Ривен-холле, сын — Андрес, семнадцати лет от роду, учится в Клостере. Так, тут по финансовому положению, читать?

— Лучше своими словами, сынок.

— Если своими словами — опять зашуршала бумага, — перебиваются с хлебушка на водичку. И ту сами из колодца достают. Клостер — дорогое удовольствие.

— Значит, все отдают ради сына. Учтем. А братец не помогает?

— Кон"Ронг небогат. Можно сказать — нищенски небогат.

— Вот как? — в голосе женщины слышалось нечто вроде удивления. Неприятного удивления.

— Мы еще до этого дойдем. Давай сначала о людях, а потом о землях?

— Пожалуй.

— Тогда вторая дочь. Кейт. Вышла замуж за обычного эсквайра, тоже на семнадцать лет старше нее, что интересно — тоже Ивара. Только Линоса.

— Подражала сестре?

— Полагаю, что да. Вот тут в отчете — всегда завидовала, ненавидела, пакостила... в десять лет Тиана попала к лекарю с сильными ожогами рук. Ее возили в столицу, возили на воды...

— Причина?

— Кто-то подлил кислоту в ее крем для рук и лица. Лицо, по счастью, она намазать не успела.

— Замечательная сестренка.

— Да. Кстати, вот тут еще отчет. Лесс Кон"Ронг, пяти лет от роду, тоже наблюдается у того же лекаря с сильной травмой головы. Малыш мог остаться калекой до конца своих дней.

— Сестры?

— Да. Дети играли вместе, старшая сестра считает, что она во всем виновата, споткнулась и уронила малыша...

— Ты думаешь, опять средняя?

— Я думаю, что в детской игре сложно определить, кто и в чем виноват, но... Тиана старшая. Ее любили, потому что первенка, — при этих словах женщина странно улыбнулась, но мужчина продолжил, — Лесса любили, потому что он сын, наследник, долгожданный, выстраданный, чуть не десять лет его делали после второй дочери. А Кейт осталась неприкаянной. В детстве болезненный, хилый ребенок, капризный, нервный...

— Откуда такие сведения?

— Сыщик, которого я нанял, не поленился прокатиться в Кон"Ронг, и расспросить местного лекаря. За хорошую сумму — когда надо выдавать замуж любимую доченьку, на приданое будешь собирать всеми средствами, он рассказал все. Все, что знал о Кон"Ронгах, а работает он в том округе уже больше двадцати лет. Вот и накопилось...

— Ясно. Что еще?

— По детям или по родителям? У Кейт двое детей, старший Колин, лет тринадцати от роду, младшая Эллина, родилась недавно, ей около года, каждое лето она присылала Колина в Кон"Ронг. По утверждению того же лекаря — отвратительный ребенок. Ни дня без беды, ни дня без вызова.

— Так это же выгодно?

— Ну... вот, по словам лекаря: '...чувствую непреодолимое желание дать Колину Линосу яда. По крайней мере, ни он мучиться не будет, ни с ним. Не ребенок, а ходячая проблема...'

— Очаровательный мальчик.

— Портретов здесь нет. Только внешнее описание.

— Лесс не гнал племянничка из замка?

— Замок большой. Проблемы у слуг, которым устраивала разносы вдовствующая графиня. А у Лесса Кон"Ронга их нет. Он и не возражает. Более того, его мать постоянно повторяет, что семью надо ценить, что крепче родственных уз ничего нет...

Кривая улыбка прочно обосновалась на губах женщины.

— Своей семьи у него, полагаю, пока нет?

— Его мать не спешит одобрять увлечения сына. Впрочем... вот тут указано, что он серьезно увлекся некоей Джинджер Брайс, баронессой Брайс. Их видели вместе в парке, они танцуют на всех вечерах... короче — почти объявление о намерениях.

— Я мало что знаю о Брайсах.

— А тут о ней почти ничего и нет. Двадцать лет с небольшим, живет с матерью, отец им оставил небольшое наследство, они его вложили в доходные дома и существуют на ренту.

— Неглупо.

— Ценным бумагам не доверяют, постоянно повторяют, что с экономикой в игрушки играть не надо, это как грудной ребенок — и взрослый человек, все равно не выиграешь. Что захочет — то и сделает.

— Интересно. Это кто?

— Кларисса Брайс. Любит дама посплетничать со знакомыми...

— Кларисса?

— Мать Джинджер Брайс.

— А ты не хочешь познакомиться с этой Джинджер?

— Посмотрим. Если подвернется — обязательно поинтересуюсь, что ж там за девушка такая.

— Вот-вот, поинтересуйся.

— Поинтересуюсь. Мы ведь задержимся пока в столице?

— Да.

— Переходим к старшему поколению?

— Пожалуй. Младшее — детей осветили, среднее — там точно больше ничего интересного?

— Тиана, Лесс, Кейт... да нет. Разве что братец привязан к старшей сестре, среднюю недолюбливает, но помогать — помогает обеим в меру сил и возможностей. Особыми талантами не блещет, пытается играть с кораблями и товарами, где золотой заработает, где потеряет, выходит примерно в ноль.

— Хм-м...

— Старшее поколение?

— Да.

— Из ныне живых — Дженет Кон"Ронг, вдовствующая графиня Кон"Ронг. Очень порядочная, очень набожная, очень праведная. Ведет исключительно затворнический образ жизни. Ходит в храм четыре раза на неделе, а иногда — даже шесть, вышила для храма три алтарных покрова. Деньгами не помогает.

— А бедным?

— Тоже. Считает, что бедность ниспослана человеку, как кара за его грехи. Вот пусть сам думает, в чем он провинился, а она поможет ему исправиться. Но только словами, исключительно словами. Происходит из обедневшего рода, предки — миссионеры, сама она собиралась в монастырь, но в тридцать лет ей сделал предложение Лукас Кон"Ронг. Жених был малым не на двадцать лет старше невесты, но Дженет это не смутило. Она вышла замуж и принялась рожать детей.

— А Лукас?

— О нем мало. Он умер почти пятнадцать лет назад, Лесс был еще маленьким, и все взяла в свои руки вдова. Вот. По словам того же лекаря — Лукас сильно болел, тяжело болел, ему пришлось отнять обе ноги, перед смертью он очень мучился... собственно, лет пять до смерти у него жизни и не было.

— И почему я ему не сочувствую?

— Полагаю, мам, у тебя есть для этого причины, — ответил хитрой улыбкой сын, возвращаясь к бумагам. — Уж насколько он был счастлив — неизвестно, но говорят, перед смертью просил вернуться какую-то Ирэну, каялся, плакал, словно дитя...

Злая улыбка на губах женщины сменилась грустной.

— Что за Ирэна?

— Лекарь не знает. Говорит, что баронесса менялась в лице от этого имени, но и только. Он никаких Ирэн в округе не приметил — из тех, что могли иметь отношения с бароном.

— Вот даже как...

— Все думают, что это его любовница, и он в чем-то виноват... как-то так.

— Так, иначе... Как мы любим каяться, когда все уже бессмысленно.

— Зато Бог простит. Известно же — согреши и покайся, а если не согрешишь — то каяться, не в чем будет, а сие уже гордыня есть, а гордыня — это зло. Безгрешных же у нас не бывает.

— Это верно. Бывают непойманные.

— Дальше читать?

— Читать.

— Но тут не особо много. Про леди Дженет, какая она хорошая, милая, обаятельная, как она от сына разогнала всех девушек — Лесс для нее свет в окошке, единственный сын, самое большое счастье...

— Счастье... да... счастье...

Мужчина выскользнул из кресла, почти упал на колени рядом с матерью.

— Не думай, не надо. Мама, не плачь, пожалуйста, у нас все будет хорошо. Все будет хорошо, обещаю!

Но по щекам женщины струились слезы.

Забыто многое, столь многое...

Ничего, так даже лучше. Она скромная, она не постесняется напомнить о себе после того, как нанесет удар. К чему лишняя известность?

Вовсе даже ни к чему.

Ирэна Гервайн коснулась волос сына и прикрыла глаза. Наступало время мести.

Глава 3.

— Джинджер!

Лесс спрыгнул у двери, постучал бронзовым молоточком и влетел в дом, едва ему открыли.

— Джинджер!!!

Девушка застучала каблучками со второго этажа.

— Лесс! Тссссс!

Мужчина послушно примолк, но радостная улыбка с его губ так и не ушла.

— Что случилось?

— Мама приболела, я за ней ухаживаю.

Улыбка привяла.

— А я хотел поговорить с ней...?

— А я тебя никак не устрою? Поговорить?

— Разумеется! Джин, — мужчина прямо в холле опустился на колено, извлекая из кармана маленькую коробочку, — выходи за меня замуж?

Бриллиант в кольце был хотя и не идеальным, но очень приличным, в этом Джин разбиралась. И сапфиры, которые его окружали, были вовсе не плохи.

Да и сам мужчина.

Высокий, стройный, симпатичный, пусть с чуть детским выражением лица, но многим и это за счастье, опять же, граф, то есть даже титульный рост, не бедствует, не пьет, в карты не играет... что еще нужно?

Не ясно.

Но уж больно продажно это звучит.

Впрочем, на личике Джинджер эти мысли никак не отразились. Вместо этого она молча протянула руку, и колечко скользнуло на средний палец.

— Джин, моя Джин!

Лесс привлек девушку в свои объятия.

Та и не сопротивлялась, отмечая, что восторга у нее не возникает. И дрожать от возбуждения не получается, и терять сознание... расчетливая она такая, что ли?

Где вдохновение-то? При написании статьи она и то чувствовала больше энтузиазма!

Лесли принял ее реакцию за естественное девическое смущение и расцепил руки.

— Я бы хотел сообщить все твоей матери, дать объявления о помолвке и пригласить вас познакомиться с моей семьей. А свадьбу можно назначить на осень, ты не против?

Джинджер кивнула — мол, не против. А мать...

— Я сейчас поднимусь к маме, проверю, как она себя чувствует. Если все в порядке, она тебя примет.

— Отлично!

— А насчет визита... Лесс, милый, пока мама не окрепнет, я никуда поехать не смогу. Мне неприлично, а одну я ее не брошу.

На лице мужчины отразилось такое явное разочарование, что Джин едва не фыркнула. Но удержала лицо и направилась вверх по лестнице, чувствуя горячий мужской взгляд чуть пониже поясницы. И что там такого интересного?

Она вот мужчинам никогда туда не смотрит, полагая, что главное — ум. А у них другое мнение? Как интересно...

* * *

Кларисса усиленно изображала больную. С чашкой чая, коробкой пирожных, стопкой газет и несколькими романами на одеяле. Дополняли картину аккуратно заплетенные волосы и роскошный шелковый халат. Болеть надо с удобствами.

— Мама, можно?

— Да, дорогая. Ты одна?

— Да, мамочка...

Почтительная дочь, страдающая мать, акт первый, сцена первая.

Дверь захлопнулась за Джин.

— Мам, тут Лесс. Он хочет поговорить с тобой.

— И?

Джин молча продемонстрировала руку с кольцом.

— Покажи поближе? — Кларисса оценила камень и кивнула. — Неплохо. У мальчика есть и вкус, и деньги. Поможешь?

В четыре руки были убраны пирожные и романы, Кларисса прошлась пуховкой по лицу, задернула шторы...

— Мам, мы не переиграем?

— А как же жар? — Кларисса коснулась щек мазками румян и забралась под одеяло. Выглядела она теперь просто жутковато.

— Действительно, как же без жара, — согласилась Джин, задвигая газеты поглубже под кровать и думая, что горничной надо бы руки оторвать. И откуда под кроватями берется столько пыли? Тьфу! Мам! Пчхи! Жуть какая!