Рыбы не льют слезы

— Сначала сними платок.

— Мне холодно, ваше высочество.

Вот как? Первое возражение за три года, как стал смотрителем золотых рыбок.

Теан снисходительно улыбается.

— Одевайся. Почему тебя не было на ритуале посвящения дракону?

Сосредоточенно одевается, натягивая, зашнуровывая, застегивая. Даже обуваясь. Необычно. Не халат, а кожаные штаны, простая рубашка, куртка из той самой рыбьей кожи на меху. Как будто в поход. А ведь четыре года назад прямо с берега моря ушел за Теаном полуголым и босиком.

Что изменилось? Кто позволил?

Теан раздраженно сбрасывает с кушетки груду мехов. Нужно распорядиться об утеплении павильона.

Тай отвечает на последний вопрос.

— Мне посоветовали не ходить на ритуал.

— Кто?

Тай молчит.

Тогда принц встает и стаскивает косынку с его головы. Ему хочется навернуть косу на кулак и заставить поклониться в ноги. Столько переживаний из-за простолюдина. Из-за глупого сна.

Теан ошеломленно таращится на волосы Тая. Неприлично короткие, они топорщатся в разные стороны.

— Кто посмел лишить тебя чести? Или у тебя траур? — на последнем слове голос принца вздрагивает.

Если траур, придется отпустить Тая домой. Но вернется ли он?

— Я ничем не нарушил своей чести. Я не помню, кто это сделал. А что вы помните о вчерашнем испытании, Теан?

В голове помутилось. Впервые Тай назвал его высочество по имени. И так отчаянно звучит его голос.

— Ты никогда не обманывал меня, я хочу узнать правду.

— Я не помню, кто лишил меня косы, — упрямо повторил смотритель.

Принц кидает скомканную косынку в лицо Таю.

— Покрой свой позор, — сквозь зубы говорит он. — Кто же из вас врет? Орхо в деталях рассказывает, как освободил меня из лап дракона, наставник отказывается отвечать на вопросы, а ладонь его забинтована. Мать плачет, отец молчит. И все меня утешают, что я теперь избранный. Мое право на трон подтверждено.

— Что вы помните, ваше высочество? — тусклым голосом спрашивает Тай.

Глаза Теана становятся, как капли ртути. Их взгляд невозможно уловить. Серебряные и подвижные. Сегодня его волосы падают свободно, и он прячет лицо за белыми прядями. Мальчик-зима, волосы-лед, сердце-метель...Тяжело быть наследником империи. Наверное.

Тяжело молчать, когда нет оправданий, а правда заканчивается на полуслове.

Да, из воды принца вытащил Орхо, не побоявшийся с кинжалом пойти на дракона. Но вынул Теана из объятий дракона Тай. И завис взамен в его руках, окутанный холодными волосами. Прикосновения его когтей, его вполне человеческих губ. Это было? Или он сразу запутал косу в коралловое дерево? Не вырваться, не убежать. А потом она. Он... Оно, без имени, но с неожиданной спасительной любовью.

Где тут правда? Если бы Тай знал.

— Я помню, что конь подо мной ужасно испугался. Не знаю, видел ли он серебристо-черные полосы, заструившиеся над песчаным дном, или почувствовал своим звериным нюхом. Он так дрожал, что я счел нужным отпустить его. И вспомнил, как ты читал мне старинные записки, в которых предполагалось, что одна из пещер дракона находится в глубине под каскадом дворцовых прудов. Я туда поплыл, — лицо Теана порозовело. — Я видел его. Он прекрасен. И так похож на человека! Никакого хвоста и громадного размаха плавников, как его рисуют. Он страшно прекрасен, понимаешь?

— Понимаю, — тихо сказал Тай. — Правда, у него два ряда острейших зубов. Но это не мешает ему целоваться.

Теан ошеломленно смотрит на юношу, который всегда казался ему верхом умеренности и благоразумия — и выбегает из павильона.

Вместо него заходит Орхо и бросает одно слово:

— Молчи.

Он выразительно кладет ладонь на рукоять меча и отправляется искать принца.

Тай закрыл лицо руками и стоял до тех пор, пока не услышал, как у ног шлепнулось что-то мокрое, обдав его брызгами.

С одежды Теана лилась вода. Его била крупная дрожь.

Между ними на меховой подстилке лежала коса Тая.

— Еле распутал, — выговорил принц синими губами. — Дракона там нет. Теперь ты ответишь — кто? Я видел сон! — выкрикнул.

— Я не знаю, что вы хотите услышать, Теан.

Тай освободил принца от мокрой одежды, толкнул на кушетку, забросал мехами и, чуть помедлив, разделся по пояс и улегся рядом. Принц тут же обвил его холоднющими руками и ногами.

...Паутинник укрыл их ажурной тенью, расцвеченной алыми всполохами костра.

Кто научил, подсказал? Никогда единственная женщина Тая Ильма так не ласкала его. Почему принц так отзывается на ласки? Кожа еще детски шелковая, несмотря на воинские тренировки и учения в любую погоду — полуголым.

Здесь, у основания шеи, прикосновение сладко, так что зубы склеиваются, и наружу может вырваться разве что стон. А здесь — больно, но крик удовольствия: нужно зажать ладонью. И он гасит сам себя, а потом вытягивается в струнку, зажимая кулаки.

Почему принц реагирует именно так, как Тай? Будто сам себя ласкает, изучив заветные местечки. Нет, ласкает Тай, а золотистый мальчик принимает, как земля воду. И Тай разжимает кулак Теана, кладет поверх свою ладонь и ведет по его телу. Нежность и восторг бьются внутри, требуя выхода.

Когда становится невмоготу, а мальчик искусал все губы в попытках сдержать стоны, Тай оставляет его ладонь внизу живота. Природа сама подскажет, что делать. Поворачивается спиной и с первого прикосновения к себе изливается семенем, благодарно принятым кустом паутинника. Вздох принца, в котором и мука, и восхищение звучит следом.

Они еще юные, но в одиннадцать и четырнадцать уже не дети.

*

Холодная рука принца пытается пробраться под тугой пояс таевых штанов. Тай аккуратно перекладывает ледяную ладонь себе подмышку. Там теплее и...безопаснее.

День, хоть и пасмурный, но день. И, скосив глаза в сторону пруда, Тай видит Золотую рыбку. Ведь занавес не задернут, они как на сцене.

Вот и появился первый зритель— человек — Орхо. Он, наконец-то, нашел принца. И в каком виде! Раскрасневшегося, пристающего к простолюдину! Неужели тот все рассказал? Черные глаза фаворита, как уголья, сверкают, но он не решается прервать ласки, которые принц дарит неподвижному смотрителю рыбок.

Необходимо вмешательство наставника.

Согревшийся в объятиях, неугомонный принц продолжает расспросы.

— Почему ты оделся по-походному?

— Я ухожу, ваше высочество.

— Надолго? А как же я? Как золотые рыбки? И как наша Гостья?

— Она исполнила ваше желание, ваше высочество. Ее необходимо отпустить.

— Об этом не может быть и речи! Ты слышал шум строительства? Нижний пруд уже отгорожен от моря стеной, а вода каскада идет вниз по тонкой трубке.

Надо же. А Тай, увлеченный Рыбкой-драконом, думал — море шумит. А это императорские величества распорядились обезопасить парк от Дракона.

Рыбка плачет. Тай чувствует. Ее громадные фиолетовые глаза становятся еще больше.

— Ваше высочество, желание исполнено.

Принц приподнимается над Таем, хмурит брови, изучает выражение туманных глаз. Прикасается губами к губам, шепчет:

— Откуда ты знаешь о моем желании? Ты, наконец, догадался, потому что полюбил меня? Правда?

— Мне Рыбка сказала, ваше высочество, — Тай поворачивается и прижимает Теана к кушетке. Грудь к груди, сердца бьются, как одно. — Отпустите ее, иначе это сделаю я.

— Лучше сделай другое. Неужели мне, наследнику престола, нужно еще раз говорить о своем желании?

Рыбка громко плещет плавниками, потом укрывается под листом лотоса.

Тай видит возмущенного наставника, вскакивает и склоняется в поклоне. Теан нахально раскрылся и наблюдает реакцию учителя.

Наставник увидел косу Тая — и слова застряли у него в горле.

— Я пойду распоряжусь, чтобы доставили сухую одежду, ваше высочество.

— И пусть придет мой парикмахер. И принесут пару жаровен. Задерните полог, пожалуйста, учитель.

Никогда никто не видел у принца таких наглых, таких счастливых глаз.

"Может, ну их, эти пророчества? Но ведь съедят рыбьего пастуха, точно съедят", — думал наставник, спеша в покои императрицы. Уж ей-то нужно доложить в первую очередь, остальное подождет. Мальчишки не замерзнут.

Взгляд наставника споткнулся на Орхо. "С ним будут проблемы. Первая семья в государстве. Не забыть доложиться, что он мне донес о принце и смотрителе прудов".

— Иди сюда, — принц похлопал по кушетке.

Тай не двинулся с места.

— Я позволю тебе отнести рыбку в море. Ты не будешь ни с кем. Никто не посмеет к тебе прикоснуться. Ни человек, ни дракон. Придет парикмахер, высушит твою косу и приладит к твоей голове: он умеет удлинять волосы.

— Никто не посмеет прикоснуться? — горько произнес Тай. — А вы, ваше высочество?

Принц вскочил.

Тай отвернулся, чтобы не видеть, не соблазниться расцветающей красотой. Уже сейчас никто не может устоять перед ней. Но Тай видит, что золотому бутону еще предстоит раскрыться.

*

Время стекает не минутами. Десятками минут.

На Тае хотя бы штаны и обувь, а принц...

Не дождавшись отклика, дрожащий Теан укладывается на кушетку, укрывшись, подхватывая рубашку и куртку Тая, подгребая к груди. "Вещи на рыбьем меху согреваются от тепла человеческого тела, а потом его хранят", — вспоминает он.

Тай садится на краешек лежака и тихонько пытается вытянуть рубашку. На втором рукаве сопротивление заставляет его улыбнуться и запустить руку под одеяла. Пальцы Теана переплетаются с его пальцами, тянут в теплое пространство.

"Маленький мой".

Если бы мог заплакать Тай.

Если бы мог заплакать принц — Тай сломался бы. Но его высочество этого не знает. Он открывает смотрителя прудов заново, как будто нечто подсказывает: присмотрись. Но ни это нечто, ни наставник не советуют ему: пойми. Избранник, да и просто человек, должен прийти к пониманию сам.

— Одень меня, — говорит смотритель прудов его высочеству.

И принц набрасывает на плечи простолюдину рубашку, разглаживает ладонями, застегивает пуговицы, только раз прикоснувшись губами к белой ямочке между ключиц.

— Твоя куртка не успела согреться, — с сожалением говорит Теан, вытаскивая из своего тепла "рыбий мех".

Тай стоит одним коленом на кушетке и смотрит в глаза, которые уже совсем не ртутные. Серебряная луна Орхо светит из них. Владычица приливов, плодородия и удачной охоты.

— Не нужно, ваше высочество. Я еще останусь. Только рыбку выпущу.

Теан утыкается лицом в жесткую кожу куртки. Он не может сдержать слез, которых никто не видит. И соленая поверхность куртки никак не засвидетельствует его слабости.

Негромкий кашель сзади павильона напоминает о распоряжениях.

После команды принца в павильоне появляются жаровни, какие-то напитки и закуски под серебряными колпаками. Главное — одежда для Теана. Орхо маячит с самым теплым верхним халатом.

И только Тай замечает копья взглядов от фаворита наследника.

...Наставник изложил ситуацию императрице. Он ожидал истерики. Прекрасное существо с перламутровыми глазами удивило его спокойствием.

— Судьба состоялась, отметила свои жертвы, и нам следует повиноваться ее предначертанию, — сказала императрица.

Осталось только нейтрализовать Орхо.

Они одновременно летели вниз по каскаду императорских прудов. Почему Тай не вынул Золотую рыбку в судок и не спустился на пляж, с которого наследник поплыл знакомиться с драконом?

Наверное, они чувствовали, как время истекает. Оно кончается: их время. И если не успеть, пострадают близкие и родные.

Но они не успели.

Рыбке по скатам каскада вниз было проще, чем Таю. Он заглядывал в каждый пруд, он не мог не узнать, как чувствуют себя его подопечные. Как растут водные растения. Он понимал, что опаздывает. Но они, его подопечные, не могли попросить. Их никто не услышит, даже если умрут. Ни рыбы, не растения не правомочны в жизни людей. Немые пленники.

Золотая рыбка, Оно, его возлюбленное, уже ждало, нетерпеливо бия хвостом, в последнем пруду.

Свежевыстроенная стена перед сливом каскада. А вот с северной стороны, где проникали холодные ветры, где нужно было защитить от них нижний пруд, так и светились бреши.

И тут началось землетрясение.

Рыбка сразу же превратилась и убежала в объятия Тая. Длинные черные волосы, испуганное дрожание нежного тела...

Но в пруд падали камни из свежей кладки, прибивая рыб и растения, уродуя уже переделанную систему слива пресной воды.

— Уходи! — Тай перебросил возлюбленное через недостроенную северную стену, проследил, как она, скрутившись еще в воздухе упругим калачиком, маленькой рыбкой скользнула по песку в воду.

Тай кинулся прямо в нижний пруд, перебрасывая уцелевших рыб выше, как можно выше — в следующий. Земля тряслась, камни свежей кладки летели, как попало. И когда над разрушенным, созданным впервые вопреки обычаям, препятствием...

Тай засмеялся. Что значит рыбий пастух перед стихией?

...Встала волна, как громадный хвост водяного дракона.

И Тай, смеясь, встал на ее пути, распахнув руки.

"Это я могу", — прошептала невесть откуда взявшаяся Золотая рыбка, подхватив упавшего с высоты Тая, сброшенного хвостом дракона, внизу, на песчаном пляже. — "Благодаря тебе я обрела немного силы".

На цунами гнев дракона не тянул. Маленькая стена. Неужели люди сочли ее препятствием? Но пусть неповадно будет. Береговая линия должна быть свободной.

Уничтожив ее, волна схлынула. Не пошла на императорский остров. Только на малых островках архипелага смыло всех жителей.

Чтобы неповадно было противоречить истинному властителю.

Громадная волна стащила с Тая одежду.

"Что тебе снилось, когда я ушла?" — шептала Рыбка в голове Тая, поддерживая над неспокойной водой его лицо.

Но Тая интересовало другое, более важное для него.

"Я остановил волну?" — спросил юноша, не чувствуя тела. Может, он уже растворился в море, стал его частью, ведь о таком счастливом посмертии мечтает каждый житель архипелага.

"Ты остановил только на главном острове", — без сожаления произнесла Рыбка. — "Остальные будут заселяться заново. Регулирование рождаемости".

Тай не чувствовал себя живым, но спросил, надеясь узнать, как уничтожить землетрясения и цунами.

"А как драконы рождают драконов?" — Тай нежился в теплых объятиях — наверное, Рыбки, существа, с которым провел феерическую ночь.

Предсмертные видения.

Смех щекочет голову изнутри.

"Кто-то из пары выбрасывает в воду тысячи икринок. Из них вырастают личинки — или просто рыбы и другие морские существа. Личинки чаще всего погибают. Уцелевшие плывут вверх, против течения...Дальше ты знаешь. Но я, если выживу и выношу, отдам тебе через три месяца твоего сына. Человека. Так что, будь добр, останься в живых и его вырасти".

Тай от неожиданности ныряет, захлебывается и понимает, что он в воде рядом с Рыбкой. Ее фиолетовые глаза внимательны. И еще какое-то в них чувство — вроде жалости к неполноценному ребенку.

Тай пытается забыть ощущение странности, укладывается на воду — тело Рыбки — и рассказывает, стараясь передать малейшие нюансы.